ბარემ პოეტ ნიკოლაი გუმილიოვზე და მის გიჟურ დროზე
 |
პეტროგრადის გუბჩეკას დადგენილება ნიკოლაი გუმილიოვის დახვრეტაზე. შეთითხნეს ტაგანაცევის საქმე და მოკლეს 61 კაცი. დადგენილებაში წერია რომ განაჩენი უკვე მოყვანილია სისრულეში.
ასეთი წარსულიდან შობილი აწმყო ვერ იქნება იოლი მომავლის მშობელი.
რუსეთის უკანასკნელი რაინდი ნიკოლაი გუმილიოვი, ხორციელად
დაიბადა კრონშტადტში, როგორც პოეტი კი დაიბადა ტფილისში სადაც 1902 წელს
დაიბეჭდა მისი პირველი ლექსი და 1905 წელს კი გამოიცა მისი ლექსების
პირველი კრებული.
დიდი რუსი პოეტი ნიკოლაი გუმილიოვის ლექსი პირველად დაიბეჭდა 1902 წელს გაზეთში «Тифлисский листок» //ტფილისური ფურცელი.// ლექსს ერქვა "მე ტყეში გავიქეცი ქალაქებიდან".
ნიკოლაი გუმილიოვი, ვერცხლის საუკუნის რუსი პოეტი, აკმეიზმის სკოლის
შემქმნელი, მთარგმნელი, ლიტერატურული კრიტიკოსი, მოგზაური, აფრიკის ერთ-ერთი
უდიდესი მკვლევარი. ოფიცერი. მოხალისედ წავიდა პირველი მსოფლიო ომის
დაწყებისას. ორი გიორგის ჯვრის კავალერი. მოასწრო და იცოცხლა 35 წელი. მერე
მოკლეს ბოლშევიკებმა.
ნიკოლაი გიმილიოვი //1886-1921//.პოეტი, გამომცემელი, მთარგმნელი, ლიტერატურის თეორეტიკოსი, მოგზაური, მეომარი, იყო რუსეთის უკანასკნელი რაინდი.
მისმა ცხოვრებამ გაიარა კრონშტადტში, ცარსკოე სელოში, ტფილისში.
კრონშტადტში დაიბადა ხორციელად. ტფილისში 1902 წელს დაიბადა როგორც პოეტი და 1905 წელს ტფილისში გამოვიდა მისი ლექსების პირველი კრებული "კონკვისტადორის გზა".
მას ბავშვობიდან უყვარდა ჟიულ ვერნი, მაინ რიდი, ფენიმორ კუპერი, გუსტავ ემარი, ა.პუშკინი. მისი საყვარელი წიგნები იყო "კაპიტან გრანტის შვილები", "კაპიტანი გატერასის მოგზაურობები და თავგადასავლები".
მას აბოდებდა შორეული ქვეყნებით,აფრიკით. მოგზაურობდა, გაიარა ათასობით ვერსტი,სამჯერ იყო ცენტრალური აფრიკის გაუვალ ჯუნგლებში.
ამ ადამიანის პიროვნება საინტერესო და არაჩვეულებრივია. მისი ბიოგრაფიის გაცნობა იტაცებს ადამიანს.
რაც შეეხება მის შემოქმედებას მისი თანამედროვეები თითქოს იყვნენ გასული საუკუნის პოეტები და არა ბლოკი და მაიაკოვსკი.
გუმილიოვი არ უმღეროდა და უგალობდა მაუზერს და ბოლშევიკებს მაიაკოვსკის და ბლოკის მსგავსად.
მისი თემები შორს იყო თანამედროვეობისგან. ის ეხება მოგზაურობათა რომანტიკას,შორეულ მოგზაურობათა ქარს, სიყვარულს და მეომრულ ღირსებას და არა მაუზერს და ტაჩანკას.
მას თითქოს დააგვიანდა გაჩენა. ის თითქოს არ ჩქარობდა მომავალში და ცდილობდა საკუთარ თავად დარჩენას.
ის კარგად გრძნობდა თავს მის მიერ შექმნილ სამყაროში და ამიტომ მისი ლექსები აინტერესებთ რომანტიკოსებს,მოუსვენრებს, შეყვარებულებს და მეოცნებეებს.
 |
"მოხეტიალე რაინდს. არისტოკრატულ მაწანწალა ნიკოლაი
გუმილიოვს უყვარდა ყველა ხანა, ყველა ქვეყანა,ყველა პროფესია და
მდგომარეობა სადაც ადამიანის სული იფურჩქნება თამამ და გმირულ
სილამაზეში."
ამ სიტყვებში არის პოეტის არსის გასაღები.
მან თავისი თავი თვითონ შექმნა. ის იყო ულამაზო, მოუხერხებელი, ავადმყოფურად მორიდებული და შებოჭილი.
მაგრამ წარუმატებლობები და დარდები არ აღონებდა მას. მისი ხასიათი იწრთობოდა გამოცდებში და განსაცდელებში.
ამიტომ გვიან ფოტოებზე ჩვენ ვხედავთ მნიშვნელოვან,კეთილშობილებით განათებულ სახეს.
მან შესძლო და თავისი ცხოვრება ისე ააგო როგორც სურდა. მან მოასწრო რამოდენიმე პოეტური კრებულის გამოცემა,ბევრჯერ იმოგზაურა საზღვარგარეთ //აფრიკის საშიშ ადგილებშიც//. ის გახდა აღიარებული ლიტერატურული ოსტატი, "პოეტების ცეხის" და ახალი ლიტერატურული მიმართულება აკმეიზმის შემქმნელი.
1914 წელს ის მამაცურად იბრძოდა ფრონტზე და გახდა ორი გიორგის ჯვრის კავალერი. ასე აჯილდოებდნენ განსაკუთრებული სიმამაცისთვის.
სამყარო რომლითაც კმაყოფილდებოდნენ მის ირგვლივ მყოფნი გუმილიოვისთვის პატარა და უფერული, უმნიშვნელო იყო/ მისი სული მოითხოვდა მანძილებს და შთაბეჭდილებებს.
გუმილიოვის პოეზიას გამოარჩევდა მამაკაცური საწყისის კულტი.
მისი ლექსების გმირი სიცოცხლეს უყურებს როგორც ძლიერი ადამიანის ბრძოლას განსაცდელებთან.
აქედანაა გუმილიოვის ხშირი მოგზაურობები აფრიკაში, ნადირობა, საშიშროებათა ძიება.
აფრიკა კურნავდა სულიერ ჭრილობებს და გუმილიოვი მუდამ მიისწრაფოდა იქითკენ. აფრიკამ დაიკავა არაჩვეულებრივად მნიშვნელოვანი ადგილი მის ბედში და შემოქმედებაში.
აფრიკამ აავსო გუმილიოვის სული ახალი და არაჩვეულებრივად ძლიერი შთაბეჭდილებებით. მან განამტკიცა გუმილიოვში საკუთარი თავის რწმენა,მან აჩუქა გმილიოვს იშვიათი შეგრძნებები და ხატები.
 |
ყველაზე მნიშვნელოვანი იყო უკანასკნელი,მეოთხე მოგზაურობა. 1913 წელს იყო ხელსაყრელი შემთხვევა იმიტომ რომ ანტროპოლოგიის და ეთნოგრაფიის მუზეუმს უნდოდა აფრიკული კოლექციის შეგროვება.
უნდა გადაეღოთ ფოტოები, შეეგროვებინათ ეთნოგრაფიული და ზოოლოგიური კოლექციები,ჩაეწერათ სიმღერები და ლეგენდები.
წასვლის წინა დღეს გუმილიოვი გახდა ავად. მას ჰქონდა სიცხე და ძალიან სტკიოდა თავი. იფიქრეს რომ მას დაემართა ტიფი.
მატარებლის წასვლამდე ორი საათით ადრე მან მოითხოვა წყალი გაპარსვისთვის. გაიპარსა,ჩაალაგა ნივთები,დალია ჩაი კონიაკით და გაემგზავრა.
ალეკსეი ტოლსტოი იხსენებდა რომ გუმილიოვმა აფრიკიდან ჩაიტანა ყვითელი ციებ-ცხელება, მის მიერ მოკლული იაგუარის ტყავი და ზანგთა იარაღი.
ამ მოგზაურობის სულისკვეთებით გაჟღენთილია ლექსების კრებული "კარავი". აფრიკიდან ჩატანილი კოლექცია სპეციალისტების აზრით თავისი სისრულით მეორეა მიკლუხო მაკლაის მიერ მოგროვილი კოლექციის შემდეგ. ის ინახება ანტროპოლოგიის და ეთნოგრაფიის მუზეუმში.
1909 წელს შედგა რუსული ლიტერატურის ისტორიაში უკანასკნელი დუელი. პუშკინის დუელის ადგილის ახლოს ერთმანეთს ესროდნენ რომანტიკოსი გუმილიოვი და რომანტიკოსი მაქსიმილიან ვოლოშინი.
დუელი რა თქმა უნდა მოხდა ქალის გულისთვის. ეს ქალი იყო ელიზავეტა ივანოვნა დმიტრიევა რომელიც ფსევდონიმი ჩერუბინა დე გაბრიაკის სახელით წერდა ლექსებს. ამ ლექსებმა გადარია მთელი ლიტერატურული პეტერბურგი.
გუმილიოვმა საბედნიეროდ ააცილა. ვოლოშინის პისტოლეტმა არ იმუშავა. ორივე გადარჩა.
ისინი შემდეგ ერთმანეთს შეხვდნენ მხოლოდ 1921 წელს ფეოდოსიაში.
გაუწოდეს ერთმანეთს ხელი და დაშორდნენ ისე რომ არ შერიგებულან.
გუმილიოვის პოეზიაში როგორც წესი მოქმედებენ არაჩვეულებრივი პიროვნებებები-ამაყი მეფეები,მოჯადოებული ქალწულები,უშიშარი რაინდები. ესაა ტრადიციული რომანტიული თემები და გმირები. გუმილიოვის პოეზია სავსეა ხილვებით,ოცნებებით და ამაღლებული გრძნობებით.
ადამიანს სჭირდება რუხი და მოწყენილი და მტანჯველი თანამედროვეობიდან გამყვანი არაჩვეულებრივი,არაამქვეყნიური და გუმილიოვის პოეზია არის პასუხი ამ მოთხოვნილებაზე.
გუმილიოვი აღფრთოვანებით შეხვდა პირველ მსოფლიო ომს. ეს ომი პოეტისთვის იქცა კიდევ ერთ მამაკაცურ სათამაშოდ.
ქვეყანა წალეკა პატრიოტულმა გზნებამ და გუმილიოვის ხასიათში იყო სიარული საფრთხის შესახვედრად, სიკვდილის ზიზღი, უშიშრობა.
ხიფათით და თავგადასვლებით სავსე ომი იყო მისი სტიქია.
აფრიკამაც და ბრძოლებმა,რომლებშიც მეთაურობა უყვარდა გუმილიოვს,მისცეს მას თავის გამოჩენის საშუალება.
ომის გამოცხადებიდან 24 დღის შემდეგ ის გაანთავისუფლეს,მაგრამ მან ძლივს მაგრამ მაინც გაიარა სამედიცინო კომისია და მოხალისედ ჩაეწერა ლეიბ-გვარდიის ულანთა პოლკში.
გუმილიოვი ბეჯითად ომობდა, გამოირჩეოდა სიმამაცით. თანამედროვეები იხსენებენ რომ ის იყო ერთგული მეგობარი და მამაცი,მეტიც,უგონოდ მამაცი მეომარი. მენ მიიღო გიორგის ორი ორდენი //მე-4 და მე-3 ხარისხის//, რომელთაც აძლევდნენ განსაკუთრებული სიმამაცის გამოჩენისთვის.
ნ.ს.გუმილიოვი, 1908, მხატვარი მ. ფარმაკოვსკი, 1908.
გუმილიოვმა იწინასწარმეტყველა რომ გარდაიცვლებოდა 53 წლის ასაკში.
"სიკვდილი უნდა დაიმსახურო, ამბობდა ის, ბუნება ძუნწია, ადამიანს სულ გამოწურავს და გადააგდებს."
მაგრამ ჩეკისტებმა ბუნებასაც არ აცალეს, გუმილიოვს დააბრალეს კონტრრევოლუციური საქმიანობა და მოკლეს.
გუმილიოვს მართლაც შესთავაზეს შეთქმულ ოფიცერთა ორგანიზაციაში შესვლა რაზეც მა კატეგორიულად თქვა უარი.
მაგრამ მას არ დაუბეზღებია ჩეკაში არავინ ვინაიდან დაბეზღება
შეუთავსებელი იყო რუსი ოფიცრის და არისტოკრატის ღირსების კოდექსთან.
ღირსება იყი გუმილიოვის შემოქმედების უმთავრესი მოტივი და ცხოვრების პრინციპი.
ეს პრინციპი კი ბოლშევიკებს არ ესმოდათ. და ისინი უარყოფდნენ მას.
ბოლშევიკების თქმით ღირსეული საქციელი იყო რევოლუციისთვის
სასარგებლო ნებისმიერი უსვინდისობა და
მამაძაღლობა, მკვლელობა, ქურდობა, ძალადობა.
|
| ნ.ს.გუმილიოვი, 1908, მხატვარი მ. ფარმაკოვსკი, 1908. |
ნიკოლაი გუმილიოვის არაბოლშევიკური,რაინდული და ადამიანური
ღირსება და პატიოსნება ბოლშევიკების აზრით ცუდი იყო რევოლუციისთვის და ის
მოკლეს.
ციხეში, სიკვდილის წინ, ნიკოლაი გუმილიოვი კითხულობდა ჰომეროსს.
არსებობს მოთხრობა მისი დაღუპვის შესახებ:
"ეს თქვენი
გუმილიოვი...ჩვენთვის,ბოლშევიკებისთვის,ეს სასაცილოა,მაგრამ იცით,
ბრწყინვალედ მოკვდა. მე მსმენია მისი დამხვრეტებისგან.
იღიმებოდა,ეწეოდა
პაპიროსს...ცარიელი ყოჩაღობაა, მაგრამ მაინც მაგარი ტიპია. ცოტა ვინმე
კვდება ასე...."
 |
| აივანი ტფილისური სახლისა სადაც მეოცე საუკუნის დასაწყისში სტუმრობდა დიდი რუსი პოეტი ნიკოლაი გუმილიოვი. |
გუმილიოვი სულ 35 წლისა იყო. მისი საფლავის ადგილი უცნობია. ის დარჩა გადამფრენ ფრინველად.
ქართველებისთვის განსაკუთრებით საინტერესო შეიძლება აღმოჩნდეს ის ფაქტი
რომ ბოლშევიკების მიერ მოკლული უკანასკნელი რუსი რაინდი და დიდი პოეტი
ნიკოლაი გუმილიოვი 1900-1903 წლებში ცხოვრობდა საქართველოში, ტფილისში,და
მეგობრობდა ძმებ კერესელიძეებთან.
მაგრამ როგორ მოხვდა ცარსკოე სელოს და პეტერბურგის მკვიდრი ტფილისში?
XIX
საუკუნის ბოლოს და XX საუკუნის დასაწყისის რუსულ ინტელიგენციას სჭირდა
ჭლექი,როგორც მაშინ ამბობდნენ,ჩახოტკა. ეს უბედურება შეეხო
ახმატოვას,ცვეტაევას,ეფრონების ოჯახებს. ამ ავადმყოფობის სიმპტომები
აღმოაჩნდა დმიტრი გუმილიოვსაც, მომავალი პოეტის უფროს ძმას.
ექიმებმა ურჩიეს სამხრეთში გამგზავრება. მამამ, გადამდგარმა გემის ექიმმა, აირჩია ტფილისი.
გაყიდეს სახლი ცარსკოე სელოში და მამული პოპოვკაში.
1900 წელს დასახლდნენ ტფილისში მირზოევის სახლში სოლოლაკში,სერგის ქუჩაზე.
ძმებმა თავიდან სწავლა დაიწყეს ტფილისის მეორე გიმნაზიაში,მაგრამ მალე
გადავიდნენ ქალაქის საუკეთესო სასწავლებელში, დღევანდელ რუსთაველის
გამზირზე არსებულ პირველ გიმნაზიაში.
ნახევარ წელიწადში გუმილიოვს გიმნაზიაში გაუჩნდა მეგობრები, ძმები კერესელიძეები.
ამ
კერესელიძეების პაპა ივანე კერესელიძე იყო ქართული თეატრის და
ჟურნალისტიკის წამომწყები, ალექსანდრე დიუმას, ალექსანდრე ჭავჭავაძის და
მისი ქალიშვილების და მხატვარი გრიგოლ გაგარინის მეგობარი.ბებია იყო
პირველი ქართველი მსახიობი ქალი ნინო უზნაძე.
http://presa.ge/new/?m=lit&AID=8410
კერესელიძის „სიმღერა“ (და ორი ლექსი)
13:38 02.09.2011
[გიორგი მახობეშვილი]
ივანე კერესელიძე
მწერალი,
პოეტი, პუბლიცისტი და საზოგადო მოღვაწე ივანე კერესელიძე დაიბადა 1829
წლის 10 ნოემბერს, ტფილისში. ჯერ პანსიონში სწავლობდა, 1841 წლიდან
სასულიერო სასწავლებელში. ბავშვობიდან დაკავშირებული იყო თეკლე
ბატონიშვილის ოჯახთან.
|
| ივანე კერესელიძე |
1850 წელს დაამთავრა გიმნაზია. ახალგაზრდობიდან წერდა ლექსებს,
მონაწილეობდა დრამატული დასის საქმიანობაში. გატაცებული იყო ბეჭდვითი
საქმიანობით.
1851 წელს სამეგრელის მთავარმა დავით დადიანმა მიიწვია ზუგდიდში შვილების აღმზრდელად. სამეგრელოს მთავრის ოჯახი, მთავარი დავით დადიანი და ეკატერინე ჭავჭავაძე მისი კეთილისმყოფელნი გახდნენ. 1853 წელს წამოიწყო საქმიანობა ლიტერატურული ჟურნალის დასაარსებლად. გამოსცემდა წიგნებს. გიორგი ერისთავის მერე ივანე კერესელიძე ჩაუდგა სათავეში ქართულ თეატრსა და ჟურნალს. 1857-1875 წლებში იყო ჟურნალ „ცისკრის“ რედაქტორი.
1857 წელს ივანე კერესელიძემ ცოლად შეირთო მსახიობი ნინო უზნაძე, რომელიც მ,ხარში ამოუდგა მეუღლეს. მათი ოჯახი ქართული საქმის ენთუზიასტთა თავშეყრის ადგილად იქცა.
ივენე კერესელიძეს მძიმე ეკონომიკურ პირობებში უხდებოდა ერთადერთი ქართული ჟურნალის გამოცემა და ბევრი პრობლემებიც შეექმნა, თუმცა დიდი მამულიშვილი ცდილობდა ყველაფერს გამკლავებოდა.
წერდა ბევრს. წერდა ლექსებს, მოთხრობებს, პიესებს, კრიტიკულ-პუბლიცისტურ
წერილებს, გამოკვლევებს, თარგმნიდა მეცნიერულ და მხატვრულ თხზულებებს,
ბეჭდავდა წიგნებს. მისი ნაწარმოებები ძალიან პოპულარული იყო და იმღერებოდა.
მაგალითად, ლექსი „სიმღერა“ („შემიყვარდა ეგ ხმა ტკბილი“). რომელსაც დღეს
ვიხსენებთ, „ჩემო თვალის სინათლევ“ და სხვა. ივანე კერესელიძე ითვლება
ქართული ფელეტონის მამამთავრად. მისი ნაწარმოებები გაჯერებულია პატრიოტული
და სოციალური, ასევე მორალური თემატიკით.
ივანე კერესელიძე გარდაიცვალა 1892 წლის 21 დეკემბერს. დაკრძალულია დიდუბის მწერალთა და საზოგადო მოღვაწეთა პანთეონში.
ამ შესანიშნავი ადამიანის შესახებ კიდევ გვექნება საუბარი. ახლა კი მისი რამდენიმე ლექსი გავიხსენოთ.
სიმღერა
შემიყვარდა ეგ ხმა ტკბილი,
დაჰკა გრძნობით დაირასა,
თუ ხარ საქართველოს შვილი,
ნუ მომაკლებ მაგ ტკბილ ხმასა!
მაგა ხმამან სანეტარომ
მომიტანა მწუხარება,
მასში ისმის სევდიანი
ჩემი ქვეყნის მდგომარება.
მამა-პაპათ ეგ მაგონებს,
ეგ მიწყლულებს ტანჯულ გულსა,
ეგ არის, რომ წარმომიდგენს
ჩემს სამშობლოს დაჩაგრულსა
ტურფავ, დაჰკა, დაჰკა გრძნობით!
შემოსძახე ქართველურად;
დაჰკა, მაგ ხმას მსურს დავაკლა
მსხვეროლად თავი ჩემი სრულად.
შენმა მღერამ დამაღრუბლა,
მომიმატა მწუხარება.
მასში ისმის სევდიანი
ჩემი ქვეყნის მდგომარება.
(1872 წ. თებერვლის 18)
ვ... გ... ისას
მაგ შენი მზერით მოკლული გული
აღდგა და ტრფობით ისე გაება,
რომ მსურს ვიოხრო, კვალად ვიტანჯო
და მასში ვპოვო მე ნეტარება.
მაგ შენსა სახეს, თეთრს, სპეტაკს, ნათელს,
თაყვანს ვცემ გრძნობით, გულით, სულითა,
თაყვანს ვცემ შენს გულს, უმანკოს და წრფელს,
მე უიმედო სიყვარულითა!
ახ! ნეტავ ვიყო ტავისუფალი,
რომ თავისუფლად შენზე მემღერა,
და მაგა გულზე, მშვენებით სრულზე,
ჩემი სახელი ზედ დამეწერა...
ერთია კაცი ბუნებისათვის
ერთია კაცი ბუნებისათვის -
მდიდარი, გლახა, დიდი, პატარა,
რა დღით ის წუთის ცხოვრებისათვის
ქვეყნად მოვიდა და დაემყარა.
მათზე განაგებს ერთგვარ ბუნება,
ერთგვარად ესვამს იგი მათ ცელსა,
და ისე სული დიდ კაცსაც ხდება,
როგორც მის მსახურს უკანასკნელსა.
ნიკოლაი გუმილიოვის მეგობარი კერესელიძეების მამა გიორგი იყო რუსული არმიის შტაბს-გენერალი, სამი ვაჟის და ორი ასულის მამა.
თვითონ ეს კერესელიძეები ივანე და დავითი სწავლობდნენ ტფილისის ვაჟთა პირველ გიმნაზიაში ძმებ გუმილიოვებთან ერთად //მომავალმა გენერალმაც დაამთავრა ეს გიმნაზია და იქ ასწავლიდა რუსულ ენას და ლიტერატურას, ამასთან ქართულად თარგმნიდა პუშკინს, ლერმონტოვს, გრიბოედოვს//.
გენერლის უფროსი ვაჟიშვილი, კოლია გუმილიოვის მეგობარი, ისევე როგორც პოეტი მოკლეს ბოლშევიკებმა 1921 წელს.
ივანე იყო რუსეთის არმიის კადეტი და მან ამხანაგებთან ერთად წინააღმდეგობა გაუწია ბოლშევიკთა მე-11 არმიას.
კადეტები დახოცეს გორში სატრანსპორტო ვაგონში.
მაშინ რაღაცნაირად გადარჩენილი დავითი,ისიც კადეტი, 1937 წელს დაიჭირეს,მაგრამ მალე გაუშვეს //ასეთებიც ხდებოდა//. მოგვიანებით ის დაიღუპა //ალბათ დაღუპეს// საავტომობილო კატასტროფაში.
და ეკატერინეც ვერ გადაურჩა ბოლშევიკებს. ის გადაასახლეს.
გადასახლებიდან დაბრუნებულს მას სადგურზე ხვდებოდნენ მისი ნათესავები და მეგობრები,მაგრამ მათ ვერ იცნეს ოდესღაც მომხიბლავი ადამიანი ისე იყო ის შეცვლილი. ნათესავებმა და მეგობრებმა ამ ქალს გვერდზე ისე ჩაუარეს რომ ვერ იცნეს.
კომუნისტები სდევნიდნენ საერთოდ კერესელიძეთა ოჯახს. მათ ჩამოართვეს წინაპართა სახლი და ქონება. ნიკოლაი გუმილიოვის მეგობარი კერესელიძეების შთამომავლებს აკრძალული ჰქონდათ წინაპრების ხმამაღლა ხსენება. ოჯახში არასოდეს ლაპარაკობდნენ ძმები კერესელიძეების მეგობრობაზე ნიკოლაი გუმილიოვთან ვინაიდან ასეთი საუბრები საშიში იყო.
შთამომავლებმა ამაზე ბევრად უფრო გვიან გაიგეს
.
ეხლა დინასტიის დამაარსებელ ივანე კერესელიძეზე დაწერილია წიგნები, თბილისში არის მისი საელობის ქუჩა და მისმა შვილთაშვილმა კოტე კერესელიძემ 1990 წელს მასზე გადაიღო დოკუმენტური ფილმი. ვაშინგტონში მცხოვრებმა კონსტანტინე //კოტე //კერესელიძემ ეს ფილმი და ბევრი სხვა მასალა აჩუქა რუსული პოეზიის მუზეუმს ვაშინგტონში.
ბარემ კონსტანტინე კერესელიძეზე ვიკიპედიიდან.
დაიბადა ქალაქ მოსკოვში 1932 წლის 5 იანვარს. ბავშვობიდან იზრდებოდა სახელოვნებო წრეში.
მისი დიდი ბაბუა იყო მწერალი, პოეტი და საზოგადო მოღვაწე ივანე კერესელიძე. მისი მამა იყო გიორგი გიორგის ძე კერესელიძე, რომელმაც მოსკოვში გერასიმოვის სახელობის კინემატოგრაფიის ინსტიტუტი დაამთავრა. იყო პროფესიონალი რეჟისორი, მუშაობდა კინო-ინდუსტრიაში, თეატრსა და ტელევიზიაში.
მისი დედა, თამარ მიხეილის ასული ჭეიშვილი იყო მოცეკვავე, ბალერინა და ქორეოგრაფი, რომელიც სწავლობდა მოსკოვის საბალეტო სკოლაში.
სკოლის დამთავრების შემდეგ კოტე მამამისის გზას გაჰყვა და ჩააბარა შოთა რუსთაველის თეატრისა და კინოს უნივერსიტეტში რეჟისურის ფაკულტეტზე და იგი 1963 წელს რეჟისურის სპეციალობით დაამთავრა. 1965 წლის 30 ივნისს სახელმწიფო საგამოცდო კომისიის გადაწყვეტილებით მას მიენიჭა დრამის რეჟისორის კვალიფიკაცია. მისი მასწავლებლები იყვნენ თვით მიხეილ თუმანიშვილი და გიგა ლორთქიფანიძე და მასთან ერთად ერთ კურსზე სწავლობდნენ გ. სტურუა, მ. კუჭუხიძე და თ. აბაშიძე.
სტუდენტურ წლებში ახალგაზრდა კოტე ჯაზით დაინტერესდა. 1957 წელს მოსკოვში კონსტანტინე პევზნერის ხელმძღვანელობით შეიქმნა ჯაზის ანსამბლი „რერო“, რომელშიც კოტე გიტარაზე უკრავდა, რამაც იგი საქართველოში ჯაზის პიონერად აქცია. კერესელიძეს გააჩნდა თბილისში ჯაზური მუსიკის ერთ-ერთი ყველაზე დიდი კოლექცია. ინსტიტუტის ადმინისტრაციამ პირობა წაუყენა კოტეს, რადგან ძალიან იყო გატაცებული ჯაზით - ან ინსტიტუტი აერჩია ან ჯაზი, რაზეც კოტემ ინსტიტუტი არჩია.
პირველი სადიპლომო მოკლემეტრაჟიანი ფილმი „მხოლოდ 17 კილომეტრი“ მან 1963 წელს გადაიღო და გამოუშვა. კერესელიძე თვითონ ურჩევდა მუსიკას საკუთარ ფილმებს და ხანდახან თვითონაც კი წერდა მას. გადასაღებ მოედანზე იგი ყოველთვის ძალიან ყურადღებიანი და ძალიან შრომისმოყვარე პიროვნება იყო.
1965 წელს კერესელიძემ იქორწინა ლარისა ალექსეევაზე, რომელიც იყო მხატვარი. იგი ხატავდა გობელენზე, კერამიკაზე და იყო თბილისში
ერთ-ერთი საბავშვო სახელოვნებო სტუდიის ხელმძღვანელი და კოტეს
საქმიანობაში დიდ როლს თამაშობდა. იგი 1995 წელს გარდაიცვალა. მათი 3 შვილი
მშობლების გზას დაადგა და სამივემ ხელოვნება აირჩია. უფროსი ვაჟი, გია
კერესელიძე პროფესიონალი რეჟისორ-მულტიპლიკატორია, რომელიც მუშაობდა დისნეის სტუდიაში და მიღებული აქვს „კანის“ და „ორლანდოს“ ჯილდოები. შუათანა ქალიშვილი ია კერესელიძე მომღერალია, ხოლო უმცროსი ვაჟი ალექსანდრე (სანდრო) კერესელიძე მხატვარი და დიზაინერია, რომელიც ასევე რეჟისურას აპირებს.1851 წელს სამეგრელის მთავარმა დავით დადიანმა მიიწვია ზუგდიდში შვილების აღმზრდელად. სამეგრელოს მთავრის ოჯახი, მთავარი დავით დადიანი და ეკატერინე ჭავჭავაძე მისი კეთილისმყოფელნი გახდნენ. 1853 წელს წამოიწყო საქმიანობა ლიტერატურული ჟურნალის დასაარსებლად. გამოსცემდა წიგნებს. გიორგი ერისთავის მერე ივანე კერესელიძე ჩაუდგა სათავეში ქართულ თეატრსა და ჟურნალს. 1857-1875 წლებში იყო ჟურნალ „ცისკრის“ რედაქტორი.
1857 წელს ივანე კერესელიძემ ცოლად შეირთო მსახიობი ნინო უზნაძე, რომელიც მ,ხარში ამოუდგა მეუღლეს. მათი ოჯახი ქართული საქმის ენთუზიასტთა თავშეყრის ადგილად იქცა.
ივენე კერესელიძეს მძიმე ეკონომიკურ პირობებში უხდებოდა ერთადერთი ქართული ჟურნალის გამოცემა და ბევრი პრობლემებიც შეექმნა, თუმცა დიდი მამულიშვილი ცდილობდა ყველაფერს გამკლავებოდა.
 |
ივანე კერესელიძე გარდაიცვალა 1892 წლის 21 დეკემბერს. დაკრძალულია დიდუბის მწერალთა და საზოგადო მოღვაწეთა პანთეონში.
ამ შესანიშნავი ადამიანის შესახებ კიდევ გვექნება საუბარი. ახლა კი მისი რამდენიმე ლექსი გავიხსენოთ.
სიმღერა
შემიყვარდა ეგ ხმა ტკბილი,
დაჰკა გრძნობით დაირასა,
თუ ხარ საქართველოს შვილი,
ნუ მომაკლებ მაგ ტკბილ ხმასა!
მაგა ხმამან სანეტარომ
მომიტანა მწუხარება,
მასში ისმის სევდიანი
ჩემი ქვეყნის მდგომარება.
მამა-პაპათ ეგ მაგონებს,
ეგ მიწყლულებს ტანჯულ გულსა,
ეგ არის, რომ წარმომიდგენს
ჩემს სამშობლოს დაჩაგრულსა
ტურფავ, დაჰკა, დაჰკა გრძნობით!
შემოსძახე ქართველურად;
დაჰკა, მაგ ხმას მსურს დავაკლა
მსხვეროლად თავი ჩემი სრულად.
შენმა მღერამ დამაღრუბლა,
მომიმატა მწუხარება.
მასში ისმის სევდიანი
ჩემი ქვეყნის მდგომარება.
(1872 წ. თებერვლის 18)
ვ... გ... ისას
მაგ შენი მზერით მოკლული გული
აღდგა და ტრფობით ისე გაება,
რომ მსურს ვიოხრო, კვალად ვიტანჯო
და მასში ვპოვო მე ნეტარება.
მაგ შენსა სახეს, თეთრს, სპეტაკს, ნათელს,
თაყვანს ვცემ გრძნობით, გულით, სულითა,
თაყვანს ვცემ შენს გულს, უმანკოს და წრფელს,
მე უიმედო სიყვარულითა!
ახ! ნეტავ ვიყო ტავისუფალი,
რომ თავისუფლად შენზე მემღერა,
და მაგა გულზე, მშვენებით სრულზე,
ჩემი სახელი ზედ დამეწერა...
ერთია კაცი ბუნებისათვის
ერთია კაცი ბუნებისათვის -
მდიდარი, გლახა, დიდი, პატარა,
რა დღით ის წუთის ცხოვრებისათვის
ქვეყნად მოვიდა და დაემყარა.
მათზე განაგებს ერთგვარ ბუნება,
ერთგვარად ესვამს იგი მათ ცელსა,
და ისე სული დიდ კაცსაც ხდება,
როგორც მის მსახურს უკანასკნელსა.
ნიკოლაი გუმილიოვის მეგობარი კერესელიძეების მამა გიორგი იყო რუსული არმიის შტაბს-გენერალი, სამი ვაჟის და ორი ასულის მამა.
თვითონ ეს კერესელიძეები ივანე და დავითი სწავლობდნენ ტფილისის ვაჟთა პირველ გიმნაზიაში ძმებ გუმილიოვებთან ერთად //მომავალმა გენერალმაც დაამთავრა ეს გიმნაზია და იქ ასწავლიდა რუსულ ენას და ლიტერატურას, ამასთან ქართულად თარგმნიდა პუშკინს, ლერმონტოვს, გრიბოედოვს//.
გენერლის უფროსი ვაჟიშვილი, კოლია გუმილიოვის მეგობარი, ისევე როგორც პოეტი მოკლეს ბოლშევიკებმა 1921 წელს.
ივანე იყო რუსეთის არმიის კადეტი და მან ამხანაგებთან ერთად წინააღმდეგობა გაუწია ბოლშევიკთა მე-11 არმიას.
კადეტები დახოცეს გორში სატრანსპორტო ვაგონში.
მაშინ რაღაცნაირად გადარჩენილი დავითი,ისიც კადეტი, 1937 წელს დაიჭირეს,მაგრამ მალე გაუშვეს //ასეთებიც ხდებოდა//. მოგვიანებით ის დაიღუპა //ალბათ დაღუპეს// საავტომობილო კატასტროფაში.
და ეკატერინეც ვერ გადაურჩა ბოლშევიკებს. ის გადაასახლეს.
გადასახლებიდან დაბრუნებულს მას სადგურზე ხვდებოდნენ მისი ნათესავები და მეგობრები,მაგრამ მათ ვერ იცნეს ოდესღაც მომხიბლავი ადამიანი ისე იყო ის შეცვლილი. ნათესავებმა და მეგობრებმა ამ ქალს გვერდზე ისე ჩაუარეს რომ ვერ იცნეს.
კომუნისტები სდევნიდნენ საერთოდ კერესელიძეთა ოჯახს. მათ ჩამოართვეს წინაპართა სახლი და ქონება. ნიკოლაი გუმილიოვის მეგობარი კერესელიძეების შთამომავლებს აკრძალული ჰქონდათ წინაპრების ხმამაღლა ხსენება. ოჯახში არასოდეს ლაპარაკობდნენ ძმები კერესელიძეების მეგობრობაზე ნიკოლაი გუმილიოვთან ვინაიდან ასეთი საუბრები საშიში იყო.
შთამომავლებმა ამაზე ბევრად უფრო გვიან გაიგეს
.
ეხლა დინასტიის დამაარსებელ ივანე კერესელიძეზე დაწერილია წიგნები, თბილისში არის მისი საელობის ქუჩა და მისმა შვილთაშვილმა კოტე კერესელიძემ 1990 წელს მასზე გადაიღო დოკუმენტური ფილმი. ვაშინგტონში მცხოვრებმა კონსტანტინე //კოტე //კერესელიძემ ეს ფილმი და ბევრი სხვა მასალა აჩუქა რუსული პოეზიის მუზეუმს ვაშინგტონში.
ბარემ კონსტანტინე კერესელიძეზე ვიკიპედიიდან.
დაიბადა ქალაქ მოსკოვში 1932 წლის 5 იანვარს. ბავშვობიდან იზრდებოდა სახელოვნებო წრეში.
მისი დიდი ბაბუა იყო მწერალი, პოეტი და საზოგადო მოღვაწე ივანე კერესელიძე. მისი მამა იყო გიორგი გიორგის ძე კერესელიძე, რომელმაც მოსკოვში გერასიმოვის სახელობის კინემატოგრაფიის ინსტიტუტი დაამთავრა. იყო პროფესიონალი რეჟისორი, მუშაობდა კინო-ინდუსტრიაში, თეატრსა და ტელევიზიაში.
მისი დედა, თამარ მიხეილის ასული ჭეიშვილი იყო მოცეკვავე, ბალერინა და ქორეოგრაფი, რომელიც სწავლობდა მოსკოვის საბალეტო სკოლაში.
სკოლის დამთავრების შემდეგ კოტე მამამისის გზას გაჰყვა და ჩააბარა შოთა რუსთაველის თეატრისა და კინოს უნივერსიტეტში რეჟისურის ფაკულტეტზე და იგი 1963 წელს რეჟისურის სპეციალობით დაამთავრა. 1965 წლის 30 ივნისს სახელმწიფო საგამოცდო კომისიის გადაწყვეტილებით მას მიენიჭა დრამის რეჟისორის კვალიფიკაცია. მისი მასწავლებლები იყვნენ თვით მიხეილ თუმანიშვილი და გიგა ლორთქიფანიძე და მასთან ერთად ერთ კურსზე სწავლობდნენ გ. სტურუა, მ. კუჭუხიძე და თ. აბაშიძე.
სტუდენტურ წლებში ახალგაზრდა კოტე ჯაზით დაინტერესდა. 1957 წელს მოსკოვში კონსტანტინე პევზნერის ხელმძღვანელობით შეიქმნა ჯაზის ანსამბლი „რერო“, რომელშიც კოტე გიტარაზე უკრავდა, რამაც იგი საქართველოში ჯაზის პიონერად აქცია. კერესელიძეს გააჩნდა თბილისში ჯაზური მუსიკის ერთ-ერთი ყველაზე დიდი კოლექცია. ინსტიტუტის ადმინისტრაციამ პირობა წაუყენა კოტეს, რადგან ძალიან იყო გატაცებული ჯაზით - ან ინსტიტუტი აერჩია ან ჯაზი, რაზეც კოტემ ინსტიტუტი არჩია.
პირველი სადიპლომო მოკლემეტრაჟიანი ფილმი „მხოლოდ 17 კილომეტრი“ მან 1963 წელს გადაიღო და გამოუშვა. კერესელიძე თვითონ ურჩევდა მუსიკას საკუთარ ფილმებს და ხანდახან თვითონაც კი წერდა მას. გადასაღებ მოედანზე იგი ყოველთვის ძალიან ყურადღებიანი და ძალიან შრომისმოყვარე პიროვნება იყო.
ამჟამად კოტე კერესელიძე და მისი ოჯახი ცხოვრობენ და მოღვაწეობენ აშშ-ში. 1995 წელს ვაშინგტონში კოტემ გადაიღო დოკუმენტური ფილმი მართლმადიდებლობაზე, რომელიც კვლავ მონტაჟის პროცესშია. იგი ასევე გეგმავს აშშ-ში საკუთარი კინოსტუდიის გახსნას.
ნიკოლაი გუმილიოვი კერესელიძეების გარდა ამხანაგობდა გიმნაზისტებთან ბორცოვთან, ბორის და გიორგი ლეგრანებთან, კრამელაშვილთან, გლუბოკოვსკისთან.
მათზე ცოტა რამეა ცნობილი. ერთხელ კოლია ცხოვრობდა ბორცოვთან.
ნიცშეს და შოპენჰაუერის თაყვანისმცემელი და პოლიტიკით გატაცებული ბორის ლეგრანი თავის მეგობარს აკითხებდა მარქსის "კაპიტალს".
მოგვიანებით ლეგრანი იყო საბჭოთა რუსეთის ელჩი საქართველოს რესპუბლიკაში და მფარველობდა და კვებავდა ოსიპ მანდელშტამს მის თბილისში ყოფნისას.
ბოლშევიკებმა ნიკოლაი გუმილიოვი ვერ ჩაითრიეს თავის პოლიტიკაში და მოკლეს. ლეგრანმა კი მისი დახვრეტის შესახებ შეატყობინა მანდელშტამს.
მეოთხე-მეექვსე კლასების გიმნაზისტი გუმილიოვი რამოდენიმეჯერ შეყვარებულიც იყო.
ერთ-ერთი მისი უპასუხო და უშედეგო გატაცება იყო მაშა მარქსი.
ამ მაშამ ანუ მარია მიხაილოვნა მარქსმა ღრმა სიბერემდე იცხოვრა. მან როგორც ექიმმა მონაწილეობა მიიღო პირველ მსოფლიო ომში. ის დიდად იყო გატაცებული თეატრით მას ჰყავდა დიდი ოჯახი//სამი ქალიშვილი//. ამ ბობოქარი ცხოვრების მიუხედავად მას ახსოვდა ნიკოლაი გუმილიოვი და შენახული ჰქონდა მისი ლექსები.
მარია მიხაილოვნა მარქსის პაპამ, დიდმა ტფილისელმა მეცენატმა,ბევრი გააკეთა რუსული ხელოვნებისთვის. თეატრით გატაცებულმა მან დიდი ფული მოახმარა ტფილისში პირველი საქალაქო რუსული თეატრის მშენებლობას,შეადგინა დასი,გახსნა პირველი სეზონი.
მეცენატი მ.მარქსის, განმანათლებელი ი,კერესელიძის,დ.სარაჯიშვილის და მხატვარი გ.გაგარინის ნაირი ადამიანების ძალისხმევით ტფილისი თანდათანობით იქცა რუსეთის იმპერიის უდიდეს კულტურულ ცენტრად და იზიდავდა მსახიობებს, მხატვრებს, მუსიკოსებს, მწერლებს. ისე შემდეგაც ასეთი იყო.
აქ ღირსეულად იყო წარმოდგენილი რუსული პოეზიაც: გაერთიანებები, პუბლიკაციები, რეცენზიები, პოეზიის საღამოები. ასე მაგალითად 1919 წლის შემოდგომაზე ტფილისის კონსერვატორიაში გამოდიოდნენ ერენბურგი და მანდელშტამი. მაშინვე მანდელშტამი გამოვიდა ტფილისის "პოეტების ცეხში" რომელიც შექმნილი იყო პეტროგრადში გუმილიოვის გაერთიანება "პოეტების ცეხის" ანალოგიით. ტფილისის ცეხზე ზრუნავდა გუმილიოვთან ერთად მიმართულება აკმეიზმის შემქმნელი სერგეი გოროდეცკი. აკმეიზმის თეორეტიკოსები იყვნენ გუმილიოვი,გოროდეცკი და მანდელშტამი.
რუსეთის უკანასკნელ რაინდ გუმილიოვს,მის მეგობარ კერესელიძეებს და სხვა ნორმალურ ადამიანებს საშინელ დროს მოუწიათ ცხოვრება.
ამის დასტურია პირველი რუსი ნობელის პრემიის ლაურეატი ი.ბუნინის გამოსვლა პარიზში 1924 წლის 16 თებერვალს:
"გადაგვარებულმა, დაბადებით ზნეობრივმა იდიოტმა ლენინმა თავისი საქმიანობის შუაგულში მსოფლიოს აჩვენა რაღაც საშინელება,თავზარდამცემი. მან გააჩანაგა მსოფლიოში უდიდესი ქვეყანა და მოკლა რამოდენიმე მილიონი ადამიანი-და მაინც მსოფლიო უკვე იმდენად შეიშალა რომ დღისით მზისით კამათობენ სიკეთე მოუტანა მან კაცობრიობას თუ არა.
ის უკვე ოთხით იდგა თავის სისხლიან ტახტზე როდესაც ინგლისელი ფოტოგრაფები მას ფოტოებს უღებდნენ ის კი სულ ენას უყოფდა მათ.
თვითონ სემაშკომ ყველას გასაგონად თქვა რომ ამ ახალი ნაბუქოდონოსორის თავის ქალაში ტვინის მაგივრად ნახეს მწვანე ჟიჟა. გაზეთები წერენ რომ ლენინი თავის წითელ კუბოში საშინლად დაჯღანული იწვა.
ეს არაფერს ნიშნავს! ისევ კამათობენ.
ლენინის თანამებრძოლები კი პირდაპირ წერენ:
"გარდაიცვალა ახალი ღმერთი, ახალი სამყაროს შემოქმედი, დემიურგი!"
აქ ღირსეულად იყო წარმოდგენილი რუსული პოეზიაც: გაერთიანებები, პუბლიკაციები, რეცენზიები, პოეზიის საღამოები. ასე მაგალითად 1919 წლის შემოდგომაზე ტფილისის კონსერვატორიაში გამოდიოდნენ ერენბურგი და მანდელშტამი. მაშინვე მანდელშტამი გამოვიდა ტფილისის "პოეტების ცეხში" რომელიც შექმნილი იყო პეტროგრადში გუმილიოვის გაერთიანება "პოეტების ცეხის" ანალოგიით. ტფილისის ცეხზე ზრუნავდა გუმილიოვთან ერთად მიმართულება აკმეიზმის შემქმნელი სერგეი გოროდეცკი. აკმეიზმის თეორეტიკოსები იყვნენ გუმილიოვი,გოროდეცკი და მანდელშტამი.
რუსეთის უკანასკნელ რაინდ გუმილიოვს,მის მეგობარ კერესელიძეებს და სხვა ნორმალურ ადამიანებს საშინელ დროს მოუწიათ ცხოვრება.
ამის დასტურია პირველი რუსი ნობელის პრემიის ლაურეატი ი.ბუნინის გამოსვლა პარიზში 1924 წლის 16 თებერვალს:
"გადაგვარებულმა, დაბადებით ზნეობრივმა იდიოტმა ლენინმა თავისი საქმიანობის შუაგულში მსოფლიოს აჩვენა რაღაც საშინელება,თავზარდამცემი. მან გააჩანაგა მსოფლიოში უდიდესი ქვეყანა და მოკლა რამოდენიმე მილიონი ადამიანი-და მაინც მსოფლიო უკვე იმდენად შეიშალა რომ დღისით მზისით კამათობენ სიკეთე მოუტანა მან კაცობრიობას თუ არა.
ის უკვე ოთხით იდგა თავის სისხლიან ტახტზე როდესაც ინგლისელი ფოტოგრაფები მას ფოტოებს უღებდნენ ის კი სულ ენას უყოფდა მათ.
თვითონ სემაშკომ ყველას გასაგონად თქვა რომ ამ ახალი ნაბუქოდონოსორის თავის ქალაში ტვინის მაგივრად ნახეს მწვანე ჟიჟა. გაზეთები წერენ რომ ლენინი თავის წითელ კუბოში საშინლად დაჯღანული იწვა.
ეს არაფერს ნიშნავს! ისევ კამათობენ.
ლენინის თანამებრძოლები კი პირდაპირ წერენ:
"გარდაიცვალა ახალი ღმერთი, ახალი სამყაროს შემოქმედი, დემიურგი!"
და თუ ყველაფერს გავერთიანებთ-ცოფიანი და ეშმაკი მანიაკის ექვსწლიან დერჟავას,მის გამოყოფილ ენას, წითელ კუბოს და იმას რომ ეიფელის კოშკი იღებს ცნობას არა უბრალოდ ლენინის არამედ ახალი დემიურგის გარდაცვალების შესახებ და რომ წმინდა პეტრეს ქალაქს არქმევენ ლენინგრადს გვიპყრობს ნამდვილად ბიბლიური შიში როგორც რუსეთის ისე ევროპის მომავლის გამო.
თავის დროზე ყველაფერ ამას დაეცემა ღვთის რისხვა. ასე იყო ყოველთვის..."
ირინს მორევა
ლიბერალური გაზეთიდან თანამედროვე სიტყვა //1918 წლის აპრილი//:
"მთელი მოსკოვი გაართო ქუჩა-ქუჩა ნახევრად ჩაცმულმა ფუტურისტმა ბოლშევიკმა გოლდშმიდტმა. მან დიდი თეატრის წინ ყვავილნარზე თავის თავს დაუდგა ქანდაკება. ქანდაკება გამოსახავს ტიტველ გოლდშტეინს რომელსაც ქუსლზე კბენს ძაღლი. ქანდაკება მან გახსნა მიღებული რიტუალით. უსაქმურთა ჯგუფის თვალწინ მან წარმოთქვა ემოციური სიტყვა და შემდეგ მოხსნა საფარველი."
ავანგარდი როგორც სხეული და წარმოდგენა. ვლადიმირ გოლდშმიდტის შემთხვევა.
ლეგენდარული ფუტურისტი ვლადიმირ გოლდშმიდტის მიერაც გადგიჟებულმა სამყარომ გოლდშტეინიც დაივიწყა. ობიექტური სურათისთვის ღირს მისი გახსენება.
ყვებიან რომ ათლეტური აღნაგობის ვლადიმირ გოლდშმიდტს უყვარდა ოქროს პუდრა, ამოჭრილი აბრეშუმის ხალათები.
რომ საჯარო ლექციების დროს ის იღებდა ფიცრებს და იმტვრევდა მათ თავის საკუთარ თავზე.
მისი დამსახურება პროვინციაში ფუტურიზმის პროპაგანდაში და ფუტურისტული ესტრადის შექმნაში უეჭველია.
მოსკოვური პოეტთა კაფეს დამაარსებელი,ის ის იყო ერთ-ერთი ყველაზე აქტიური ფუტურისტი ლექტორი.
1910-ანი წლების მეორე ნახევარში მან გასტროლებით მოიარა ყირიმი და კავკასია,ურალი,ვოლგისპირეთი,შორეული აღმოსავლეთი და იაპონიაშიც კი მოახერხა რუსული ფუტურიზმის აპოლოგიის დაბეჭდვა.
ეს ნამდვილად ორიგინალური ადამიანი თვლიდა რომ ლიტერატურა,ფერწერა,თეატრი,მუსიკა მეორეხარისხოვანია ხელოვნების უმაღლეს სახეობასთან, სიცოცხლის შემოქმედებასთან,სიცოცხლის ქმნასთან //ალბათ ნახევრად შიშველ სიარულთან და თავზე ფიცრების გადამტვრევასთან// შედარებით.
"პოეტობა ქაღალდზე ბევრად უფრო ადვილია ვიდრე ცხოვრებაში,გარემო სამყაროსთან დამოკიდებულებაში. ტილოზე საღებავების კაშკაში ბევრად უფრო იაფია ვიდრე ფერების კაშკაში ადამიანის პირად ცხოვრებაში",ამტკიცებდა ის თავის ერთადერთ კრებულში "ვლადიმირის მიმართვები ცხოვრებას ჭეშმარიტებისკენ მიმავალი გზიდან". ეს კრებული გამოიცა კამჩატკაზე 1919
წელს.
გოლდშმიდტი მხატვრის არსებობას უყურებდ როგორც ტოტალურ შემოქმედებით აქტს, რომლის მასალაც იყო ხელოვანის საკუთარი სხეული.
ამ ფუტურისტულ ხორციელებაზე გოლდშმიდტმა დაამყნო ცირკის და ფრანგული ჭიდაობის მასკულინურ-მამრული ვიტალური ხორციელება.
ფუტურიზმთან ის მივიდა ნატურიზმიდან,იოგადან,ბალაგანების ძალისმიერი ნომრებიდან და ტანვარჯიშის დარბაზების ათლეტიზმიდან და არა ლიტერატურიდან ან ფერწერიდან.
მისი წინამორბედები იყვნენ რელიეფური ბიცეპსების მქონე მოჭიდავეები და მხატვარი-ათლეტი ი.მიასოედოვი ბერძნული კულულებით და ტატუირებული ქუთუთოებით რომელმაც დაწერა მანიფესტი სიშიშვლეზე.
შიშველი სხეულის სილამაზის ამ პროპაგანდისტის მანიფესტი 1911 წელს გამოქვეყნდა ნ.ნ. ევრეინოვის რედაქციით გამოსულ კრებულში "სიშიშვლე სცენაზე":
ცნობილი პერედვიჟნიკი მხატვრის, აკადემიკოსი გ.მიასოედოვის და მხატვარი კ.ივანოვას უკანონო შვილი ივან მიასოედოვი //1881 წლის 12 ოქტომბერი ხარკოვი, რუსეთის იმპერია- 1953 წლის 27 ივლისი, ბუენოს აირესი, არგენტინა//.
რუსი მხატვარი, ფერწერის და გრაფიკის ოსტატი, სიმბოლიზმის და მოდერნის წარმომადგენელი, საფოსტო მარკების მკეთებელი და ყალბი ფულის შემქმნელი მამაძაღლი ივან მიასოედოევი თავის თავს ანტიკური ღმერთების სახით ხატავდა.
ივანი დაადგა მამამისის გზას. მან დაამთავრა სამხატვრო სკოლა პოლტავაში, სწავლობდა მოსკოვის ფერწერის სახელგანთქმულ სკოლაში,მეტიც,მან მიიღო კუინჯის პრემია,მაგრამ მას მარტო ფერწერა არ უყვარდა.
ერთხელ პოლტავაში ჩავიდა ცირკი. ივანს იმდენად მოეწონა დაკუნთული ძალოსნები რომ მან მამამისის სახლი აავსო გირებით,სავარჯიშო სიმძიმეებით და მალე თვითონ გახდა ძალოსანი.
ორმეტრიან ახმახს შეეძლო რკინის ძალაყინის მოღუნვა ან ერთი დარტყმით ხარის წაქცევა. მძიმე ათლეტიკაში სრულიად რუსეთის ჩემპიონატზე მან აწია 110-კილოიანი შტანგა და პირველობა მოიპოვა.
მიასოედოვს უყვარდა სპორტი და ხორციელი სილამაზე და ეს სიყვარული გადავიდა მის ტილოებზეც.
ეზოში ივანმა მოაწყო ე.წ. ღმერთების ბაღი. იქ ის ხატავდა გაშიშვლებულ ახალგაზრდებს.
მეზობლები ხვრელებში უჭვრიტინებდნენ თუ რა ხდებოდა. მამამისი კი მასთან მისვლამდე უგზავნიდა ელჩს რათა "ღმერთებს" მოესწროთ ჩაცმა.
ზოგი მკვლევარის აზრით ძნელ რევოლუციამდელ წლებში სწორედ პოლტავაში დაიწყო მიასოედოვმა ყალბი ფულის ხატვა. ამის პირდაპირი დამამტკიცებელი საბუთები ვერ მოინახა. არის ერთადერთი ფაქტი, როდესაც მიასოედოვი გაიქცა ქალაქიდან მის ანგარიშზე იყო 200 ათასი რუბლი. ასეთ ფულს სურათებში ინფლაციის ხანაში ვერ იშოვი.
მეზობლები ხვდებოდნენ რომ ივანმა რაღაც უსუფთაო საქმე წამოიწყო, ირგვლივ ნგრევა და გაჩანაგებაა და მოწმეთა თქმით კი მის სახლთან პროდუქტები ურმებით მიჰქონდათ.
თუმცა ივანი ხარბი არ ყოფილა. ის ადგილობრივ ბავშვებს ურიგებდა ფულს ტკბილეულისთვის.
დადიოდა ხმები რომ მიასოედოვი ყალბი ფულის კეთების გამო დააბეზღეს, მაგრამ ვერაფერი დაუმტკიცეს. მხატვარმა თავისი სარდაფი გადააკეთა მარნად. მალე,1919 წელს, ის დენიკინის ჯართან ერთად წავიდა სახლიდან და ორი წლის შემდეგ კი ქვეყნიდან.
გერმანიაში ცხოვრებაც არ ყოფილა ადვილი და ივანმა ისევ მოკიდა ხელი ძველ საქმეს. ის ორჯერ გაასამრთლეს ყალბი ფუნტების დამზადების გამო.
პატიმრობიდან, თუმცა ხანმოკლედან, ის დაბრუნდა ჭაღარწვერიან მოხუცად.
1921 წლიდან ცხოვრობდა ბერლინში სადაც დაიჭირეს ყალბი ფულის კეთების გამო. მან ორ წელზე მეტი გაატარა ციხეში. ანალოგიური ბრალდებით ის ისევ დაიჭირეს 1933 წელს.
საცხოვრებელი ადგილის რამოდენიმეჯერ გამოცვლის შემდეგ ის დამკვიდრდა ვადუცში //ლიხტენშტაინი// ევგენი ზოტოვის სახელით. მას შემდეგ ის სწორედ ასე აწერდა ხელს თავის ნაწარმოებებს.
ეწეოდა კარის მხატვრის ცხოვრებას, ხატავდა ადგილობრივი მთავრის სახლის წევრთა პორტრეტებს, საფოსტო მარკების ესკიზებს, პეიზაჟებს და ნატურმორტებს.
ძველ მოდერნისტულ მითოლოგიებს და ალეგორიებს დაემატა "ისტორიული კოშმარების" ციკლი-ადამიანის მსგავსი გორილების ჯოგით განსახიერებული რევოლუციებით და ომებით //რევოლუცია, დემონების ბრბო, ორივე დახატულია 1940-ან წლებში, ზოტოვი-მიასოედოვის ფონდი, ვადუცი//.
ამ დროს მან დაწერა მოცულობითი ფილოსოფიური //დღემდე გამოუქვეყნებელი
//ნაშრომი "საერთოდდმამტკიცებელი ცნებების ენციკლოპედია" //Энциклопедия общеутверждающих понятий//.
ამ ნაშრომში მან გამანადგურებლად გააკრიტიკა თანამედროვე ცივილიზაცია მისტიკური ანარქიზმის პოზიციებიდან.
1948 წელს მხატვარი ისევ დაიბარეს სასამართლოში ვინაიდან პასპორტი რომლითაც ის შევიდა ლიხტენშტეინში ყალბი აღმოჩნდა. ამჯერად ის გადარჩა პატიმრობის პირობითი ვადით.
მიასოედოვი გარდაიცვალა ბუენოს-აირესში 1953 წლის 27 ივლისს.
მრავალჯერ დემოკრატიზებულ რუსეთში ის რა თქმა უნდა დაივიწყეს,ლიხტენშტეინის სამთავროში კი მას დღემდე მიაგებენ პატივს. მისი სახელი ჰქვია სამხატვრო სკოლას,დღესაც არსებობს თავის დროზე მისი მეგობარი ბარონი ედუარდ ფონ ფალც-ფეინის მიერ დაარსებული ზოტოვ-მიასოედოვის ფონდი.
მხატვრის უშუალო შთამომავლები-შვილიშვილი მიშელ მოდლერი ცხოვრობს მიუნხენში და არის კომპანია "სიმენსის" წამყვანი დიზაინერი და მეორე შვილიშვილი ნანიტა მოდლერი მუშაობს პარიზის პომპიდუს ცენტრში.
სასწავლებლის სტუდენტად ყოფნისას ი.მიასოედოვი გაიტაცა ძალისმიერმა სპორტმა. მძიმე ათლეტიკაში სრულიად რუსეთის ჩემპიონატზე მან მიიღო მეორე პრიზი საშუალო წონით კატეგორიაში.
აკადემიაში სწავლას ის ათავსებდა ვარჯიშთან გრაფი რიბოპიერის პეტერბურგის ათლეტურ საზოგადოებაში.
ერთ ხანს ოცნებობდა კარიერაზე ცირკში და გამოდიოდა ცირკის შეჯიბრებებში.
ამბობდნენ რომ მიასოედოვმა რომში პირველი პრემია აიღო მამაკაცური სხეულის აღნაგობის სილამაზეში,რომ კოლიზეუმში ის განასახიერებდა გლადიატორს და რომი მას ტაშს უკრავდა,რომ მან სადღაც მუშტის დაკვრით მოკლა ხარი...
190 სანტიმეტრის სიმაღლის, ვებერთელა გულმკერდის და ფართო მხრების მქონე ი.მიასოედოვს ჰქონდა ტიპიური მოჭიდავის ფიგურა....
მის გარეგნობას თავისებურ იერს აძლევდნენ ხაზგასმული თვალები. ის ქუთუთოებს არ ფარავდა გრიმით. მან ქუთუთოები ერთხელ და სამუდამოდ დაფარა მუქი ლურჯი ტატუირებით.
ფუტურისტი ბოლშევიკი ვლადიმირ გოლდშმიდტიც გატაცებული იყო თავისი
მშვენიერი სხეულის საჯაროდ ჩვენებით და ამ სხეულის შესაძლებლობათა
დემონსტრაციით.,ნატურისტული აქციებით.
1918 წლის შთამბეჭდავ პერფორმანსში მან ძეგლი დაუდგა თავის სხეულს, თავის თავს.
არ შეგვშლია,ფუტურისტი ბოლშევიკი ვლადიმირ გოლდშმიდტი თანამედროვე performance art-ის ერთ-ერთი შემქმნელია.
ფუტურისტებიდან მხოლოდ ბოლშევიკმა გოლდშმიტმა მოგვცა ნამდვილი პერფორმანსის ცხოვრებაშემოქმედების მაგალითები.
ყვითელი კოფტები და სამოსის კილოებში გაჩრილი ხის კოვზები, სცენური ჟესტები,ჟესტიკულაცი,კუბოფუტურისტების და ლუჩისტების შეღებილი ლოყები იყო მხოლოდ ჩვეულებრივი ბოჰემურ-დევიანტური სტრატეგიები აშკარა სარეკლამო ეპატაჟის ინტონაციით.
ფუტურიზმი არ გასცილებია ხმაურიან მანიფესტებს და ნ.ევრეინოვისგან ნასესხებ თეატრალიზაციას.
მხოლოდ ბოლშევიკ ფუტურის გოლდშმიდტთან ვხედავთ გაცნობიერებულ,ფიზიკურ ტრანსგრესიასთან შერეულ პერფორმანსს.
სტალინის ხანაში დავიწყებულმა სიცოცხლის ფუტურისტმა ბოლშევიკმა გოლდშმიტმა ათეულობით წლით გაუსწრო როგორც თანამებრძოლებს ისე ვენას აქციონისტებს, "ფლუკუსის" მხატვრებს და პერფორმანსის თვითმარქვია ბებია მარინა აბრამოვიჩს.
მარტო გოლდშმიდტისთვის იყო ხელოვნების უმაღლესი ფორმა ცხოვრების პირდაპირი შემოქმედება რაც ვლინდებოდა ყველაფერში,დაწყებული სხეულის ფიზიკური წვრთნიდან დამთავრებული ხელოვნების ნაწარმოების თავისებური კონცეფციით.ის კი ხორციელდებოდა არა ტრადიციულ საგნობრივ ფორმებში არამედ უშუალოდ ცხოვრებისეულ მოქმედებებში,შეგრძნებებში და ფსიქიურ განცდებში //ბობრინსკაია, "ფუტურიზმი"//.
მარტო გოლდშმიტმა წარმოადგინა ფიზიკური ხორციელების როგორც ტოტალური შემოქმედების აქტის აგებით ცხოვრების და სოციუმის ფუტურისტული შემოქმედების გააზრებული და ყველასთვის ღია პროგრამა.
Jeder Mensch ein Kiinstler»-ყოველი ადამიანი არის ხელოვანი, ბევრად უფრო გვიან ამბობდა იოზეფ ბოისი.
ნ. ზახაროვ-მენსკი //Захаров-Мэнский Н.//.როგორ გავიდნენ პოეტები ქუჩაში, ნაწყვეტები დღიურიდან და მოგონებებიდან რუსული ლიტერატურის ყავის პერიოდში მოსკოველი პოეტების ყოფის შესახებ//პირველი ნაწილი.1917-1918 წლები//.
1917 წლის ზამთარში მოსკოვის ქუჩებში გამოჩნდა პატარა წითელი აფიშები რომლებზეც ნათქვამი იყო რომ ნასტასიას შესახვევის სახლში ნომერი 1 ტვერისაზე გაიხსნა "პოეტების კაფე" სადაც ესტრადიდან ლექსებს კითხულობენ ფუტურისტები ვასილი კამენსკი,ვლადიმირ მაიაკოვსკი,დავიდ ბურლიუკი, სიცოცხლის ფუტურისტი ვლადიმირ გოლდშმიდტი და მათი ახალგაზრდა მეგობრები,ეწყობა დისპუტები, ლექციები და ა.შ.
დაიწყო ჭორაობა და გავრცელდა სიმართლის მსგავსი ლეგენდა რომ ფუტურისტები ლექციებზე აგინებენ დამსწრე საზოგადოებას, აწუწებენ მას ესტრადიდან ჩაის ნარჩენებს, რომ ფუტურისტები დაეხეტებიან შეღებილ-შედღაბნილი სიფათებით.
ყოველდღე ხედავდნენ თვითონ კაფეს დირექტორ "სიცოცხლის ფუტურისტს",ათლეტური აღნაგობის ვლადიმირ გოლდშმიდტს. ის ხან მეოცნებე და მარტო და ხამ ორიგინალურ კოსტუმებში გამოპრანჭულ მიმდევრებთან დადიოდა კუზნეცკიზე. მას ეცვა ფარჩის გადაღეღილი დეკოლტეანი პერანგი,ქონდა კურტომაჟნე,სამაჯურები და მედალიონები. მისი ხუჭუჭა თავის ნაწილზე მობნეული იყო ოქროსფერი ფხვნილი.
"რუსი იოგის" ანუ იგივე ვლადიმირ გოლდშმიდტის პორტრეტიანი აფიშები იუწყებოდნენ სიცოცხლის ფუტურისტის ლექციების შესახებ.
ამ ლექციებზე ეს იოგი მოუწოდებდა გაუბრალოებისკენ,პასუხობდა საზოგადოების კითხვებს და ბოლოს მაყურებელთა სასიხარულოდ იღებდა ლამის ხუთსანტიმეტრიან ფიჭვის ფიცრებს და მათ გადაიმტვრევდა საკუთარ მოოქროვილ თავზე.
ბევრი განუმეორებელი რამე იყო.
"წამოდით,ფუტურისტები არიან, ძალიან საინტერესოა, სკანდალი იქნება, ნეტავი იცოდეთ თუ როგორ იგინება მაიაკოვსკი!. წამოდით,დუშეჩკა, მართლაც ძალიან საინტერესოა...."
პუბლიკას ეს პოეზია რა თქმა უნდა სულ არ აინტერესებდა...
პოეზიით ნამდვილად დაინტერესებული ხალხი გამოჩნდა დიდი ხნის და დაკვირვებების შემდეგ. თანდათანობით გამოჩნდნენ მუდმივი სტუმრები, ერთის მხრივ პოეზიის მოყვარულები და მეორეს მხრივ ნამდვილი ბოჰემა.....
ამის დაბადების წლისთავია და ბარემ იმიტომაც.
1893 წლის 7 //19// ივლისს ბაღდათში, ქუთაისის გუბერნიაში დაიბადა და 1930 წლის 14 აპრილს მოსკოვში მოკლეს დიდად არეული და დარტყმული ფუტურისტ-ლენინისტი გენიოსი ვლდიმირ მაიკოვსკი..
ვლადიმირ მაიაკოვსკი როგორც პოეტი და პიროვნება მკვეთრად გამოირჩევა პოეტებს შორის.
ის არაა ლირიკული ბლოკი,მოხულიგნო ესენინი ან რომანტიზირებული მანდელშტამი.
მაიაკოვსკი არის თავის გზაზე ყველაფრის გამტანი და დამანგრეველი ლიტერატურული ბულდოზერი.
მაგრამ არსებობს ორი მაიაკოვსკი. ერთია რევოლუციამდელი მაიაკოვსკი და მეორეა საბჭოთა მაიაკოვსკი.
ადრეული მაიაკოვსკი არის აჯანყებული, ბუნტარი პოეტი, პლანეტარული ცნობიერების მქონე ღრიალა ლირიკოსი, ქალაქის მომღერალი,ურბანისტი, ფუტურისტი ყვითელ კოფთაში. მას ყველა ეზიზღება და უყვარს მარტო საკუთარი თავი.
დავიდ ბურლიუკის თქმით მაიაკოვსკი საერთოდ არიან ჯავრიანი და შურიანი ეგოცენტრისტი.... მარტო თავის თავს ხედავს და უსმენს, უყვარს თავისი თავი.
საბჭოთა მაიაკოვსკი სულ სხვანაირია. ისაა მასათა ბელადი, აგიტატორი,
ღრიალა, ბელადი.
მაგრამ არა თავისთავად არამედ ბაწრით მიბმული საბჭოთა ხელისუფლებაზე, ამ ხელისუფლების აზრების გამომთქმელი, მთლიანად ანგაჟირებული და მუდამ მორჩილი ლიტერატურული დიდებული.
მაიაკოვსკი მომაკვდინებლად დაახასიათა ბუნინმა:
"მაიაკოვსკი ბოლშევიკური ლიტერატურის ისტორიაში დარჩება როგორც საბჭოთა კანიბალიზმის და კაციჭამიობის ყველაზე მდაბალი და ყველაზე ცინიკური მსახური ბოლშევიკების ლიტერატურული განდიდების და ამით საბჭოთა ბრბოზე ზემოქმედების დარგში...."
Убийственную характеристику дал Иван Бунин: «Маяковский останется в истории литературы большевицких лет как самый низкий, самый циничный и вредный слуга советского людоедства по части литературного восхваления его и тем самым воздействия на советскую чернь…»
მარია როზანოვამ კი 1993 წელს პარიზში,სორბონაში მოწყობილ კონფერენციაზე "მაიაკოვსკი და მეოცე საუკუნე" წაიკითხა მოხსენება "მაიაკოვსკი და ლენინი" და თქვა :
"მაიაკოვსკის უყვარდა სამი რამე, ლილია //ნკვდს დამსახურებული მუშაკი ლილია ბრიკი, გ.მ.//, რევოლუცია და ლენინი.
სამივემ უღალატა ლილია ღალატობდა ნებისმიერ შემხვედრთან, რევოლუციამ უღალატა ბიუროკრატიასთან და ლენინმა ნადსონთან".
მაიაკოვსკის ახლობლებს შორის იყო ბევრი ჩეკისტი. ამ წრეში და იმ წლებში ჩეკისტობა რომანტიულ რაღაცად ითვლებოდა.
მაიაკოვსკი მეგობრობდა დიდ ჩეკისტთან, ოგპუს საიდუმლო განყოფილების გამგე ი.ს. აგრანოვთან //ის კი არ კარგავდა დროს და იყო მაიაკოვსკის საყვარეკლი ლილია ბრიკის საყვარელი//.
მაიაკოვსკის ძალიან უყვარდა ცეცხლსასროლი იარაღი და სწორედ ამ აგრანოვმა აჩუქა მას პისტოლეტი.
ეს ისტორია, ნაძირალა და ბეჩავი გენიოსი მაიაკოვსკისთვის ცუდად დამთავრდა.
1930 წლის 14 აპრილს დილის მე-11 საათზე მოსკოვში ლუბიანკის გასასვლელში ვლადიმირ მაიაკოვსკის ოთახში გაისმა სროლა.
საბჭოთა პრესამ დაწერა რომ მან თავი მოიკლა.
არადა მას არ ეტყობოდა უხასიათობა და არაფერი იუწყებოდა
თვითმკვლელობის შესაძლებლობის შესახებ. მან როგორც ჩვეულებრივ არ გაათია
ღამე სახლში. სახლში დაბრუნდა დილის 7 საათზე. სადღაც გავიდა და ცოტა ხნის
შემდეგ დაბრუნდა მსახიობ ქალბატონ ხ-სთან ერთად.
მალე მაიაკოვსკის ოთახიდან გაისმა სროლა. მსახიობი გამოვარდა ოთახიდან. გამოუძახეს სასწრაფო დახმარებას,მაგრამ მის მოსვლამდე პოეტი მოკვდა.
მაიაკოვსკი იპოვეს იატაკზე განგმირული მკერდით...
მოკლედ ასეთ სამყაროში მოუწიათ ცხოვრება რუსეთის უკანასკნელ რაინდ ნიკოლაი გუმილიოვს და კერესელიძეებსაც. ასეთი წარსულიდან შობილი აწმყოდან ვერ გაჩნდება იოლი მომავალი.
http://2002.novayagazeta.ru/nomer/2002/68n/n68n-s26.shtml
Впервые проведена
профес-сиональная экспертиза рубашки, в которой
был найден поэт в своем кабинете на Лубянке, его
пистолета и роковой пули
Мария Розанова
http://www.e-reading-lib.com/chapter.php/1006421/51/Bezelyanskiy_-_99_imen_Serebryanogo_veka.html
.
Владимир Маяковский как поэт и личность резко выделяется среди поэтов. Это не лирический Блок, не хулиганствующий Есенин и уж, во всяком случае, не романтизированный Мандельштам. Маяковский — это литературный бульдозер, все сметающий на своем пути. Но при этом существует не один, а два Маяковских; один дореволюционного периода, другой — советского. Ранний Маяковский — это поэт-бунтарь, громкий лирик планетарного сознания, певец города, урбанист, футурист в желтой кофте, презирающий всех и любящий только себя. По воспоминаниям Давида Бурлюка: «Маяковский, в общем желчный и завистник (в душе), „всех-давишь“… эгоцентрист… Только себя видит, а любит то, что на него похоже… себя…»
Маяковский в советское время — совсем иной, вожак масс, «агитатор, горлопан, главарь», но уже не сам по себе, а привязанный веревочкой к власти, глашатай этой власти, полностью ангажированный и подсюсюкивающий литературный вельможа. Убийственную характеристику дал Иван Бунин: «Маяковский останется в истории литературы большевицких лет как самый низкий, самый циничный и вредный слуга советского людоедства по части литературного восхваления его и тем самым воздействия на советскую чернь…»
1913 год, по выражению Маяковского, «веселый год». Разлив футуризма по России: манифесты, сборники, поездки и выступления футуристов, которых воспринимали в основном как литературных хулиганов. Позднее философ Федор Степун осмыслил футуризм как предвестника «большевистской революции, с ее футуристическим отрицанием неба и традиции, с ее разрушением общепринятого языка… с ее утопическим грюндерством, доверием к хаосу… футуристы… зачинали великое ленинское безумие: крепили паруса в ожидании чумных ветров революции» («Бывшее и несбывшееся», Нью-Йорк, 1956).
Летом 1915 года Владимир Маяковский знакомится с Бриками — Лилей и Осипом. Воистину судьбоносная встреча.
Осенью 1915-го выходит поэма «Облако в штанах» (первое название «Тринадцатый апостол»), в 1916-м — поэма «Флейта-позвоночник» и первая книга «Простое как мычание» (стихотворения, поэмы).
«Облако в штанах» — поистине вулканическая поэма, в которой Маяковский предъявляет личный счет самому Господу Богу, что де он создал несправедливое социальное устройство, в котором нет места настоящей любви и гармонии.
В самом начале революции, в 1918 году, Николай Пунин заметил, что Маяковский «перестал быть романтиком и стал классиком». Классиком марксистской этики и эстетики. Он страстно захотел, чтобы его творчество стало необходимым оружием победившего пролетариата. Призывал «дать все права гражданства новому языку, выкрику — вместо напева, грохоту барабана — вместо колыбельной песни…» («Как делать стихи», 1926). В Ленине поэт увидел воплощение идеальной модели человека будущего («Вашим, товарищ Ленин, сердцем и именем думаем, дышим, боремся и живем!..»). А Бунин — какой гигантский разлет восприятия! — писал о Ленине, как о «косоглазом, картавом, лысом сифилитике», который воцарился на троне.
Захаров-Мэнский Н. Как поэты вышли на улицу (Отрывки из дневника и воспоминаний о быте московских поэтов в кофейный период1 русской литературы). Часть Iая (1917 – 1918 г.)
КАФЕ ПОЭТОВ И ЧЕТЫРЕ БУРЛЮКА ИЗ НАСТАСЬИНСКОГО ПЕРЕУЛКА». Футуристы и младшие. Большие выступления в кафе и вне его.
Зимой 1917 года, не помню точно числа и месяца3 , на московских улицах появились маленькие красные афиши4 , гласившие, что в Настасьинском переулке в д. № 15 на Тверской открылось «Кафе поэтов», с эстрады которого читаются стихи футуристами Василием Каменским, Владимиром Маяковским, Давидом Бурлюком, футуристом жизни Владимиром Гольцшмидтом6 и их молодыми друзьями, устраиваются диспуты, лекции и проч.
Афиши эти читались и перечитывались, вызывая много толков среди московских обывателей. Говорили о «кафе футуристов» или, как его окрестили в прессе, «Кафе четырех Бурлюков из Настасьинского переулка», что только не лень. Принимавшие фантастические размеры толки, самого скандального свойства, частью были основаны на недавней правдоподобной легенде о лекциях футуристов, с обругиванием публики и выплескиванием на нее остатков чая с эстрады, на толках о шествии футуристов с раскрашенными физиономиями, а главным же образом на ежедневном лицезрении с 12 до 3 дня богатырской фигуры «футуриста жизни», самого директора кафе Владимира Гольцшмидта прогуливающегося по Кузнецкому, в открытой парчовой рубашечке, декольте и куртомажнэ7 , в браслетах и медальонах, с обсыпанной золотистой пудрой частью кудрявой головы, то одинокого и мечтательного, то окруженного последователями, одетыми в не менее оригинальные костюмы. Толки эти поддерживались и листовыми афишами с портретом «русского иога», все того же самого Владимира Гольцшмидта, анонсировавшими о лекциях «футуриста жизни», на которых последний учил опрощению, давал ответы на все вопросы публики и, наконец, «во имя солнечных радостей»8 разбивал чуть ли не пятисантиметровые сосновые доски, о свою же собственную позолоченную голову (сему высокопоучительному зрелищу я был свидетелем лично).
Немало говорили и о «босоножке-футуристке» Елене Бучинской9 , выступавшей на лекциях «иога», по секрету передавая, что это не кто-нибудь, а дочь самой Тэффи, о выступлениях «отца и матери русского футуризма»10 - Давида Бурлюка и Василия Каменского и о многом, многом другом, создававшем вокруг маленького кафе в Настасьинском переулке, атмосферу места интересного, скандального и увлекательного. В кафе поэтов шли, как ходят в «зоологический сад смотреть нового бегемота»: -
- «Пойдем в кафе поэтов!»
- «А что там интересного?» -
- «Футуристы, скандал будет, увидите, как интересно. Ах если б вы знали, как Маяковский ругается!... Пойдемте, душечка, право же очень интересно»…
Публику эту поэзия, конечно, нисколько не интересовала. Да и до поэзии ли ей было, этой публике, которая тянулась к нам ночью после театра, как бывало во дни оны шла в петровскую чайную, где часов в восемь утра сидели бок о бок разряженный франт, в фраке и в белом галстуке и выезжающий на дневную работу извозчик, где порция чая подавалась двояко, - с кипятком для извозчика и шампанским для опохмеляющегося представителя золотой молодежи.
Лишь много вечеров спустя, когда присмотрелись к нам и свыклись с вышедшими на улицу поэтами, стала выкристаллизовываться новая публика, истинно интересующаяся поэзией. Мало по малу из общей массы стали выделяться завсегдатаи - любители поэзии с одной стороны и настоящая, быть может безалаберная, но истая богема с другой. Лишь теперь через четыре года мне приходилось видеть в Союзе Поэтов публику действительно интересующуюся поэзией, да и то чрезвычайно редко.
Московские кафе описываемого мною периода никогда не были очагами настоящей богемы, но кое-что, в особенности говоря о «Кафе поэтов», ее в них напоминало, и то более, то менее к ней приближалось.
Кафе футуристов, как правильнее было бы назвать «Кафе поэтов», помещалось в длинном сараеобразном, одноэтажном доме на углу Тверской и Настасьинского переулка. Ранее в этом помещении была прачечная. Фонарь у входа освещал маленькую черную дверь с надписью белой краской, гласившей – «Кафе поэтов»11 . Небольшая передняя вела в миниатюрный зал расписанный в ультра футуристическом стиле12 . Почти что от двери до самой эстрады, на которой находилось пианино, тянулись длинные узкие столы. Налево от входа помещался буфет-прилавок, а за ним дверь и окно в кухню.
На одном уровне с эстрадой ближе к кухне помещалась дверь в директорскую. Комната эта, любимое место пребывания нас, завсегдатаев кафе, представляла из себя узкий закоулок, умещавший кровать с пологом, стол и табуретку. Стены директорской были сплошь оклеены саженными афишами выступлений русского иога и китов футуризма во всех городах «Российской Империи». При чем одна из афиш указывала на то, что сам русский иог начал свое служение солнцу участием в одном из чемпионатов французской борьбы. В директорской где мы сидели один на другом набившись как пчелы в улье, так много читалось стихов и говорилось об искусстве, не для публики, а для себя, друг для друга, не дурачась и не фиглярствуя.
На прилавке буфета продавались карточки Владимира Гольцшмидта, в костюме и без оного, Елены Бучинской, Аристарха Климова12а , «матери русского футуризма» Василия Каменского и книги футуристов – пресловутая «Его-моя автобиография великого футуриста», «Девушки босиком»14 и многие, многие другие, между которыми встречались очень заметные экземпляры, уже не говоря о целом ряде книг А. Крученых и В. Хлебникова, между которыми была и небезынтересная книжечка, озаглавленная: «Поросята», содержащая творения А. Крученых и Зины В. (11 лет). Одно произведение последней выписываю из этого шедевра полностью:
ამის დაბადების წლისთავია და ბარემ იმიტომაც.
7(19).VII.1893, село Багдади Кутаисской губ. — 14.IV.1930, Москва
http://www.e-reading-lib.com/chapter.php/1006421/51/Bezelyanskiy_-_99_imen_Serebryanogo_veka.html
.
Владимир Маяковский как поэт и личность резко выделяется среди поэтов. Это не лирический Блок, не хулиганствующий Есенин и уж, во всяком случае, не романтизированный Мандельштам. Маяковский — это литературный бульдозер, все сметающий на своем пути. Но при этом существует не один, а два Маяковских; один дореволюционного периода, другой — советского. Ранний Маяковский — это поэт-бунтарь, громкий лирик планетарного сознания, певец города, урбанист, футурист в желтой кофте, презирающий всех и любящий только себя. По воспоминаниям Давида Бурлюка: «Маяковский, в общем желчный и завистник (в душе), „всех-давишь“… эгоцентрист… Только себя видит, а любит то, что на него похоже… себя…»
Маяковский в советское время — совсем иной, вожак масс, «агитатор, горлопан, главарь», но уже не сам по себе, а привязанный веревочкой к власти, глашатай этой власти, полностью ангажированный и подсюсюкивающий литературный вельможа. Убийственную характеристику дал Иван Бунин: «Маяковский останется в истории литературы большевицких лет как самый низкий, самый циничный и вредный слуга советского людоедства по части литературного восхваления его и тем самым воздействия на советскую чернь…»
1913 год, по выражению Маяковского, «веселый год». Разлив футуризма по России: манифесты, сборники, поездки и выступления футуристов, которых воспринимали в основном как литературных хулиганов. Позднее философ Федор Степун осмыслил футуризм как предвестника «большевистской революции, с ее футуристическим отрицанием неба и традиции, с ее разрушением общепринятого языка… с ее утопическим грюндерством, доверием к хаосу… футуристы… зачинали великое ленинское безумие: крепили паруса в ожидании чумных ветров революции» («Бывшее и несбывшееся», Нью-Йорк, 1956).
Летом 1915 года Владимир Маяковский знакомится с Бриками — Лилей и Осипом. Воистину судьбоносная встреча.
Осенью 1915-го выходит поэма «Облако в штанах» (первое название «Тринадцатый апостол»), в 1916-м — поэма «Флейта-позвоночник» и первая книга «Простое как мычание» (стихотворения, поэмы).
«Облако в штанах» — поистине вулканическая поэма, в которой Маяковский предъявляет личный счет самому Господу Богу, что де он создал несправедливое социальное устройство, в котором нет места настоящей любви и гармонии.
В самом начале революции, в 1918 году, Николай Пунин заметил, что Маяковский «перестал быть романтиком и стал классиком». Классиком марксистской этики и эстетики. Он страстно захотел, чтобы его творчество стало необходимым оружием победившего пролетариата. Призывал «дать все права гражданства новому языку, выкрику — вместо напева, грохоту барабана — вместо колыбельной песни…» («Как делать стихи», 1926). В Ленине поэт увидел воплощение идеальной модели человека будущего («Вашим, товарищ Ленин, сердцем и именем думаем, дышим, боремся и живем!..»). А Бунин — какой гигантский разлет восприятия! — писал о Ленине, как о «косоглазом, картавом, лысом сифилитике», который воцарился на троне.
Наталья Андерсон, Salamandra P.V.V.
http://lucas-v-leyden.livejournal.com/108311.html
Ида (Лидия) Льво́вна Рубинште́йн (21 сентября (5 октября) 1883, Харьков — 20 сентября 1960, Ванс, Франция) — российская танцовщица и актриса. Существует ряд её портретов, выполненных известными художниками.
Дебютировала в частной постановке драмы Оскара Уайльда «Саломея» (1909) под покровительством Михаила Фокина, в единственном представлении пьесы она исполнила Танец семи покрывал полностью обнажённой.
Коржев И. Танец семи покрывал. Ида Рубинштейн, 2010, литьевой камень раскрашенный, ткань, 140х18х25см
http://spaces.ru/diary/?r=diary/read&id=2026826970&link_id=48923064422&sid=4436970310228964&from=diaries
«...Выродок, нравственный
идиот от рождения, Ленин
явил миру как раз в самый
разгар своей деятельности
нечто чудовищное,
потрясающее; он разорил величайшую в мире страну
и убил несколько
миллионов человек - и все-
таки мир уже настолько
сошел с ума, что среди бела
дня спорят, благодетель он человечества или нет? На
своем кровавом престоле он
стоял уже на четвереньках:
когда английские
фотографы снимали его, он
поминутно высовывал язык: ничего не значит, спорят!
Сам Семашко брякнул сдуру
во всеуслышание, что в
черепе этого нового
Навуходоносора нашли
зеленую жижу вместо мозга; на смертном столе, в своем
красном гробу, он лежал,
как пишут в газетах, с
ужаснейшей гримасой на
серо-желтом лице: ничего не
значит, спорят! А соратники его, так те прямо пишут:
"Умер новый бог, создатель
Нового Мира, Демиург!"
...И если все это соединить в
одно - ...и шестилетнюю
державу бешеного и хитрого маньяка и его
высовывающийся язык и
его красный гроб и то, что
Эйфелева башня принимает
радио о похоронах уже не
просто Ленина, а нового Демиурга и о том, что Град
Святого Петра
переименовывается в
Ленинград, то охватывает
поистине библейский страх
не только за Россию, но и за Европу...
В свое время непременно
падет на все это Божий гнев,
- так всегда бывало...»
Из выступления в Париже 16
февр. 1924 г.
Гумилёв (1886-1921) - поэт, издатель, переводчик, теоретик
литературы, ученый-путешественник, воин. 15 апреля исполняется 125 лет
со дня рождения этого необыкновенного человека, талантливейшего
представителя Серебряного века русской культуры.
Я иду на урок: 6–7-й классы
На партах у всех — стихотворение «Credo».
Задание. Прочитайте стихотворение и подумайте, что вы можете сказать о человеке, его написавшем.
(Этот человек уверен в себе, своих силах и возможностях: “когда победно отблистаю”, “мне всё открыто в этом мире”; он не устаёт удивляться миру и восхищаться его красотой: “жарким сердцем веря чуду”, “полон тайною мгновений”, “влюблённый в чары красоты”.)
Слово учителя. Имя этого человека — Николай Степанович Гумилёв.
Писатель Александр Иванович Куприн сравнивал его с “дикой и гордой перелётной птицей” и утверждал: “Странствующий рыцарь, аристократический бродяга, — он был влюблён во все эпохи, страны, профессии и положения, где человеческая душа расцветает в дерзкой героической красоте”.
Эти слова — ключ к постижению сущности характера поэта, с творчеством которого мы сегодня знакомимся.
Но никому не дано сказать о поэте больше, нежели делает это он сам в своих стихах. Поэзия Николая Гумилёва — это целый самостоятельный мир, узнать который можно, если вчитаться, вдуматься, соотнести время и события, услышать голоса современников, понять сущность его неординарной личности.
Этот человек сделал себя сам. От природы он был некрасив, неуклюж, болезненно застенчив и скован. Но неудачи и горести не смущали его, а характер закалялся в испытаниях. Потому на его поздних фотографиях мы видим значительное, светящееся благородством лицо. Он смог построить свою жизнь, как хотел. Успел выпустить несколько поэтических сборников, совершить немало заграничных путешествий (в том числе опасных африканских), стал признанным литературным мастером, одним из создателей «Цеха поэтов» и нового литературного направления — акмеизма. Он храбро сражался на фронте в 1914 году и стал кавалером двух Георгиевских крестов, которые давались за исключительное мужество.
На первом уроке класс разбивается на четыре творческие группы, которые работают самостоятельно в соответствии с заданиями, указанными на карточках. На втором уроке заслушиваем выступления учеников. Важно, чтобы ребята сумели за десять минут представить яркий рассказ о поэте, прочесть и проанализировать стихи, поэтому для лучшего результата обязанности в группе необходимо распределить заранее.
Слово учителя. Гумилёв предсказывал себе,
что умрёт в пятьдесят три года. “Смерть нужно
заработать, — говорил он, — природа скупа и с
человека выжмет все соки, и выжав — выбросит”. Но
природе не суждено было сыграть свою роль —
вмешались люди.
В 1921 году по обвинению в контрреволюционной деятельности поэт был арестован и расстрелян.
В действительности Гумилёв “не донёс органам Советской власти, что ему предлагали вступить в заговорщицкую офицерскую организацию, от чего он категорически отказался”. Именно недоносительство и было признано его преступлением, повлёкшим за собой жестокую кару. То, что выдача товарищей, предательство несовместимы с кодексом чести русского офицера и дворянина, коим Гумилёв являлся, разумеется, во внимание не было принято. Честь — это и важнейший мотив поэзии Гумилёва, и принцип его жизни, для большевиков не только непонятный, но и принципиально ими отвергаемый.
В тюрьме перед смертью он читал Гомера. Существует не очень корректно записанный, но по сути, вероятно, реальный рассказ о его гибели: “Этот ваш Гумилёв... Нам, большевикам, это смешно. Но, знаете, шикарно умер. Я слышал из первых рук (от «расстрельной команды»). Улыбался, докурил папиросу... Пустое молодечество, но всё-таки крепкий тип. Мало кто так умирает...”
Слова поэта не разошлись с делом, он остался верен принципу, “представ перед ликом Бога // С простыми и мудрыми словами, // Ждать спокойно Его суда”.
Гумилёву было всего тридцать пять лет.
Могила его не найдена — он так и остался перелётной птицей.
Домашнее задание
• Индивидуальное Интерпретировать понравившиеся стихотворения или написать сочинение-миниатюру «Мой Николай Гумилёв».
• Групповое Составить карточку-задание «Философская лирика Николая Гумилёва» (по сборнику «Огненный столп») — отбор стихов, вступительное слово, восприятие (истолкование), оценка одного стихотворения.
Литература
Бавин С.П., Семибратова И.В. Судьбы поэтов Серебряного века. М.: Книжная палата, 1993.
Богуславский М.Б., Загидулина М.В., Иванова А.А. и др. Русские поэты XX века. Челябинск, 1996.
Гумилёв Н.С. Избранное / Сост., вступ. ст. И.А. Панкеева. М.: Просвещение, 1990.
Гумилёв Н.С. Огненный столп / Предисловие С.И. Чупринина. Ростов-на-Дону, 1989.
Гумилёв Н.С. Стихотворения и поэмы / Вступ. статья Н.Н. Скатова. М.: Современник, 1989.
http://biography.5litra.ru/31-nikolaj-gumilev-biografiya.html
Николай ГУМИЛЕВ (1886—1921)
Николай Степанович Гумилев, сын военного врача кронштадтского госпиталя Стефана (Степана) Яковлевича Гумилева и его жены Анны Ивановны (урожденной Львовой), родился 3 (15) апреля 1886 г. Детство будущего поэта прошло в Царском Селе. В 1900 г. Гумилевы переезжают в Тифлис (Тбилиси), в 1903 г. возвращаются в Царское Село. Здесь Гумилев поступает в 7-й класс Царскосельской гимназии, директором которой в это время был известный русский поэт Иннокентий Анненский. Сам же Гумилев в это время находится под сильным воздействием философии Фридриха Ницше, с одной стороны, и русского символизма — с другой.
Н. Гумилев начал сочинять стихи очень рано: первое его литературное выступление произошло еще в Тифлисе в 1902 г. — в газете «Тифлисский листок» было напечатано его стихотворение «Я в лес бежал из городов». Первый сборник, «Путь конквистадоров», куда вошли произведения 1904 — 1905 гг., он издал будучи учеником 8-го класса гимназии. Эта книга привлекла внимание к Гумилеву многих современных литераторов, в том числе московского мэтра поэзии начала XX века Валерия Брюсова. Брюсов даже предложил Гумилеву сотрудничество в журнале «Весы», на что Гумилев с радостью согласился. Между Брюсовым и Гумилевым завязалась интенсивная переписка, продолжавшаяся, однако, немногим более трех лет. По мере развития оригинального дара Гумилева, поэта и теоретика нового направления в поэзии — акмеизма дружеские интонации «учителя» Брюсова и «ученика», превратившегося в самобытного мастера, становятся все прохладнее. В 1913 г. переписка обрывается.
После окончания гимназии в 1906 г. Гумилев на два года уезжает в Париж. Там он слушает лекции в Сорбонне, изучает французскую литературу, посещает музеи, заводит новые знакомства, в том числе с А. Толстым, М. Волошиным, П. Потемкиным, Рене Гилем. Гумилев много пишет, пытается издавать свой журнал «Сириус», но после выхода трех номеров ему приходится отказаться от идеи издания журнала во Франции из-за недостатка денежных средств и подписчиков. В 1908 г. в Париже выходит второй сборник — «Романтические цветы».
Весной 1908 г. Гумилев возвращается в Петербург. Он сближается с поэтами-символистами, особенно с теми из них, кто бывает на вечерах-заседаниях в «Башне» у Вяч. Иванова; он один из членов Pro-academia стиха, позднее переименованной в «Общество ревнителей художественного слова». Лето 1909 г. Гумилев проводит в Коктебеле у Максимилиана Волошина, но этой дружбе суждено вскоре оборваться, осенью Гумилев и Волошин дерутся на дуэли из-за литературной интриги, связанной с «поэтессой» Черубиной де Габриак. Имя Черубины де Габриак было выдумано Волошиным. «Он изобрел эту мистификацию для благоговевшей перед ним Е. И. Дмитриевой», — пишет биограф Николая Гумилева П. Н. Лукницкий. Главным же событием осени 1909 г. был выход в свет первого номера журнала «Аполлон», одним из постоянных членов редакции которого становится Николай Гумилев. Он сотрудничает в «Аполлоне» вплоть до 1917 г.
Помимо стихов у Гумилева была еще одна постоянная страсть — Африка, африканская культура. Впервые он побывал там осенью 1908 г., но успел посетить только Александрию и Каир. Второй раз он отправляется в Африку туда зимой 1909—1910 гг. Затем Гумилев возвращается в Россию, женится на А. А. Горенко (Ахматовой), уезжает с молодой женой в Париж, издает третью книгу своих стихов «Жемчуга» (1910). Но наступает осень, и он снова отправляется в Африку. «25 сентября Гумилев выехал из Петербурга в Одессу. Затем морем: Константинополь — 1 октября, Каир — 12 октября, Бейрут, Порт-Саид — 13 октября, Джедда, Джибути — 25 октября.
На пароходе написал песнь четвертую «Открытия Америки» и послал ее в «Аполлон».
В ноябре прошел пустыню Черчер. Достиг Аддис-Абебы...
Был с визитом у русского миссионера в Абиссинии — Бориса Александровича Черемзина... Вместе с Черемзиным 25 декабря присутствовал на парадном обеде во дворце не-гума в честь наследника абиссинского императора Лидж-Ясу.
... Из Аддис-Абебы в Джибути опять шел через пустыню и с местным поэтом ато-Иосифом собирал абиссинские песни и предметы быта.
В конце февраля из Джибути на пароходе через Александрию, Константинополь, Одессу Гумилев отправился в Россию. В Царское Село вернулся в конце марта 1911г. больным сильнейшей африканской лихорадкой».
Путешествовать по Африке Гумилев будет еще не раз: в 1913 г. он снова отправится в Абиссинию, на этот раз на полгода, по заданию Российской академии наук для сбора этнографических материалов по культуре малоизученных африканских племен:галла, хераритов и т. д.
В 1911 г. у Гумилева появляются не просто друзья, а единомышленники: О. Мандельштам, С. Городецкий, Вл. Нарбут, М. Зенкевич, Вл. Комаровский, к ним позднее присоединяются М. Лозинский и Вл. Шилейко. Осенью по инициативе Гумилева возникает творческое содружество, именующее себя «Цехом поэтов», начинает формироваться оригинальное идейно-эстетическое направление в русской поэзии — акмеизм. Его теоретик, основоположник, глава новой поэтической школы, наиболее ярко и последовательно воплотивший свои собственные заветы, — Николай Гумилев. Гумилев не успокаивается на достигнутом и продолжает свое образование. Осенью 1912 г. он поступает в Петербургский университет на романо-германское отделение для изучения старофранцузского языка и поэзии. В том же году выходит его четвертая книга стихов — «Чужое небо».
После начала мировой войны 1914 г. Гумилев отправляется на фронт, он служит в уланском полку разведчиком. В 1915 г. за честь и отвагу он — дважды Георгиевский кавалер. Во время войны он описывает свои впечатления и наблюдения в «Записках кавалериста», которые регулярно печатаются в «Биржевых ведомостях». Пятая книга стихов Гумилева — «Колчан» — выходит из печати осенью 1915 г.
После перенесенной в 1916 г. болезни взгляды Гумилева претерпевают изменения: иным становится его отношение к конкретной войне, участником которой он является, и к войнам вообще, появляются новые образы, рождаются мысли религиозно-философского характера. Все это нашло отражение в его произведениях, особенно в «Гондоле» (1916). Во время зимней кампании 1916—1917 гг. Гумилев снова на фронте. Новый 1918 год застает Гумилева в Париже, где им были написаны трагедия «Отравленная туника», сказка «Два сна» и стихотворения, позднее вошедшие в. сборник «К синей звезде» (1923). При первой возможности Гумилев возвращается в Россию, в Петроград. Летом состоялся его развод с Анной Ахматовой и был заключен второй брак — с А. Н. Энгельгардт.
В 1918 г. Гумилев редактирует ранее написанные произведения парижского периода и переводит древнешумерский эпос «Гильгамеш». Этим произведением начинается деятельность Гумилева как профессионального поэта-переводчика. В Советской России переводы западноевропейских поэтов для издания в серии «Всемирная литература» были главным источником доходов многих поэтов, в том числе и Гумилева. Кроме того Гумилев, которому было необходимо содержать жену и детей, преподавал в различных литературных студиях, в Институте Живописного Слова, читал лекции в Доме искусства и т. д.
Весной 1921 г. Гумилев едет в Крым. По стечению обстоятельств там он встречается с М. Волошиным и только теперь поэты после разрыва 1909 г. примиряются. В Севастополе Гумилев издает собрание стихов «Шатер». По возвращении в Петроград он готовит к изданию новый сборник — «Огненный столп», вышедший уже после его смерти.
В ночь с 3 на 4 августа 1921 г. по обвинению в участии в Таганцевском заговоре Гумилев был арестован Петроградской ЧК и расстрелян.
http://gumilev.ru/biography/18/
თავის დროზე ყველაფერ ამას დაეცემა ღვთის რისხვა. ასე იყო ყოველთვის..."
 |
| ვალენტინ სეროვი, იდა რუბინშტეინი |
 |
| ი. კორჟევი, 7 საფარველის ცეკვა, იდა რუბინშტეინი, 2010. |
შეშლილი მანიაკი ლენინის და მისი ბანდების მიერ გადარეულ სამყაროში სადაც ემზადებოდნენ გუმილიოვის და კარესელიძეების ნაირი ადამიანების დასახოცად მიხაილ ფოკინის მიერ დაგმულ ოსკარ უაილდის დრამა სალომეაში //1909// სცენაზე ბოლშევიკი მკვლელების გასართობად სრულიად შიშველი ცეკვავდა რუსი მოცეკვავე და მსახიობი იდა //ლიდია// ლევის ასული რუბინშტეინი.
ირინს მორევა
ლიბერალური გაზეთიდან თანამედროვე სიტყვა //1918 წლის აპრილი//:
"მთელი მოსკოვი გაართო ქუჩა-ქუჩა ნახევრად ჩაცმულმა ფუტურისტმა ბოლშევიკმა გოლდშმიდტმა. მან დიდი თეატრის წინ ყვავილნარზე თავის თავს დაუდგა ქანდაკება. ქანდაკება გამოსახავს ტიტველ გოლდშტეინს რომელსაც ქუსლზე კბენს ძაღლი. ქანდაკება მან გახსნა მიღებული რიტუალით. უსაქმურთა ჯგუფის თვალწინ მან წარმოთქვა ემოციური სიტყვა და შემდეგ მოხსნა საფარველი."
ავანგარდი როგორც სხეული და წარმოდგენა. ვლადიმირ გოლდშმიდტის შემთხვევა.
ლეგენდარული ფუტურისტი ვლადიმირ გოლდშმიდტის მიერაც გადგიჟებულმა სამყარომ გოლდშტეინიც დაივიწყა. ობიექტური სურათისთვის ღირს მისი გახსენება.
ყვებიან რომ ათლეტური აღნაგობის ვლადიმირ გოლდშმიდტს უყვარდა ოქროს პუდრა, ამოჭრილი აბრეშუმის ხალათები.
რომ საჯარო ლექციების დროს ის იღებდა ფიცრებს და იმტვრევდა მათ თავის საკუთარ თავზე.
მისი დამსახურება პროვინციაში ფუტურიზმის პროპაგანდაში და ფუტურისტული ესტრადის შექმნაში უეჭველია.
მოსკოვური პოეტთა კაფეს დამაარსებელი,ის ის იყო ერთ-ერთი ყველაზე აქტიური ფუტურისტი ლექტორი.
1910-ანი წლების მეორე ნახევარში მან გასტროლებით მოიარა ყირიმი და კავკასია,ურალი,ვოლგისპირეთი,შორეული აღმოსავლეთი და იაპონიაშიც კი მოახერხა რუსული ფუტურიზმის აპოლოგიის დაბეჭდვა.
ეს ნამდვილად ორიგინალური ადამიანი თვლიდა რომ ლიტერატურა,ფერწერა,თეატრი,მუსიკა მეორეხარისხოვანია ხელოვნების უმაღლეს სახეობასთან, სიცოცხლის შემოქმედებასთან,სიცოცხლის ქმნასთან //ალბათ ნახევრად შიშველ სიარულთან და თავზე ფიცრების გადამტვრევასთან// შედარებით.
"პოეტობა ქაღალდზე ბევრად უფრო ადვილია ვიდრე ცხოვრებაში,გარემო სამყაროსთან დამოკიდებულებაში. ტილოზე საღებავების კაშკაში ბევრად უფრო იაფია ვიდრე ფერების კაშკაში ადამიანის პირად ცხოვრებაში",ამტკიცებდა ის თავის ერთადერთ კრებულში "ვლადიმირის მიმართვები ცხოვრებას ჭეშმარიტებისკენ მიმავალი გზიდან". ეს კრებული გამოიცა კამჩატკაზე 1919
წელს.
გოლდშმიდტი მხატვრის არსებობას უყურებდ როგორც ტოტალურ შემოქმედებით აქტს, რომლის მასალაც იყო ხელოვანის საკუთარი სხეული.
ამ ფუტურისტულ ხორციელებაზე გოლდშმიდტმა დაამყნო ცირკის და ფრანგული ჭიდაობის მასკულინურ-მამრული ვიტალური ხორციელება.
ფუტურიზმთან ის მივიდა ნატურიზმიდან,იოგადან,ბალაგანების ძალისმიერი ნომრებიდან და ტანვარჯიშის დარბაზების ათლეტიზმიდან და არა ლიტერატურიდან ან ფერწერიდან.
მისი წინამორბედები იყვნენ რელიეფური ბიცეპსების მქონე მოჭიდავეები და მხატვარი-ათლეტი ი.მიასოედოვი ბერძნული კულულებით და ტატუირებული ქუთუთოებით რომელმაც დაწერა მანიფესტი სიშიშვლეზე.
შიშველი სხეულის სილამაზის ამ პროპაგანდისტის მანიფესტი 1911 წელს გამოქვეყნდა ნ.ნ. ევრეინოვის რედაქციით გამოსულ კრებულში "სიშიშვლე სცენაზე":
 |
 |
| ცოდვილის ჩავარდნა ჯოჯოხეთში |
 |
| მალვინა ვერნიჩი |
 |
| ჟორჟ სანდი და შოპენი |
 |
| აღდგომა. ამ გადარეულს ესეც დაუხატავს. |
 |
| მაგნოლიები |
 |
| პეიზაჟი |
 |
| ლიხტენშტეინის ფრანც იოსებ მეორე |
 |
| ივან მიასოედოვი მეუღლე მალვინა ვერნიჩისთან ერთად ლიხტენშტეინში. |
 |
| ჟოზეფინა ფრანჩესკა ლიხტენშტეინისა. |
 |
| თათრული საფლავები |
 |
| კ. ივანოვას, ივან მიასოედოვის დედის პორტრეტი, ავტორი უცნობია. |
 |
| ორი წლის ივანი და მამამისი. |
 | |||
| კენტავრების და ამორძალების ბრძოლა. |
 | ||
| მომაკვდავი მამას პორტრეტი, აგონია. |
ცნობილი პერედვიჟნიკი მხატვრის, აკადემიკოსი გ.მიასოედოვის და მხატვარი კ.ივანოვას უკანონო შვილი ივან მიასოედოვი //1881 წლის 12 ოქტომბერი ხარკოვი, რუსეთის იმპერია- 1953 წლის 27 ივლისი, ბუენოს აირესი, არგენტინა//.
რუსი მხატვარი, ფერწერის და გრაფიკის ოსტატი, სიმბოლიზმის და მოდერნის წარმომადგენელი, საფოსტო მარკების მკეთებელი და ყალბი ფულის შემქმნელი მამაძაღლი ივან მიასოედოევი თავის თავს ანტიკური ღმერთების სახით ხატავდა.
ივანი დაადგა მამამისის გზას. მან დაამთავრა სამხატვრო სკოლა პოლტავაში, სწავლობდა მოსკოვის ფერწერის სახელგანთქმულ სკოლაში,მეტიც,მან მიიღო კუინჯის პრემია,მაგრამ მას მარტო ფერწერა არ უყვარდა.
ერთხელ პოლტავაში ჩავიდა ცირკი. ივანს იმდენად მოეწონა დაკუნთული ძალოსნები რომ მან მამამისის სახლი აავსო გირებით,სავარჯიშო სიმძიმეებით და მალე თვითონ გახდა ძალოსანი.
ორმეტრიან ახმახს შეეძლო რკინის ძალაყინის მოღუნვა ან ერთი დარტყმით ხარის წაქცევა. მძიმე ათლეტიკაში სრულიად რუსეთის ჩემპიონატზე მან აწია 110-კილოიანი შტანგა და პირველობა მოიპოვა.
მიასოედოვს უყვარდა სპორტი და ხორციელი სილამაზე და ეს სიყვარული გადავიდა მის ტილოებზეც.
ეზოში ივანმა მოაწყო ე.წ. ღმერთების ბაღი. იქ ის ხატავდა გაშიშვლებულ ახალგაზრდებს.
მეზობლები ხვრელებში უჭვრიტინებდნენ თუ რა ხდებოდა. მამამისი კი მასთან მისვლამდე უგზავნიდა ელჩს რათა "ღმერთებს" მოესწროთ ჩაცმა.
ზოგი მკვლევარის აზრით ძნელ რევოლუციამდელ წლებში სწორედ პოლტავაში დაიწყო მიასოედოვმა ყალბი ფულის ხატვა. ამის პირდაპირი დამამტკიცებელი საბუთები ვერ მოინახა. არის ერთადერთი ფაქტი, როდესაც მიასოედოვი გაიქცა ქალაქიდან მის ანგარიშზე იყო 200 ათასი რუბლი. ასეთ ფულს სურათებში ინფლაციის ხანაში ვერ იშოვი.
მეზობლები ხვდებოდნენ რომ ივანმა რაღაც უსუფთაო საქმე წამოიწყო, ირგვლივ ნგრევა და გაჩანაგებაა და მოწმეთა თქმით კი მის სახლთან პროდუქტები ურმებით მიჰქონდათ.
თუმცა ივანი ხარბი არ ყოფილა. ის ადგილობრივ ბავშვებს ურიგებდა ფულს ტკბილეულისთვის.
დადიოდა ხმები რომ მიასოედოვი ყალბი ფულის კეთების გამო დააბეზღეს, მაგრამ ვერაფერი დაუმტკიცეს. მხატვარმა თავისი სარდაფი გადააკეთა მარნად. მალე,1919 წელს, ის დენიკინის ჯართან ერთად წავიდა სახლიდან და ორი წლის შემდეგ კი ქვეყნიდან.
გერმანიაში ცხოვრებაც არ ყოფილა ადვილი და ივანმა ისევ მოკიდა ხელი ძველ საქმეს. ის ორჯერ გაასამრთლეს ყალბი ფუნტების დამზადების გამო.
პატიმრობიდან, თუმცა ხანმოკლედან, ის დაბრუნდა ჭაღარწვერიან მოხუცად.
1921 წლიდან ცხოვრობდა ბერლინში სადაც დაიჭირეს ყალბი ფულის კეთების გამო. მან ორ წელზე მეტი გაატარა ციხეში. ანალოგიური ბრალდებით ის ისევ დაიჭირეს 1933 წელს.
საცხოვრებელი ადგილის რამოდენიმეჯერ გამოცვლის შემდეგ ის დამკვიდრდა ვადუცში //ლიხტენშტაინი// ევგენი ზოტოვის სახელით. მას შემდეგ ის სწორედ ასე აწერდა ხელს თავის ნაწარმოებებს.
ეწეოდა კარის მხატვრის ცხოვრებას, ხატავდა ადგილობრივი მთავრის სახლის წევრთა პორტრეტებს, საფოსტო მარკების ესკიზებს, პეიზაჟებს და ნატურმორტებს.
ძველ მოდერნისტულ მითოლოგიებს და ალეგორიებს დაემატა "ისტორიული კოშმარების" ციკლი-ადამიანის მსგავსი გორილების ჯოგით განსახიერებული რევოლუციებით და ომებით //რევოლუცია, დემონების ბრბო, ორივე დახატულია 1940-ან წლებში, ზოტოვი-მიასოედოვის ფონდი, ვადუცი//.
ამ დროს მან დაწერა მოცულობითი ფილოსოფიური //დღემდე გამოუქვეყნებელი
//ნაშრომი "საერთოდდმამტკიცებელი ცნებების ენციკლოპედია" //Энциклопедия общеутверждающих понятий//.
ამ ნაშრომში მან გამანადგურებლად გააკრიტიკა თანამედროვე ცივილიზაცია მისტიკური ანარქიზმის პოზიციებიდან.
1948 წელს მხატვარი ისევ დაიბარეს სასამართლოში ვინაიდან პასპორტი რომლითაც ის შევიდა ლიხტენშტეინში ყალბი აღმოჩნდა. ამჯერად ის გადარჩა პატიმრობის პირობითი ვადით.
მიასოედოვი გარდაიცვალა ბუენოს-აირესში 1953 წლის 27 ივლისს.
მრავალჯერ დემოკრატიზებულ რუსეთში ის რა თქმა უნდა დაივიწყეს,ლიხტენშტეინის სამთავროში კი მას დღემდე მიაგებენ პატივს. მისი სახელი ჰქვია სამხატვრო სკოლას,დღესაც არსებობს თავის დროზე მისი მეგობარი ბარონი ედუარდ ფონ ფალც-ფეინის მიერ დაარსებული ზოტოვ-მიასოედოვის ფონდი.
მხატვრის უშუალო შთამომავლები-შვილიშვილი მიშელ მოდლერი ცხოვრობს მიუნხენში და არის კომპანია "სიმენსის" წამყვანი დიზაინერი და მეორე შვილიშვილი ნანიტა მოდლერი მუშაობს პარიზის პომპიდუს ცენტრში.
სასწავლებლის სტუდენტად ყოფნისას ი.მიასოედოვი გაიტაცა ძალისმიერმა სპორტმა. მძიმე ათლეტიკაში სრულიად რუსეთის ჩემპიონატზე მან მიიღო მეორე პრიზი საშუალო წონით კატეგორიაში.
აკადემიაში სწავლას ის ათავსებდა ვარჯიშთან გრაფი რიბოპიერის პეტერბურგის ათლეტურ საზოგადოებაში.
ერთ ხანს ოცნებობდა კარიერაზე ცირკში და გამოდიოდა ცირკის შეჯიბრებებში.
ამბობდნენ რომ მიასოედოვმა რომში პირველი პრემია აიღო მამაკაცური სხეულის აღნაგობის სილამაზეში,რომ კოლიზეუმში ის განასახიერებდა გლადიატორს და რომი მას ტაშს უკრავდა,რომ მან სადღაც მუშტის დაკვრით მოკლა ხარი...
190 სანტიმეტრის სიმაღლის, ვებერთელა გულმკერდის და ფართო მხრების მქონე ი.მიასოედოვს ჰქონდა ტიპიური მოჭიდავის ფიგურა....
მის გარეგნობას თავისებურ იერს აძლევდნენ ხაზგასმული თვალები. ის ქუთუთოებს არ ფარავდა გრიმით. მან ქუთუთოები ერთხელ და სამუდამოდ დაფარა მუქი ლურჯი ტატუირებით.
1918 წლის შთამბეჭდავ პერფორმანსში მან ძეგლი დაუდგა თავის სხეულს, თავის თავს.
არ შეგვშლია,ფუტურისტი ბოლშევიკი ვლადიმირ გოლდშმიდტი თანამედროვე performance art-ის ერთ-ერთი შემქმნელია.
ფუტურისტებიდან მხოლოდ ბოლშევიკმა გოლდშმიტმა მოგვცა ნამდვილი პერფორმანსის ცხოვრებაშემოქმედების მაგალითები.
ყვითელი კოფტები და სამოსის კილოებში გაჩრილი ხის კოვზები, სცენური ჟესტები,ჟესტიკულაცი,კუბოფუტურისტების და ლუჩისტების შეღებილი ლოყები იყო მხოლოდ ჩვეულებრივი ბოჰემურ-დევიანტური სტრატეგიები აშკარა სარეკლამო ეპატაჟის ინტონაციით.
ფუტურიზმი არ გასცილებია ხმაურიან მანიფესტებს და ნ.ევრეინოვისგან ნასესხებ თეატრალიზაციას.
მხოლოდ ბოლშევიკ ფუტურის გოლდშმიდტთან ვხედავთ გაცნობიერებულ,ფიზიკურ ტრანსგრესიასთან შერეულ პერფორმანსს.
სტალინის ხანაში დავიწყებულმა სიცოცხლის ფუტურისტმა ბოლშევიკმა გოლდშმიტმა ათეულობით წლით გაუსწრო როგორც თანამებრძოლებს ისე ვენას აქციონისტებს, "ფლუკუსის" მხატვრებს და პერფორმანსის თვითმარქვია ბებია მარინა აბრამოვიჩს.
მარტო გოლდშმიდტისთვის იყო ხელოვნების უმაღლესი ფორმა ცხოვრების პირდაპირი შემოქმედება რაც ვლინდებოდა ყველაფერში,დაწყებული სხეულის ფიზიკური წვრთნიდან დამთავრებული ხელოვნების ნაწარმოების თავისებური კონცეფციით.ის კი ხორციელდებოდა არა ტრადიციულ საგნობრივ ფორმებში არამედ უშუალოდ ცხოვრებისეულ მოქმედებებში,შეგრძნებებში და ფსიქიურ განცდებში //ბობრინსკაია, "ფუტურიზმი"//.
მარტო გოლდშმიტმა წარმოადგინა ფიზიკური ხორციელების როგორც ტოტალური შემოქმედების აქტის აგებით ცხოვრების და სოციუმის ფუტურისტული შემოქმედების გააზრებული და ყველასთვის ღია პროგრამა.
Jeder Mensch ein Kiinstler»-ყოველი ადამიანი არის ხელოვანი, ბევრად უფრო გვიან ამბობდა იოზეფ ბოისი.
ნ. ზახაროვ-მენსკი //Захаров-Мэнский Н.//.როგორ გავიდნენ პოეტები ქუჩაში, ნაწყვეტები დღიურიდან და მოგონებებიდან რუსული ლიტერატურის ყავის პერიოდში მოსკოველი პოეტების ყოფის შესახებ//პირველი ნაწილი.1917-1918 წლები//.
1917 წლის ზამთარში მოსკოვის ქუჩებში გამოჩნდა პატარა წითელი აფიშები რომლებზეც ნათქვამი იყო რომ ნასტასიას შესახვევის სახლში ნომერი 1 ტვერისაზე გაიხსნა "პოეტების კაფე" სადაც ესტრადიდან ლექსებს კითხულობენ ფუტურისტები ვასილი კამენსკი,ვლადიმირ მაიაკოვსკი,დავიდ ბურლიუკი, სიცოცხლის ფუტურისტი ვლადიმირ გოლდშმიდტი და მათი ახალგაზრდა მეგობრები,ეწყობა დისპუტები, ლექციები და ა.შ.
დაიწყო ჭორაობა და გავრცელდა სიმართლის მსგავსი ლეგენდა რომ ფუტურისტები ლექციებზე აგინებენ დამსწრე საზოგადოებას, აწუწებენ მას ესტრადიდან ჩაის ნარჩენებს, რომ ფუტურისტები დაეხეტებიან შეღებილ-შედღაბნილი სიფათებით.
ყოველდღე ხედავდნენ თვითონ კაფეს დირექტორ "სიცოცხლის ფუტურისტს",ათლეტური აღნაგობის ვლადიმირ გოლდშმიდტს. ის ხან მეოცნებე და მარტო და ხამ ორიგინალურ კოსტუმებში გამოპრანჭულ მიმდევრებთან დადიოდა კუზნეცკიზე. მას ეცვა ფარჩის გადაღეღილი დეკოლტეანი პერანგი,ქონდა კურტომაჟნე,სამაჯურები და მედალიონები. მისი ხუჭუჭა თავის ნაწილზე მობნეული იყო ოქროსფერი ფხვნილი.
"რუსი იოგის" ანუ იგივე ვლადიმირ გოლდშმიდტის პორტრეტიანი აფიშები იუწყებოდნენ სიცოცხლის ფუტურისტის ლექციების შესახებ.
ამ ლექციებზე ეს იოგი მოუწოდებდა გაუბრალოებისკენ,პასუხობდა საზოგადოების კითხვებს და ბოლოს მაყურებელთა სასიხარულოდ იღებდა ლამის ხუთსანტიმეტრიან ფიჭვის ფიცრებს და მათ გადაიმტვრევდა საკუთარ მოოქროვილ თავზე.
ბევრი განუმეორებელი რამე იყო.
"წამოდით,ფუტურისტები არიან, ძალიან საინტერესოა, სკანდალი იქნება, ნეტავი იცოდეთ თუ როგორ იგინება მაიაკოვსკი!. წამოდით,დუშეჩკა, მართლაც ძალიან საინტერესოა...."
პუბლიკას ეს პოეზია რა თქმა უნდა სულ არ აინტერესებდა...
პოეზიით ნამდვილად დაინტერესებული ხალხი გამოჩნდა დიდი ხნის და დაკვირვებების შემდეგ. თანდათანობით გამოჩნდნენ მუდმივი სტუმრები, ერთის მხრივ პოეზიის მოყვარულები და მეორეს მხრივ ნამდვილი ბოჰემა.....
| მაიაკოვსკის თხზულება "ვლადიმირ ილიჩ ლენინ" |
1893 წლის 7 //19// ივლისს ბაღდათში, ქუთაისის გუბერნიაში დაიბადა და 1930 წლის 14 აპრილს მოსკოვში მოკლეს დიდად არეული და დარტყმული ფუტურისტ-ლენინისტი გენიოსი ვლდიმირ მაიკოვსკი..
ვლადიმირ მაიაკოვსკი როგორც პოეტი და პიროვნება მკვეთრად გამოირჩევა პოეტებს შორის.
ის არაა ლირიკული ბლოკი,მოხულიგნო ესენინი ან რომანტიზირებული მანდელშტამი.
მაიაკოვსკი არის თავის გზაზე ყველაფრის გამტანი და დამანგრეველი ლიტერატურული ბულდოზერი.
მაგრამ არსებობს ორი მაიაკოვსკი. ერთია რევოლუციამდელი მაიაკოვსკი და მეორეა საბჭოთა მაიაკოვსკი.
ადრეული მაიაკოვსკი არის აჯანყებული, ბუნტარი პოეტი, პლანეტარული ცნობიერების მქონე ღრიალა ლირიკოსი, ქალაქის მომღერალი,ურბანისტი, ფუტურისტი ყვითელ კოფთაში. მას ყველა ეზიზღება და უყვარს მარტო საკუთარი თავი.
დავიდ ბურლიუკის თქმით მაიაკოვსკი საერთოდ არიან ჯავრიანი და შურიანი ეგოცენტრისტი.... მარტო თავის თავს ხედავს და უსმენს, უყვარს თავისი თავი.
საბჭოთა მაიაკოვსკი სულ სხვანაირია. ისაა მასათა ბელადი, აგიტატორი,
ღრიალა, ბელადი.
მაგრამ არა თავისთავად არამედ ბაწრით მიბმული საბჭოთა ხელისუფლებაზე, ამ ხელისუფლების აზრების გამომთქმელი, მთლიანად ანგაჟირებული და მუდამ მორჩილი ლიტერატურული დიდებული.
მაიაკოვსკი მომაკვდინებლად დაახასიათა ბუნინმა:
"მაიაკოვსკი ბოლშევიკური ლიტერატურის ისტორიაში დარჩება როგორც საბჭოთა კანიბალიზმის და კაციჭამიობის ყველაზე მდაბალი და ყველაზე ცინიკური მსახური ბოლშევიკების ლიტერატურული განდიდების და ამით საბჭოთა ბრბოზე ზემოქმედების დარგში...."
Убийственную характеристику дал Иван Бунин: «Маяковский останется в истории литературы большевицких лет как самый низкий, самый циничный и вредный слуга советского людоедства по части литературного восхваления его и тем самым воздействия на советскую чернь…»
"მაიაკოვსკის უყვარდა სამი რამე, ლილია //ნკვდს დამსახურებული მუშაკი ლილია ბრიკი, გ.მ.//, რევოლუცია და ლენინი.
სამივემ უღალატა ლილია ღალატობდა ნებისმიერ შემხვედრთან, რევოლუციამ უღალატა ბიუროკრატიასთან და ლენინმა ნადსონთან".
მაიაკოვსკის ახლობლებს შორის იყო ბევრი ჩეკისტი. ამ წრეში და იმ წლებში ჩეკისტობა რომანტიულ რაღაცად ითვლებოდა.
მაიაკოვსკი მეგობრობდა დიდ ჩეკისტთან, ოგპუს საიდუმლო განყოფილების გამგე ი.ს. აგრანოვთან //ის კი არ კარგავდა დროს და იყო მაიაკოვსკის საყვარეკლი ლილია ბრიკის საყვარელი//.
მაიაკოვსკის ძალიან უყვარდა ცეცხლსასროლი იარაღი და სწორედ ამ აგრანოვმა აჩუქა მას პისტოლეტი.
ეს ისტორია, ნაძირალა და ბეჩავი გენიოსი მაიაკოვსკისთვის ცუდად დამთავრდა.
1930 წლის 14 აპრილს დილის მე-11 საათზე მოსკოვში ლუბიანკის გასასვლელში ვლადიმირ მაიაკოვსკის ოთახში გაისმა სროლა.
საბჭოთა პრესამ დაწერა რომ მან თავი მოიკლა.
 |
| ეს ლადო მაიაკოვსკია. |
მალე მაიაკოვსკის ოთახიდან გაისმა სროლა. მსახიობი გამოვარდა ოთახიდან. გამოუძახეს სასწრაფო დახმარებას,მაგრამ მის მოსვლამდე პოეტი მოკვდა.
მაიაკოვსკი იპოვეს იატაკზე განგმირული მკერდით...
პოეტი ცოცხალი უკნასკნელი ნახა მსახიობმა ვერონიკა პოლონსკაიამ....
უეჭველი და არაორაზროვანი სამხილები არაა, გრანდჩეკისტი აგრანოვი არ
ყოფილა გამოუცდელი მკვლელი, მაგრამ ყველაფერი გვაფიქრებინებს იმაზე რომ ეს
თვითმკვლელობა დადგმული სპექტაკლი იყო.
საბჭოთა კავშირისთვის,ბოლშევიკებისთვის ლენინის და ბოლშევიკური მაუზერების
მაქებარ-მადიდებელი თავნება მაიაკოვსკიც ზედმეტი იყო.მის ცხოვრებასაც ასე
დაუსვეს წერტილი.
მოკლედ ასეთ სამყაროში მოუწიათ ცხოვრება რუსეთის უკანასკნელ რაინდ ნიკოლაი გუმილიოვს და კერესელიძეებსაც. ასეთი წარსულიდან შობილი აწმყოდან ვერ გაჩნდება იოლი მომავალი.
http://2002.novayagazeta.ru/nomer/2002/68n/n68n-s26.shtml
МАЯКОВСКИЙ.
ТАЙНА СМЕРТИ: ТОЧКА НАД i ПОСТАВЛЕНА
Впервые проведена
профес-сиональная экспертиза рубашки, в которой
был найден поэт в своем кабинете на Лубянке, его
пистолета и роковой пули
В
одиннадцатом часу утра 14 апреля 1930 года в Москве
в Лубянском проезде прозвучал выстрел в комнате
Владимира Маяковского… Ленинградская «Красная
газета» сообщила: «Самоубийство Маяковского.
Сегодня в 10 часов 17 минут в своей рабочей комнате
выстрелом из нагана в область сердца покончил с
собой Владимир Маяковский. Прибывшая «Скорая
помощь» нашла его уже мертвым. В последние дни
В.В. Маяковский ничем не
обнаруживал душевного разлада, и ничто не
предвещало катастрофы. В ночь на вчера, вопреки
обыкновению, он не ночевал дома. Вернулся домой в
7 час. утра. В течение дня он не выходил из комнаты.
Ночь он провел дома. Сегодня утром он куда-то
вышел и спустя короткое время возвратился в
такси в сопровождении артистки МХАТа X. Скоро из
комнаты Маяковского раздался выстрел, вслед за
которым выбежала артистка X. Немедленно была
вызвана карета «Скорой помощи», но еще до ее
прибытия Маяковский скончался. Вбежавшие в
комнату нашли Маяковского лежащим на полу с
простреленной грудью. Покойный оставил две
записки: одну — сестре, в которой передает ей
деньги, и другую — друзьям, где пишет, что «он
весьма хорошо знает, что самоубийство не
является выходом, но иного способа у него нет...».
По факту смерти В.
Маяковского было заведено уголовное дело,
которое вел следователь Сырцов.
Днем 14 апреля тело
Маяковского было перевезено в квартиру в
Гендриковом переулке, где он постоянно жил. В
небольшой комнате квартиры в 20 часов научные
сотрудники Института мозга извлекли мозг поэта.
Известно, что последним
человеком, который видел поэта живым, была
22-летняя актриса Московского Художественного
театра Вероника Полонская, торопившаяся в то
утро на репетицию. В. Полонская вспоминала: «Я
вышла. Прошла несколько шагов до парадной двери.
Раздался выстрел. У меня подкосились ноги, я
закричала и металась по коридору, не могла
заставить себя войти.
Безымянный убийца?
Журналисту-исследователю
В.И. Скорятину удалось собрать и
проанализировать богатый фактический материал.
Многие факты из жизни поэта и близких к нему
людей до этого исследования, опубликованного в
журнале «Журналист» (1989—1994), а позже – и в книжке
«Тайна гибели Владимира Маяковского» (М.,
«Звонница-МГ», 1998), оставались неизвестными.
Ему удалось установить,
что в 1930 году в коммунальной квартире в Лубянском
проезде, в которой находился рабочий кабинет
поэта, была еще одна небольшая комната,
впоследствии заложенная стеной. «Теперь
представим, — размышляет журналист, — Полонская
быстро спускается по лестнице. Дверь в комнату
поэта раскрывается. На пороге — некто. Увидев в
его руках оружие, Маяковский возмущенно кричит...
Выстрел. Поэт падает. Убийца подходит к столу.
Оставляет на нем письмо. Кладет на пол оружие. И
прячется затем в ванной или туалете. И после того,
как на шум прибежали соседи, черным ходом
попадает на лестницу». Что ж, смелая версия,
которая, безусловно, требует весомых
доказательств.
В подтверждение версии
убийства поэта журналист приводит фотоснимок, на
котором тело Маяковского лежит на полу, «рот
открыт в крике». В. Скорятин вопрошает:
«Самоубийца кричит перед выстрелом?!».
Кстати, и это может быть. А
также следует знать, что после смерти тело
человека расслабляется, мышцы становятся
мягкими, приходят как бы в состояние покоя. У
покойника приоткрывается рот, отвисает нижняя
челюсть, что, собственно, и отражено на
фотографии.
Вероника Витольдовна
вернулась сразу же после выстрела. А когда же
успел совершить свое злодеяние «некто» да еще
спрятаться так, что его никто не видел?
Трое «юных» соседей
Маяковского, как пишет В. Скорятин, в это время
находились в «маленькой комнатушке при кухне».
Естественно, услышав выстрел и выскочив в
коридор, они должны были непременно столкнуться
с человеком, выходившим из комнаты поэта. Однако
ни актриса, ни «юные соседи» никого не видели.
Полонская утверждала, что
Маяковский лежал на спине. Но ряд исследователей
считает, что тело поэта лежало лицом вниз. Однако
на фотографиях, сделанных на месте происшествия,
поэт лежит лицом вверх, на рубашке слева — темное
пятно. Так обычно выглядит на черно-белых
фотографиях кровь.
Были еще сенсационные
заявления, что в Маяковского стреляли дважды… В
передаче «До и после полуночи» известный
тележурналист Владимир Молчанов высказал
предположение о следах двух выстрелов на
показанной им фотографии мертвого Маяковского.
И о судебно-медицинском
исследовании тела поэта ходило много пересудов.
В первые же сутки вскрытие тела поэта произвел
известный профессор-патологоанатом В. Талалаев в
морге медицинского факультета МГУ. По
воспоминаниям В. Сутырина, в ночь на 17 апреля
состоялось перевскрытие тела в связи с тем, что
поползли слухи о якобы имевшемся у Маяковского
венерическом заболевании. Вскрытие, проведенное
профессором Талалаевым, не обнаружило никаких
следов венерических заболеваний.
Слухи и домыслы о смерти
Маяковского раздували нездоровый ажиотаж, но в
то же время указали на просчеты следователей 30-х.
Журналист Скорятин,
очевидно, и не предполагал, какую ценную услугу
оказал специалистам, упомянув о рубашке, которая
была на Маяковском в момент выстрела.
Следовательно, рубашка сохранилась! Но это же
ценнейшее вещественное доказательство!
После смерти поэта эта
реликвия хранилась у Л.Ю. Брик. В середине 50-х
годов Лиля Юрьевна передала рубашку на хранение
в музей, о чем имеется соответствующая запись в
«Книге поступлений» музея.
В спецхране музея
заведующая сектором материальных ценностей Л. Е.
Колесникова достала продолговатую коробку,
бережно развернула несколько слоев пропитанной
специальным составом бумаги. Оказывается, ни
в 30-м году, ни в последующие годы экспертиза
рубашки не проводилась! Сразу же была
достигнута договоренность с музеем, что рубашка
будет передана специалистам для исследования.
Экспертиза
К исследованию сразу же
приступили научные сотрудники Федерального
центра судебных экспертиз Минюста РФ Э.
Сафронский,
И. Кудешева, специалист в
области следов выстрела, и автор этих строк —
судебно-медицинский эксперт. Прежде всего
необходимо было установить, что именно в этой
рубашке, купленной поэтом в Париже, был
Маяковский в момент выстрела.
На фотографиях тела
Маяковского, сделанных на месте происшествия,
хорошо различимы рисунок ткани, фактура рубашки,
форма и локализация пятна крови, самого
огнестрельного повреждения. Эти фотографии были
увеличены. Эксперты сфотографировали
представленную рубашку в том же ракурсе и с тем
же увеличением и провели фотосовмещение. Все
детали совпали.
Из «Исследования»: «На
левой стороне переда рубашки имеется одно
сквозное повреждение округлой формы размерами 6
х 8 мм». Таким образом, сразу же лопнула
версия о следах двух выстрелов на рубашке.
Результаты микроскопического исследования,
форма и размеры повреждения, состояние краев
этого повреждения, наличие дефекта (отсутствие)
ткани позволили сделать вывод об огнестрельном
характере отверстия, возникшего от выстрела
единичным снарядом.
Известно, что, для того,
чтобы определить, стрелял в себя сам человек или
стреляли в него, необходимо установить дистанцию
выстрела. В судебной медицине и криминалистике
принято различать три основные дистанции:
выстрел в упор, выстрел с близкого расстояния и
выстрел с дальнего расстояния. Если будет
установлено, что 14 апреля 1930 года в комнате В.В.
Маяковского прозвучал выстрел с дальней
дистанции, значит, кто-то стрелял в поэта...
Специалистам предстояла
напряженная и кропотливая работа — найти
признаки, характеризующие дистанцию выстрела,
прозвучавшего более 60 лет назад.
Из «Заключения»: «1.
Повреждение на рубашке В.В. Маяковского является
входным огнестрельным, образованным при
выстреле с дистанции «боковой упор» в
направлении спереди назад и несколько справа
налево почти в горизонтальной плоскости.
2. Судя по особенностям
повреждения, было применено короткоствольное
оружие (например, пистолет) и был использован
маломощный патрон.
3. Небольшие размеры
пропитанного кровью участка, расположенного
вокруг входного огнестрельного повреждения,
свидетельствуют об образовании его вследствие
одномоментного выброса крови из раны, а
отсутствие вертикальных потеков крови указывает
на то, что сразу после получения ранения В.В.
Маяковский находился в горизонтальном
положении, лежа на спине».
Вот и закончен спор о
положении тела Маяковского после выстрела.
«4. Форма и малые размеры
помарок крови, расположенных ниже повреждения, и
особенность их расположения по дуге
свидетельствуют о том, что они возникли в
результате падения мелких капель крови с
небольшой высоты на рубашку в процессе
перемещения вниз правой руки, обрызганной
кровью, или же с оружия, находившегося в той же
руке».
Обнаружение следов
выстрела в боковой упор, отсутствие следов
борьбы и самообороны характерны для выстрела,
произведенного собственной рукой.
Ни давность выстрела,
ни обработка рубашки специальным составом не
должны служить препятствием при проведении
комплексных медико-баллистических экспертиз.
Таким образом, проведенное исследование имеет не
только исторический, но и научный интерес.
Автограф смерти
«Он был без пиджака.
Пиджак висел на стуле и лежало письмо, его
последнее письмо, которое он написал», —
вспоминал художник Н.Ф. Денисовский. Из этой
комнаты – «лодочки», как любил называть ее поэт,
дотянулись до наших дней слухи, что это письмо
написано не Маяковским. Более того, приводилось и
имя «автора» письма.
Но подделать почерк так,
чтобы эту подделку не выявили
специалисты-криминалисты, невозможно. Лишь
сейчас за рубежом ведутся работы о возможности
компьютерной (!) подделки почерка.
Сколько копий скрестилось
вокруг предсмертного письма, выполненного
карандашом, почти без знаков препинания: «Всем.
В том что умираю не вините никого и пожалуйста не
сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил…».
Эту предсмертную просьбу
поэта и в голову никому не пришло принять во
внимание.
Письмо было передано в
декабре 1991 года для проведения исследования в
лабораторию судебно-почерковедческих экспертиз
Всероссийского НИИ судебных экспертиз Минюста
РФ (ныне — Федеральный центр судебных экспертиз
МЮ РФ). Перед специалистами был поставлен вопрос:
установить, исполнено ли указанное письмо
Маяковским В.В. или иным лицом.
К исследованию приступили
заведующий НИИ судебно-почерковедческих
экспертиз кандидат юридических наук Ю.Н. Погибко
и старший научный сотрудник этой же лаборатории
кандидат юридических наук Р.Х. Панова. Сделанные
экспертами «Выводы» полностью соответствуют
исследовательской части: «Рукописный текст
предсмертного письма от имени Маяковского В.В.,
начинающийся словами «Всем. В том что умираю не
вините никого…», и оканчивающийся словами
«…Остальное получите с Гр.В.М.», датированный
12.04.30 г., — выполнен самим Маяковским Владимиром
Владимировичем.
Этот текст выполнен
Маяковским В.В. под влиянием каких-то факторов,
«сбивающих» его привычный процесс письма, в
числе которых наиболее вероятным является
необычное психофизиологическое состояние,
связанное с волнением». Но написано письмо не
в день самоубийства, а раньше: «Непосредственно
перед самоубийством признаки необычности были
бы выражены более ярко». Письмо, по мнению
экспертов, действительно было написано 12
апреля, как и датировал его поэт.
Исследователи творчества
В.В. Маяковского, журналисты пытались отыскать
уголовное дело по «факту смерти Маяковского».
Однако его нигде не было... Чтобы поставить точку
в исследованиях, проверить полученные нами
результаты, было необходимо «Дело». Но «Дела» не
было…
Папка Ежова
Материалы о смерти
Маяковского хранились в Президентском архиве, но
совсем в иной папке, и были наконец переданы в
спецхран Государственного музея В.В.
Маяковского. Директор музея С.Е. Стрижнева
любезно согласилась ознакомить меня с
документами.
Я сижу в небольшом уютном
кабинете Светланы Евгеньевны. Передо мной —
картонная серая папка, в глаза сразу же бросается
надпись крупным черным шрифтом: «ЕЖОВ НИКОЛАЙ
ИВАНОВИЧ». Ниже — «Начато 12 апреля 1930 г. Окончено
24 января 1958 г». В папке — вторая папка: «Уголовное
дело №. 02 — 29. 1930 г. О самоубийстве Владимира
Владимировича Маяковского. Начато 14 апреля 1930
г.». Следовательно, дело «О самоубийстве
Владимира Владимировича Маяковского»
находилось на контроле всемогущего и зловещего
секретаря ЦК ВКП(б), курировавшего
административные органы, в том числе и органы
госбезопасности. В папке — всего несколько
листков уже чуть пожелтевшей бумаги. Приведем с
соблюдением орфографии выдержки из протокола
осмотра места происшествия:
«ПРОТОКОЛ.
Труп Маяковского лежит на
полу.
По средине комнаты на полу
на спине лежит труп Маяковского. Лежит головой к
входной двери… Голова несколько повернута
вправо, глаза открыты, зрачки расширены, рот
полуоткрыт. Трупного окоченения нет. На груди на 3
см выше левого соска имеется рана округлой формы,
диаметром около двух третей сантиметра.
Окружность раны в незначительной степени
испачкана кровью. Выходного отверстия нет. С
правой стороны на спине в области последних
ребер под кожей прощупывается твердое инородное
тело не значительное по размеру. Труп одет в
рубашку... на левой стороне груди соответственно
описанной ране на рубашке имеется отверстие
неправильной формы, диаметром около одного
сантиметра, вокруг этого отверстия рубашка
испачкана кровью на протяжении сантиметром
десяти. Окружность отверстия рубашки со следами
опала. Промежду ног трупа лежит револьвер
системы «Маузер» калибр 7,65 № 312045 (этот револьвер
взят в ГПУ т. Гендиным). Ни одного патрона в
револьвере не оказалось. С левой стороны трупа на
расстоянии от туловища лежит пустая стреляная
гильза от револьвера Маузер указанного калибра.
Дежурный следователь
/подпись/. Врач-эксперт
/подпись/. Понятые
/подписи/».
Протокол составлен на
крайне низком методическом уровне. Но что имеем,
то имеем…
Обратите внимание: «С
правой стороны на спине в области последних
ребер прощупывается твердое инородное тело не
значительное по размеру».
Присутствие «инородного
предмета» под кожей в области нижних правых
ребер, очевидно, и навело на мысль о том, что
выстрел был произведен слева направо, т.е. левой
рукой. Эксперты же знают о возможности изменения
направления полета пули в теле при встрече с
преградой.
Профессора А.П. Громов и
В.Г. Науменко указывали: «На диаметр канала
влияет также разная плотность, а также
внутренний рикошет (изменение направления
движения пули). Рикошет может возникать не только
от встречи с костью, но и с мягкими тканями».
Американские специалисты называют подобные пули
«блуждающими». И в данном случае пуля из
маломощного патрона, встретившись с преградой
(позвонок, ребро и пр.), скользнула вниз и, потеряв
убойную силу, застряла в подкожножировой
клетчатке, где и прощупывалась в виде «твердого
инородного тела».
Исследуя рубашку, не
зная протокола, эксперты оказались правы:
выстрел произведен в упор, тело Маяковского
лежало на спине. Не подвела память и В.В.
Полонскую: «Он смотрел прямо на меня и все
силился приподнять голову...».
Следующий лист:
«Рапорт. ...сего числа в 11
часов приехал на место происшествия по
Лубянскому проезду, д. 3, кв. № 12, где застрелился
писатель Маяковский Владимир Владимирович...
впоследствии приехали сотрудники МУРа... нач.
секретного отдела Агранов... Олиевский изъял
предсмертную записку. Судебно-медицинским
экспертом установлено, что гр-н Маяковский
покончил жизнь самоубийством, застрелившись с
револьвера системы Маузер в сердце, после чего
наступила моментальная смерть».
В.В. Полонская на
допросе подтвердила известные нам факты.
На второй день после
гибели В.В. Маяковского были вызваны на допрос
граждане Кривцов Н.Я., Скобелева и другие соседи.
Никто из них категорически не мог утверждать, что
в момент выстрела Полонская находилась в комнате
Маяковского.
В окружении Маяковского
было много знакомых чекистов. Но следует помнить,
что в те годы само слово «чекист» было окружено
романтическим ореолом. В частности, поэт дружил с
Я.С. Аграновым, начальником секретного отдела
ОГПУ. Более того, Агранов подарил Маяковскому,
большому любителю оружия, пистолет. Агранов,
впоследствии расстрелянный, — фигура зловещая.
Именно к Агранову поступала оперативная
информация, собираемая агентурой после смерти
поэта. На страницах некогда секретных документов
можно встретить самые неожиданные вещи.
«С. секретно.
Сводка.
С 9 час. на ул. Воровского,
д. 52, где находится труп
Маяковского, стала собираться публика и к 10.20
собралось около
3000 человек. В 11 часов
публику стали пропускать к гробу Маяковского.
Стоящие в очереди... о причине самоубийства
Маяковского и политического характера
разговоров не слышно.
Пом. нач. 3 отд. Оперода
/Подпись/».
«Нач. СО ОГПУ т. Агранову.
Агентурно-осведомительная
сводка
5 отд. СО ОГПУ № 45 от 18
апреля 1930 г.
Известие о самоубийстве
Маяковского произвело очень сильное впечатление
на общественность... Разговоры исключительно о
романтической причине смерти. Из разговоров
можно подчеркнуть следующее…
Разговоры, сплетни.
Сообщения в газетах о
самоубийстве, романтическая подкладка,
интригующее посмертное письмо вызвали в большей
части у обывательщины нездоровое любопытство.
...Газетную шумиху о
Маяковском называли ловкой коллизией для
дураков. Нужно было перед лицом заграницы, перед
общественным мнением заграницы представить
смерть Маяковского как смерть
поэта-революционера, погибшего из-за личной
драмы.
Крайне неудачным находят
сообщение Сырцова (следователя) о длительной
болезни Маяковского. Говорят о сифилисе и т.п.
Нач. 5 отд. СО ОГПУ
/Подпись/».
Даже спустя много лет
органы госбезопасности пытались «прощупать»
настроение интеллигенции, ее отношение к смерти
Маяковского. Мне довелось познакомиться с
«Протоколом беседы»
М.М. Зощенко с сотрудником
Ленинградского управления НКГБ, состоявшейся 20
июля 1944 года:
«22. Считаете ли вы ясной
теперь причину смерти Маяковского?
«Она и дальше остается
загадочной. Любопытно, что револьвер, из которого
застрелился Маяковский, был подарен известным
чекистом Аграновым».
23. Позволяет ли это
предполагать, что провокационно было
подготовлено самоубийство Маяковского?
«Возможно. Во всяком
случае, дело не в женщинах. Вероника Полонская, о
которой было столько разных догадок, говорила
мне, что с Маяковским интимно близка не была».
Поражает достоинство и
мужество, с которыми держался на так называемой
беседе, а по сути – допросе опальный Зощенко.
Заключение
криминалистов
На имя директора
Российского федерального центра судебных
экспертиз директором Государственного музея
Маяковского С.Е. Стрижневой было направлено
письмо с просьбой провести исследование
пистолета «браунинг», пули и гильзы, полученных
музеем из Президентского архива, из материалов
следственного дела Маяковского...
Вернемся к Протоколу:
«...лежит револьвер системы «Маузер» калибр 7,65».
Из какого же оружия стрелял в себя Маяковский?
Согласно удостоверению № 4178/22076 у Маяковского
было два пистолета: системы «браунинг» и системы
«байярд» — короткоствольное оружие. Может быть,
выстрел был произведен из браунинга? Но я не верю,
чтобы следователь-профессионал мог спутать
браунинг с маузером.
На столе перед экспертами
— стреляная гильза, пуля и кобура с оружием.
Привычным движением Эмиль Григорьевич извлекает
из кобуры… браунинг № 268979!
«В результате
проведенного исследования был выявлен комплекс
признаков, свидетельствующих о том, что из
оружия, представленного на экспертизу… выстрел
(выстрелы) не производился (не производились)», —
установила С. Николаева. Значит, к материалам
дела приложено в качестве вещественного
доказательства не то оружие? Исследование
пули, извлеченной из тела Маяковского, и гильзы,
также приложенных к делу, проводил эксперт Э.Г.
Сафронский. Изучив пулю, эксперт бесстрастно
запишет: «Установленные данные
свидетельствуют о том, что представленная пуля
является частью 7,65 мм патрона браунинга образца
1900 г.»
Так в чем же дело? Но далее
эксперт установил, что исследуемая пуля была
выстрелена из пистолета «Маузер» модели 1914 г. «Тем
не менее, — продолжает исследование эксперт,
— для проверки версии о возможности выстрела
исследуемой пули из представленного на
экспертизу пистолета «Браунинг» № 268979 провели
экспериментальную стрельбу из указанного
пистолета пятью 7,65 мм патронами браунинга...
Результаты проведенного исследования позволяют
сделать категорический вывод о том, что
представленная на экспертизу пуля 7,65 мм патрона
браунинга образца 1900 года была выстрелена… из
пистолета «Маузер» модели 1914 г. калибра 7,65 мм».
Представленная на исследование гильза 7,65 мм
патрона браунинга образца 1900 г. была стреляна,
установил эксперт Сафронский, не в пистолете
«Браунинг» № 268979, а в пистолете «Маузер» модели
1914 года калибра 7,65 мм.
Следовательно, выстрел
был произведен из маузера! Блестяще
проведенное исследование! Именно маузер был
отмечен в протоколе осмотра.
Кто же подменил оружие?
Вспомним протокол «беседы» сотрудника НКГБ с М.М.
Зощенко: «Любопытно, что револьвер, из которого
застрелился Маяковский, был ему подарен
известным чекистом Аграновым». Уж не сам ли
Агранов подменил оружие, приложив к делу
браунинг Маяковского?
Вместо эпилога
Решение уйти из жизни в
подавляющем большинстве случаев — дело
интимное: закрыться в комнате и никого больше не
видеть.
Мы никогда не узнаем, что
на самом деле происходило с Владимиром
Владимировичем. Это был очень крупный поэт с
абсолютно незащищенной эмоциональной жизнью.
Самоубийство всегда связано с глубокими слоями
психики. Духовный мир человека — загадочный и
безмолвный космос...
Александр МАСЛОВ,
профессор судебной медицины, судмедэксперт
16.09.2002
http://zavtra.ru/denlit/026/52.html
У Маяковского было три любви: Лиля, революция и Ленин, и все три любви были безответны: Лиля изменяла с кем попало, революция — с бюрократией, а Ленин — с Надсоном.
Мария Розанова
Title: МАЯКОВСКИЙ И ЛЕНИН (Доклад, прочитанный на конференции "Маяковский и ХХ век", Париж, Сорбонна, 1993 г.) 7(19).VII.1893, село Багдади Кутаисской губ. — 14.IV.1930, Москва
http://www.e-reading-lib.com/chapter.php/1006421/51/Bezelyanskiy_-_99_imen_Serebryanogo_veka.html.
Владимир Маяковский как поэт и личность резко выделяется среди поэтов. Это не лирический Блок, не хулиганствующий Есенин и уж, во всяком случае, не романтизированный Мандельштам. Маяковский — это литературный бульдозер, все сметающий на своем пути. Но при этом существует не один, а два Маяковских; один дореволюционного периода, другой — советского. Ранний Маяковский — это поэт-бунтарь, громкий лирик планетарного сознания, певец города, урбанист, футурист в желтой кофте, презирающий всех и любящий только себя. По воспоминаниям Давида Бурлюка: «Маяковский, в общем желчный и завистник (в душе), „всех-давишь“… эгоцентрист… Только себя видит, а любит то, что на него похоже… себя…»
Маяковский в советское время — совсем иной, вожак масс, «агитатор, горлопан, главарь», но уже не сам по себе, а привязанный веревочкой к власти, глашатай этой власти, полностью ангажированный и подсюсюкивающий литературный вельможа. Убийственную характеристику дал Иван Бунин: «Маяковский останется в истории литературы большевицких лет как самый низкий, самый циничный и вредный слуга советского людоедства по части литературного восхваления его и тем самым воздействия на советскую чернь…»
1913 год, по выражению Маяковского, «веселый год». Разлив футуризма по России: манифесты, сборники, поездки и выступления футуристов, которых воспринимали в основном как литературных хулиганов. Позднее философ Федор Степун осмыслил футуризм как предвестника «большевистской революции, с ее футуристическим отрицанием неба и традиции, с ее разрушением общепринятого языка… с ее утопическим грюндерством, доверием к хаосу… футуристы… зачинали великое ленинское безумие: крепили паруса в ожидании чумных ветров революции» («Бывшее и несбывшееся», Нью-Йорк, 1956).
Летом 1915 года Владимир Маяковский знакомится с Бриками — Лилей и Осипом. Воистину судьбоносная встреча.
Осенью 1915-го выходит поэма «Облако в штанах» (первое название «Тринадцатый апостол»), в 1916-м — поэма «Флейта-позвоночник» и первая книга «Простое как мычание» (стихотворения, поэмы).
«Облако в штанах» — поистине вулканическая поэма, в которой Маяковский предъявляет личный счет самому Господу Богу, что де он создал несправедливое социальное устройство, в котором нет места настоящей любви и гармонии.
В самом начале революции, в 1918 году, Николай Пунин заметил, что Маяковский «перестал быть романтиком и стал классиком». Классиком марксистской этики и эстетики. Он страстно захотел, чтобы его творчество стало необходимым оружием победившего пролетариата. Призывал «дать все права гражданства новому языку, выкрику — вместо напева, грохоту барабана — вместо колыбельной песни…» («Как делать стихи», 1926). В Ленине поэт увидел воплощение идеальной модели человека будущего («Вашим, товарищ Ленин, сердцем и именем думаем, дышим, боремся и живем!..»). А Бунин — какой гигантский разлет восприятия! — писал о Ленине, как о «косоглазом, картавом, лысом сифилитике», который воцарился на троне.
Захаров-Мэнский Н. Как поэты вышли на улицу (Отрывки из дневника и воспоминаний о быте московских поэтов в кофейный период1 русской литературы). Часть Iая (1917 – 1918 г.)
КАФЕ ПОЭТОВ И ЧЕТЫРЕ БУРЛЮКА ИЗ НАСТАСЬИНСКОГО ПЕРЕУЛКА». Футуристы и младшие. Большие выступления в кафе и вне его.
Зимой 1917 года, не помню точно числа и месяца3 , на московских улицах появились маленькие красные афиши4 , гласившие, что в Настасьинском переулке в д. № 15 на Тверской открылось «Кафе поэтов», с эстрады которого читаются стихи футуристами Василием Каменским, Владимиром Маяковским, Давидом Бурлюком, футуристом жизни Владимиром Гольцшмидтом6 и их молодыми друзьями, устраиваются диспуты, лекции и проч.
Афиши эти читались и перечитывались, вызывая много толков среди московских обывателей. Говорили о «кафе футуристов» или, как его окрестили в прессе, «Кафе четырех Бурлюков из Настасьинского переулка», что только не лень. Принимавшие фантастические размеры толки, самого скандального свойства, частью были основаны на недавней правдоподобной легенде о лекциях футуристов, с обругиванием публики и выплескиванием на нее остатков чая с эстрады, на толках о шествии футуристов с раскрашенными физиономиями, а главным же образом на ежедневном лицезрении с 12 до 3 дня богатырской фигуры «футуриста жизни», самого директора кафе Владимира Гольцшмидта прогуливающегося по Кузнецкому, в открытой парчовой рубашечке, декольте и куртомажнэ7 , в браслетах и медальонах, с обсыпанной золотистой пудрой частью кудрявой головы, то одинокого и мечтательного, то окруженного последователями, одетыми в не менее оригинальные костюмы. Толки эти поддерживались и листовыми афишами с портретом «русского иога», все того же самого Владимира Гольцшмидта, анонсировавшими о лекциях «футуриста жизни», на которых последний учил опрощению, давал ответы на все вопросы публики и, наконец, «во имя солнечных радостей»8 разбивал чуть ли не пятисантиметровые сосновые доски, о свою же собственную позолоченную голову (сему высокопоучительному зрелищу я был свидетелем лично).
Немало говорили и о «босоножке-футуристке» Елене Бучинской9 , выступавшей на лекциях «иога», по секрету передавая, что это не кто-нибудь, а дочь самой Тэффи, о выступлениях «отца и матери русского футуризма»10 - Давида Бурлюка и Василия Каменского и о многом, многом другом, создававшем вокруг маленького кафе в Настасьинском переулке, атмосферу места интересного, скандального и увлекательного. В кафе поэтов шли, как ходят в «зоологический сад смотреть нового бегемота»: -
- «Пойдем в кафе поэтов!»
- «А что там интересного?» -
- «Футуристы, скандал будет, увидите, как интересно. Ах если б вы знали, как Маяковский ругается!... Пойдемте, душечка, право же очень интересно»…
Публику эту поэзия, конечно, нисколько не интересовала. Да и до поэзии ли ей было, этой публике, которая тянулась к нам ночью после театра, как бывало во дни оны шла в петровскую чайную, где часов в восемь утра сидели бок о бок разряженный франт, в фраке и в белом галстуке и выезжающий на дневную работу извозчик, где порция чая подавалась двояко, - с кипятком для извозчика и шампанским для опохмеляющегося представителя золотой молодежи.
Лишь много вечеров спустя, когда присмотрелись к нам и свыклись с вышедшими на улицу поэтами, стала выкристаллизовываться новая публика, истинно интересующаяся поэзией. Мало по малу из общей массы стали выделяться завсегдатаи - любители поэзии с одной стороны и настоящая, быть может безалаберная, но истая богема с другой. Лишь теперь через четыре года мне приходилось видеть в Союзе Поэтов публику действительно интересующуюся поэзией, да и то чрезвычайно редко.
Московские кафе описываемого мною периода никогда не были очагами настоящей богемы, но кое-что, в особенности говоря о «Кафе поэтов», ее в них напоминало, и то более, то менее к ней приближалось.
Кафе футуристов, как правильнее было бы назвать «Кафе поэтов», помещалось в длинном сараеобразном, одноэтажном доме на углу Тверской и Настасьинского переулка. Ранее в этом помещении была прачечная. Фонарь у входа освещал маленькую черную дверь с надписью белой краской, гласившей – «Кафе поэтов»11 . Небольшая передняя вела в миниатюрный зал расписанный в ультра футуристическом стиле12 . Почти что от двери до самой эстрады, на которой находилось пианино, тянулись длинные узкие столы. Налево от входа помещался буфет-прилавок, а за ним дверь и окно в кухню.
На одном уровне с эстрадой ближе к кухне помещалась дверь в директорскую. Комната эта, любимое место пребывания нас, завсегдатаев кафе, представляла из себя узкий закоулок, умещавший кровать с пологом, стол и табуретку. Стены директорской были сплошь оклеены саженными афишами выступлений русского иога и китов футуризма во всех городах «Российской Империи». При чем одна из афиш указывала на то, что сам русский иог начал свое служение солнцу участием в одном из чемпионатов французской борьбы. В директорской где мы сидели один на другом набившись как пчелы в улье, так много читалось стихов и говорилось об искусстве, не для публики, а для себя, друг для друга, не дурачась и не фиглярствуя.
На прилавке буфета продавались карточки Владимира Гольцшмидта, в костюме и без оного, Елены Бучинской, Аристарха Климова12а , «матери русского футуризма» Василия Каменского и книги футуристов – пресловутая «Его-моя автобиография великого футуриста», «Девушки босиком»14 и многие, многие другие, между которыми встречались очень заметные экземпляры, уже не говоря о целом ряде книг А. Крученых и В. Хлебникова, между которыми была и небезынтересная книжечка, озаглавленная: «Поросята», содержащая творения А. Крученых и Зины В. (11 лет). Одно произведение последней выписываю из этого шедевра полностью:
ამის დაბადების წლისთავია და ბარემ იმიტომაც.
7(19).VII.1893, село Багдади Кутаисской губ. — 14.IV.1930, Москва
http://www.e-reading-lib.com/chapter.php/1006421/51/Bezelyanskiy_-_99_imen_Serebryanogo_veka.html
.
Владимир Маяковский как поэт и личность резко выделяется среди поэтов. Это не лирический Блок, не хулиганствующий Есенин и уж, во всяком случае, не романтизированный Мандельштам. Маяковский — это литературный бульдозер, все сметающий на своем пути. Но при этом существует не один, а два Маяковских; один дореволюционного периода, другой — советского. Ранний Маяковский — это поэт-бунтарь, громкий лирик планетарного сознания, певец города, урбанист, футурист в желтой кофте, презирающий всех и любящий только себя. По воспоминаниям Давида Бурлюка: «Маяковский, в общем желчный и завистник (в душе), „всех-давишь“… эгоцентрист… Только себя видит, а любит то, что на него похоже… себя…»
Маяковский в советское время — совсем иной, вожак масс, «агитатор, горлопан, главарь», но уже не сам по себе, а привязанный веревочкой к власти, глашатай этой власти, полностью ангажированный и подсюсюкивающий литературный вельможа. Убийственную характеристику дал Иван Бунин: «Маяковский останется в истории литературы большевицких лет как самый низкий, самый циничный и вредный слуга советского людоедства по части литературного восхваления его и тем самым воздействия на советскую чернь…»
1913 год, по выражению Маяковского, «веселый год». Разлив футуризма по России: манифесты, сборники, поездки и выступления футуристов, которых воспринимали в основном как литературных хулиганов. Позднее философ Федор Степун осмыслил футуризм как предвестника «большевистской революции, с ее футуристическим отрицанием неба и традиции, с ее разрушением общепринятого языка… с ее утопическим грюндерством, доверием к хаосу… футуристы… зачинали великое ленинское безумие: крепили паруса в ожидании чумных ветров революции» («Бывшее и несбывшееся», Нью-Йорк, 1956).
Летом 1915 года Владимир Маяковский знакомится с Бриками — Лилей и Осипом. Воистину судьбоносная встреча.
Осенью 1915-го выходит поэма «Облако в штанах» (первое название «Тринадцатый апостол»), в 1916-м — поэма «Флейта-позвоночник» и первая книга «Простое как мычание» (стихотворения, поэмы).
«Облако в штанах» — поистине вулканическая поэма, в которой Маяковский предъявляет личный счет самому Господу Богу, что де он создал несправедливое социальное устройство, в котором нет места настоящей любви и гармонии.
В самом начале революции, в 1918 году, Николай Пунин заметил, что Маяковский «перестал быть романтиком и стал классиком». Классиком марксистской этики и эстетики. Он страстно захотел, чтобы его творчество стало необходимым оружием победившего пролетариата. Призывал «дать все права гражданства новому языку, выкрику — вместо напева, грохоту барабана — вместо колыбельной песни…» («Как делать стихи», 1926). В Ленине поэт увидел воплощение идеальной модели человека будущего («Вашим, товарищ Ленин, сердцем и именем думаем, дышим, боремся и живем!..»). А Бунин — какой гигантский разлет восприятия! — писал о Ленине, как о «косоглазом, картавом, лысом сифилитике», который воцарился на троне.
Трагикомическая и легендарная фигура «футуриста жизни» Владимира
Робертовича Гольцшмидта (189...-1957) стоит особняком в русском
футуристическом движении.
Составители репрезентативной антологии «Поэзия русского футуризма» аттестуют эту фигуру «весьма одиозной даже среди футуристов». «Примазавшийся к футуризму» - выносит решительный вердикт С. Спасский. Прочие футуристы окружают Гольцшмидта заговором молчания. В мемуарах Д.Бурлюка или A.Крученых о нем не найти никаких сведений, вскользь упомянут Гольцшмидт в одном письме Маяковского, и только Bасилий Каменский тепло отзывается о своем друге и сподвижнике.
Критики и недоброжелатели изображают «футуриста жизни» шарлатаном от искусства, заведомым проходимцем и нечистым на руку альфонсом.
Составители репрезентативной антологии «Поэзия русского футуризма» аттестуют эту фигуру «весьма одиозной даже среди футуристов». «Примазавшийся к футуризму» - выносит решительный вердикт С. Спасский. Прочие футуристы окружают Гольцшмидта заговором молчания. В мемуарах Д.Бурлюка или A.Крученых о нем не найти никаких сведений, вскользь упомянут Гольцшмидт в одном письме Маяковского, и только Bасилий Каменский тепло отзывается о своем друге и сподвижнике.
Критики и недоброжелатели изображают «футуриста жизни» шарлатаном от искусства, заведомым проходимцем и нечистым на руку альфонсом.
В воспоминаниях современников с Гольцшмидтом неизменно связываются
анекдотические истории. Из книги в книгу кочуют рассказы о его
атлетическом телосложении, золотой пудре, шелковых рубашках с вырезом и
манере ломать о голову доски на публичных лекциях.
«Дух экстравагантности», «смесь преувеличенности, фантастичности, страстности и наивности»: все свойства кэмпа, по С. Зонтаг, безусловно были присущи Гольцшмидту. Он был совершенным воплощением футуристического кэмпа, и за одно только это мы должны быть ему благодарны.
Но кэмп, предупреждает Зонтаг, «отнюдь не обязательно значит плохое искусство, а некоторые произведения искусства, которые можно рассматривать как кэмп ... достойны самого глубокого восхищения и изучения».
Может показаться, что к Гольцшмидту все это никак не относится. Его принято считать маргинальным авангардным графоманом - «второстепенным, но колоритным персонажем» будетлянского зоопарка, как писал еще В. Марков в «Истории русского футуризма».
Однако и вне зоны кэмповской чувствительности творческая работа «футуриста жизни» достойна непредвзятого рассмотрения.
Его заслуги в пропаганде футуризма в провинции и становлении футуристической эстрады не подлежат сомнению, а художественная деятельность заставляет задуматься об истинном месте Гольцшмидта в истории русского авангарда начала ХХ века.
Основатель московского «Кафе поэтов», он был одним из самых активных футуристических лекторов, во второй половине 1910-х гг. объездил с гастролями Крым и Кавказ, Урал, Поволжье, Сибирь, Дальний Восток и Китай и даже в Японии ухитрился напечатать апологию русского футуризма.
С другой стороны, дошедшие до нас сочинения «футуриста жизни» никак не отличаются выдающимися литературными достоинствами. Немногочисленные тексты Гольцшмидта нелепы, претенциозны и местами откровенно смешны (хотя не более, чем у многих других футуристов). Лучшие из них полны заимствованиями из В.Каменского, товарища Гольцшмидта по ряду лекционных турне.
Вправе ли мы считать, что вопрос о Гольцшмидте тем самым исчерпан?
Ничуть. Критерии исторической оценки деятельности Гольцшмидта как художника в принципе несводимы к качеству текстов. Его искусство внетекстуально.
Литературу, живопись, театр, музыку Гольцшмидт считал второстепенными явлениями по сравнению с высочайшим родом искусства - жизнетворчеством. «Быть поэтом на бумаге, гораздо легче чем в жизни, в отношении к окружающему миру. Яркость красок на полотне гораздо дешевле, чем в личной жизни человека» - утверждал он в своем единственном сборнике «Послания Владимира жизни с пути к истине», изданном на Камчатке в 1919 г.
Бытие художника воспринималось им как тотальный творческий акт, материалом которого служило собственное тело артиста в последовательном воплощении футуристической телесности.
К дичку этой новой телесности Гольцшмидт привил маскулинную, витальную телесность цирка и чемпионата французской борьбы. К футуризму он шел не от литературы или живописи, а от натуризма, йоги, силовых номеров балаганов и атлетизма гимнастических залов.
Его предшественниками были не М. Ларионов, И. Зданевич или Н. Гончарова с вялыми узорами на лицах, а борцы с рельефными бицепсами на арене и фотографических открытках и художник-атлет И. Мясоедов с греческими кудрями и татуированными веками, написавший «Манифест о наготе».
Конкретными художественными произведениями на «пути к истине» преображения мира для Гольцшмидта становились трансгрессивные действия испытаний тела во взаимоотношениях с ситуацией и аудиторией - демонстрации телесной красоты и возможностей тела, натуристские акции, тело как «памятник самому себе» в блистательном перформансе 1918 г.
Это не обмолвка, ибо в случае Гольцшмидта мы видим все составляющие современного performance art.
Гольцшмидт, единственный из футуристов, дал образцы подлинного перформанса и истинного жизнетворчества. В остальном - не будем путать манифесты, стихи и картины с реальностью и выдавать желаемое за действительное.
Желтые кофты и деревянные ложки в петлицах, сценические жесты (опивки чая А. Крученых, обсценная жестикуляция «Поэмы конца» В. Гнедова) и раскрашенные щеки кубофутуристов и лучистов были лишь обычными богемно-девиантными модернистскими стратегиями с отчетливой интенцией рекламного эпатажа.
В жизнестроении, за исключением отдельных и часто близких к клиническим примеров, футуризм также не пошел дальше громких манифестов и скромной «театрализации», взятой напрокат у Н. Евреинова.
Только у Гольцшмидта видим концептуально осознанный перформанс, замешанный на телесной трансгрессии.
Забытый «футурист жизни» на десятки лет опередил не только соратников, но и акционистов Вены, художников «Флуксуса» и самозваную «бабушку перформанса» Марину Абрамович.
И только для Гольцшмидта «высшей формой искусства являлось прямое творчество жизни, проявляющееся буквально во всем, начиная от физической тренировки тела и кончая своеобразной концепцией художественного произведения, реализующего не в традиционных предметных формах, а в непосредственных жизненных действиях, ощущениях и психических переживаниях» (Е. Бобринская, «Футуризм»).
Только Гольцшмидт выдвинул продуманную и открытую для всех программу футуристического творчества жизни и социума через строительство футуристической телесности как тотального творческого акта.
«Jeder Mensch ein Kiinstler», как говорил много позднее Йозеф Бойс.
«Дух экстравагантности», «смесь преувеличенности, фантастичности, страстности и наивности»: все свойства кэмпа, по С. Зонтаг, безусловно были присущи Гольцшмидту. Он был совершенным воплощением футуристического кэмпа, и за одно только это мы должны быть ему благодарны.
Но кэмп, предупреждает Зонтаг, «отнюдь не обязательно значит плохое искусство, а некоторые произведения искусства, которые можно рассматривать как кэмп ... достойны самого глубокого восхищения и изучения».
Может показаться, что к Гольцшмидту все это никак не относится. Его принято считать маргинальным авангардным графоманом - «второстепенным, но колоритным персонажем» будетлянского зоопарка, как писал еще В. Марков в «Истории русского футуризма».
Однако и вне зоны кэмповской чувствительности творческая работа «футуриста жизни» достойна непредвзятого рассмотрения.
Его заслуги в пропаганде футуризма в провинции и становлении футуристической эстрады не подлежат сомнению, а художественная деятельность заставляет задуматься об истинном месте Гольцшмидта в истории русского авангарда начала ХХ века.
Основатель московского «Кафе поэтов», он был одним из самых активных футуристических лекторов, во второй половине 1910-х гг. объездил с гастролями Крым и Кавказ, Урал, Поволжье, Сибирь, Дальний Восток и Китай и даже в Японии ухитрился напечатать апологию русского футуризма.
С другой стороны, дошедшие до нас сочинения «футуриста жизни» никак не отличаются выдающимися литературными достоинствами. Немногочисленные тексты Гольцшмидта нелепы, претенциозны и местами откровенно смешны (хотя не более, чем у многих других футуристов). Лучшие из них полны заимствованиями из В.Каменского, товарища Гольцшмидта по ряду лекционных турне.
Вправе ли мы считать, что вопрос о Гольцшмидте тем самым исчерпан?
Ничуть. Критерии исторической оценки деятельности Гольцшмидта как художника в принципе несводимы к качеству текстов. Его искусство внетекстуально.
Литературу, живопись, театр, музыку Гольцшмидт считал второстепенными явлениями по сравнению с высочайшим родом искусства - жизнетворчеством. «Быть поэтом на бумаге, гораздо легче чем в жизни, в отношении к окружающему миру. Яркость красок на полотне гораздо дешевле, чем в личной жизни человека» - утверждал он в своем единственном сборнике «Послания Владимира жизни с пути к истине», изданном на Камчатке в 1919 г.
Бытие художника воспринималось им как тотальный творческий акт, материалом которого служило собственное тело артиста в последовательном воплощении футуристической телесности.
К дичку этой новой телесности Гольцшмидт привил маскулинную, витальную телесность цирка и чемпионата французской борьбы. К футуризму он шел не от литературы или живописи, а от натуризма, йоги, силовых номеров балаганов и атлетизма гимнастических залов.
Его предшественниками были не М. Ларионов, И. Зданевич или Н. Гончарова с вялыми узорами на лицах, а борцы с рельефными бицепсами на арене и фотографических открытках и художник-атлет И. Мясоедов с греческими кудрями и татуированными веками, написавший «Манифест о наготе».
Конкретными художественными произведениями на «пути к истине» преображения мира для Гольцшмидта становились трансгрессивные действия испытаний тела во взаимоотношениях с ситуацией и аудиторией - демонстрации телесной красоты и возможностей тела, натуристские акции, тело как «памятник самому себе» в блистательном перформансе 1918 г.
Это не обмолвка, ибо в случае Гольцшмидта мы видим все составляющие современного performance art.
Гольцшмидт, единственный из футуристов, дал образцы подлинного перформанса и истинного жизнетворчества. В остальном - не будем путать манифесты, стихи и картины с реальностью и выдавать желаемое за действительное.
Желтые кофты и деревянные ложки в петлицах, сценические жесты (опивки чая А. Крученых, обсценная жестикуляция «Поэмы конца» В. Гнедова) и раскрашенные щеки кубофутуристов и лучистов были лишь обычными богемно-девиантными модернистскими стратегиями с отчетливой интенцией рекламного эпатажа.
В жизнестроении, за исключением отдельных и часто близких к клиническим примеров, футуризм также не пошел дальше громких манифестов и скромной «театрализации», взятой напрокат у Н. Евреинова.
Только у Гольцшмидта видим концептуально осознанный перформанс, замешанный на телесной трансгрессии.
Забытый «футурист жизни» на десятки лет опередил не только соратников, но и акционистов Вены, художников «Флуксуса» и самозваную «бабушку перформанса» Марину Абрамович.
И только для Гольцшмидта «высшей формой искусства являлось прямое творчество жизни, проявляющееся буквально во всем, начиная от физической тренировки тела и кончая своеобразной концепцией художественного произведения, реализующего не в традиционных предметных формах, а в непосредственных жизненных действиях, ощущениях и психических переживаниях» (Е. Бобринская, «Футуризм»).
Только Гольцшмидт выдвинул продуманную и открытую для всех программу футуристического творчества жизни и социума через строительство футуристической телесности как тотального творческого акта.
«Jeder Mensch ein Kiinstler», как говорил много позднее Йозеф Бойс.
Наталья Андерсон, Salamandra P.V.V.
http://lucas-v-leyden.livejournal.com/108311.html
Ида (Лидия) Льво́вна Рубинште́йн (21 сентября (5 октября) 1883, Харьков — 20 сентября 1960, Ванс, Франция) — российская танцовщица и актриса. Существует ряд её портретов, выполненных известными художниками.
Дебютировала в частной постановке драмы Оскара Уайльда «Саломея» (1909) под покровительством Михаила Фокина, в единственном представлении пьесы она исполнила Танец семи покрывал полностью обнажённой.
Коржев И. Танец семи покрывал. Ида Рубинштейн, 2010, литьевой камень раскрашенный, ткань, 140х18х25см
http://spaces.ru/diary/?r=diary/read&id=2026826970&link_id=48923064422&sid=4436970310228964&from=diaries
«...Выродок, нравственный
идиот от рождения, Ленин
явил миру как раз в самый
разгар своей деятельности
нечто чудовищное,
потрясающее; он разорил величайшую в мире страну
и убил несколько
миллионов человек - и все-
таки мир уже настолько
сошел с ума, что среди бела
дня спорят, благодетель он человечества или нет? На
своем кровавом престоле он
стоял уже на четвереньках:
когда английские
фотографы снимали его, он
поминутно высовывал язык: ничего не значит, спорят!
Сам Семашко брякнул сдуру
во всеуслышание, что в
черепе этого нового
Навуходоносора нашли
зеленую жижу вместо мозга; на смертном столе, в своем
красном гробу, он лежал,
как пишут в газетах, с
ужаснейшей гримасой на
серо-желтом лице: ничего не
значит, спорят! А соратники его, так те прямо пишут:
"Умер новый бог, создатель
Нового Мира, Демиург!"
...И если все это соединить в
одно - ...и шестилетнюю
державу бешеного и хитрого маньяка и его
высовывающийся язык и
его красный гроб и то, что
Эйфелева башня принимает
радио о похоронах уже не
просто Ленина, а нового Демиурга и о том, что Град
Святого Петра
переименовывается в
Ленинград, то охватывает
поистине библейский страх
не только за Россию, но и за Европу...
В свое время непременно
падет на все это Божий гнев,
- так всегда бывало...»
Из выступления в Париже 16
февр. 1924 г.
ვალენტინ სეროვი, იდა რუბინშტეინი
Ида (Лидия) Льво́вна Рубинште́йн (21 сентября (5 октября) 1883, Харьков — 20 сентября 1960, Ванс, Франция) — российская танцовщица и актриса. Существует ряд её портретов, выполненных известными художниками.
Дебютировала в частной постановке драмы Оскара Уайльда «Саломея» (1909) под покровительством Михаила Фокина, в единственном представлении пьесы она исполнила Танец семи покрывал полностью обнажённой.
Коржев И. Танец семи покрывал. Ида Рубинштейн, 2010, литьевой камень раскрашенный, ткань, 140х18х25см
Ирина Морева
Из либеральной
газеты "Современное слово" за апрель 1918 года: "Футурист-большевик,
ходящий полуодетым по улицам, Гольдшмидт, распотешил Москву, поставив
сам себе памятник на клумбе перед Большим театром. Небольшая его
статуэтка в голом виде, с кусаюшей его пятку собакой, была открыта им по
заведенному ритуалу. Перед кучкой зевак и прохожих он произнес
прочувствованное слово, а затем отдернул покрывало".
http://www.teterin.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=273&Itemid=122
вангард как тело и представление: случай Владимира Гольцшмидта
Наталья Андерсон, Salamandra P.V.V.
http://lucas-v-leyden.livejournal.com/108311.html
воспоминания Н. Н. Захарова-Мэнского выделяются своей актуальностью. Речь в них идет почти исключительно о лицах и положениях, связанных с московским «Кафе поэтов», просуществовавшем с ноября 1917 года до апреля 1918-го; первое же упоминание о публичном чтении отрывков из готовой книги «Как поэты вышли на улицу» относится к концу ноября 1920 года
<Захаров-Мэнский> тоже писал стихи, очень плохие, но числился когда-то учеником Валерия Брюсова, был румянолиц, как девица, обладал голосом скорее женским, нежели мужским, ходил всегда с огромным портфелем, набитым рукописью его книги «Поэты вышли на улицу».
Захаров-Мэнский Н. Как поэты вышли на улицу (Отрывки из дневника и воспоминаний о быте московских поэтов в кофейный период1 русской литературы). Часть Iая (1917 – 1918 г.)
ФЕ ПОЭТОВ И ЧЕТЫРЕ БУРЛЮКА ИЗ НАСТАСЬИНСКОГО ПЕРЕУЛКА». Футуристы и младшие. Большие выступления в кафе и вне его.
Зимой 1917 года, не помню точно числа и месяца3 , на московских улицах появились маленькие красные афиши4 , гласившие, что в Настасьинском переулке в д. № 15 на Тверской открылось «Кафе поэтов», с эстрады которого читаются стихи футуристами Василием Каменским, Владимиром Маяковским, Давидом Бурлюком, футуристом жизни Владимиром Гольцшмидтом6 и их молодыми друзьями, устраиваются диспуты, лекции и проч.
Афиши эти читались и перечитывались, вызывая много толков среди московских обывателей. Говорили о «кафе футуристов» или, как его окрестили в прессе, «Кафе четырех Бурлюков из Настасьинского переулка», что только не лень. Принимавшие фантастические размеры толки, самого скандального свойства, частью были основаны на недавней правдоподобной легенде о лекциях футуристов, с обругиванием публики и выплескиванием на нее остатков чая с эстрады, на толках о шествии футуристов с раскрашенными физиономиями, а главным же образом на ежедневном лицезрении с 12 до 3 дня богатырской фигуры «футуриста жизни», самого директора кафе Владимира Гольцшмидта прогуливающегося по Кузнецкому, в открытой парчовой рубашечке, декольте и куртомажнэ7 , в браслетах и медальонах, с обсыпанной золотистой пудрой частью кудрявой головы, то одинокого и мечтательного, то окруженного последователями, одетыми в не менее оригинальные костюмы. Толки эти поддерживались и листовыми афишами с портретом «русского иога», все того же самого Владимира Гольцшмидта, анонсировавшими о лекциях «футуриста жизни», на которых последний учил опрощению, давал ответы на все вопросы публики и, наконец, «во имя солнечных радостей»8 разбивал чуть ли не пятисантиметровые сосновые доски, о свою же собственную позолоченную голову (сему высокопоучительному зрелищу я был свидетелем лично).
Немало говорили и о «босоножке-футуристке» Елене Бучинской9 , выступавшей на лекциях «иога», по секрету передавая, что это не кто-нибудь, а дочь самой Тэффи, о выступлениях «отца и матери русского футуризма»10 - Давида Бурлюка и Василия Каменского и о многом, многом другом, создававшем вокруг маленького кафе в Настасьинском переулке, атмосферу места интересного, скандального и увлекательного. В кафе поэтов шли, как ходят в «зоологический сад смотреть нового бегемота»: -
- «Пойдем в кафе поэтов!»
- «А что там интересного?» -
- «Футуристы, скандал будет, увидите, как интересно. Ах если б вы знали, как Маяковский ругается!... Пойдемте, душечка, право же очень интересно»…
Публику эту поэзия, конечно, нисколько не интересовала. Да и до поэзии ли ей было, этой публике, которая тянулась к нам ночью после театра, как бывало во дни оны шла в петровскую чайную, где часов в восемь утра сидели бок о бок разряженный франт, в фраке и в белом галстуке и выезжающий на дневную работу извозчик, где порция чая подавалась двояко, - с кипятком для извозчика и шампанским для опохмеляющегося представителя золотой молодежи.
Лишь много вечеров спустя, когда присмотрелись к нам и свыклись с вышедшими на улицу поэтами, стала выкристаллизовываться новая публика, истинно интересующаяся поэзией. Мало по малу из общей массы стали выделяться завсегдатаи - любители поэзии с одной стороны и настоящая, быть может безалаберная, но истая богема с другой. Лишь теперь через четыре года мне приходилось видеть в Союзе Поэтов публику действительно интересующуюся поэзией, да и то чрезвычайно редко.
Московские кафе описываемого мною периода никогда не были очагами настоящей богемы, но кое-что, в особенности говоря о «Кафе поэтов», ее в них напоминало, и то более, то менее к ней приближалось.
Кафе футуристов, как правильнее было бы назвать «Кафе поэтов», помещалось в длинном сараеобразном, одноэтажном доме на углу Тверской и Настасьинского переулка. Ранее в этом помещении была прачечная. Фонарь у входа освещал маленькую черную дверь с надписью белой краской, гласившей – «Кафе поэтов»11 . Небольшая передняя вела в миниатюрный зал расписанный в ультра футуристическом стиле12 . Почти что от двери до самой эстрады, на которой находилось пианино, тянулись длинные узкие столы. Налево от входа помещался буфет-прилавок, а за ним дверь и окно в кухню.
На одном уровне с эстрадой ближе к кухне помещалась дверь в директорскую. Комната эта, любимое место пребывания нас, завсегдатаев кафе, представляла из себя узкий закоулок, умещавший кровать с пологом, стол и табуретку. Стены директорской были сплошь оклеены саженными афишами выступлений русского иога и китов футуризма во всех городах «Российской Империи». При чем одна из афиш указывала на то, что сам русский иог начал свое служение солнцу участием в одном из чемпионатов французской борьбы. В директорской где мы сидели один на другом набившись как пчелы в улье, так много читалось стихов и говорилось об искусстве, не для публики, а для себя, друг для друга, не дурачась и не фиглярствуя.
На прилавке буфета продавались карточки Владимира Гольцшмидта, в костюме и без оного, Елены Бучинской, Аристарха Климова12а , «матери русского футуризма» Василия Каменского и книги футуристов – пресловутая «Его-моя автобиография великого футуриста», «Девушки босиком»14 и многие, многие другие, между которыми встречались очень заметные экземпляры, уже не говоря о целом ряде книг А. Крученых и В. Хлебникова, между которыми была и небезынтересная книжечка, озаглавленная: «Поросята», содержащая творения А. Крученых и Зины В. (11 лет). Одно произведение последней выписываю из этого шедевра полностью:
http://www.teterin.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=273&Itemid=122
вангард как тело и представление: случай Владимира Гольцшмидта
Вот история еще одного легендарного футуриста - Владимира Гольцшмидта,
незаслуженно малоизвестного. К тому же, Гольцшмидт оказался еще и
пермяком по рождению (о чем есть свидетельство в воспоминаниях краеведа В.В.Семянникова).
Трагикомическая и легендарная фигура «футуриста жизни» Владимира
Робертовича Гольцшмидта (189...-1957) стоит особняком в русском
футуристическом движении.
Составители репрезентативной антологии «Поэзия русского футуризма» аттестуют эту фигуру «весьма одиозной даже среди футуристов». «Примазавшийся к футуризму» - выносит решительный вердикт С. Спасский. Прочие футуристы окружают Гольцшмидта заговором молчания. В мемуарах Д.Бурлюка или A.Крученых о нем не найти никаких сведений, вскользь упомянут Гольцшмидт в одном письме Маяковского, и только Bасилий Каменский тепло отзывается о своем друге и сподвижнике.
Критики и недоброжелатели изображают «футуриста жизни» шарлатаном от искусства, заведомым проходимцем и нечистым на руку альфонсом.
Составители репрезентативной антологии «Поэзия русского футуризма» аттестуют эту фигуру «весьма одиозной даже среди футуристов». «Примазавшийся к футуризму» - выносит решительный вердикт С. Спасский. Прочие футуристы окружают Гольцшмидта заговором молчания. В мемуарах Д.Бурлюка или A.Крученых о нем не найти никаких сведений, вскользь упомянут Гольцшмидт в одном письме Маяковского, и только Bасилий Каменский тепло отзывается о своем друге и сподвижнике.
Критики и недоброжелатели изображают «футуриста жизни» шарлатаном от искусства, заведомым проходимцем и нечистым на руку альфонсом.
В воспоминаниях современников с Гольцшмидтом неизменно связываются
анекдотические истории. Из книги в книгу кочуют рассказы о его
атлетическом телосложении, золотой пудре, шелковых рубашках с вырезом и
манере ломать о голову доски на публичных лекциях.
«Дух экстравагантности», «смесь преувеличенности, фантастичности, страстности и наивности»: все свойства кэмпа, по С. Зонтаг, безусловно были присущи Гольцшмидту. Он был совершенным воплощением футуристического кэмпа, и за одно только это мы должны быть ему благодарны.
Но кэмп, предупреждает Зонтаг, «отнюдь не обязательно значит плохое искусство, а некоторые произведения искусства, которые можно рассматривать как кэмп ... достойны самого глубокого восхищения и изучения».
Может показаться, что к Гольцшмидту все это никак не относится. Его принято считать маргинальным авангардным графоманом - «второстепенным, но колоритным персонажем» будетлянского зоопарка, как писал еще В. Марков в «Истории русского футуризма».
Однако и вне зоны кэмповской чувствительности творческая работа «футуриста жизни» достойна непредвзятого рассмотрения.
Его заслуги в пропаганде футуризма в провинции и становлении футуристической эстрады не подлежат сомнению, а художественная деятельность заставляет задуматься об истинном месте Гольцшмидта в истории русского авангарда начала ХХ века.
Основатель московского «Кафе поэтов», он был одним из самых активных футуристических лекторов, во второй половине 1910-х гг. объездил с гастролями Крым и Кавказ, Урал, Поволжье, Сибирь, Дальний Восток и Китай и даже в Японии ухитрился напечатать апологию русского футуризма.
С другой стороны, дошедшие до нас сочинения «футуриста жизни» никак не отличаются выдающимися литературными достоинствами. Немногочисленные тексты Гольцшмидта нелепы, претенциозны и местами откровенно смешны (хотя не более, чем у многих других футуристов). Лучшие из них полны заимствованиями из В.Каменского, товарища Гольцшмидта по ряду лекционных турне.
Вправе ли мы считать, что вопрос о Гольцшмидте тем самым исчерпан?
Ничуть. Критерии исторической оценки деятельности Гольцшмидта как художника в принципе несводимы к качеству текстов. Его искусство внетекстуально.
Литературу, живопись, театр, музыку Гольцшмидт считал второстепенными явлениями по сравнению с высочайшим родом искусства - жизнетворчеством. «Быть поэтом на бумаге, гораздо легче чем в жизни, в отношении к окружающему миру. Яркость красок на полотне гораздо дешевле, чем в личной жизни человека» - утверждал он в своем единственном сборнике «Послания Владимира жизни с пути к истине», изданном на Камчатке в 1919 г.
Бытие художника воспринималось им как тотальный творческий акт, материалом которого служило собственное тело артиста в последовательном воплощении футуристической телесности.
К дичку этой новой телесности Гольцшмидт привил маскулинную, витальную телесность цирка и чемпионата французской борьбы. К футуризму он шел не от литературы или живописи, а от натуризма, йоги, силовых номеров балаганов и атлетизма гимнастических залов.
Его предшественниками были не М. Ларионов, И. Зданевич или Н. Гончарова с вялыми узорами на лицах, а борцы с рельефными бицепсами на арене и фотографических открытках и художник-атлет И. Мясоедов с греческими кудрями и татуированными веками, написавший «Манифест о наготе».
Конкретными художественными произведениями на «пути к истине» преображения мира для Гольцшмидта становились трансгрессивные действия испытаний тела во взаимоотношениях с ситуацией и аудиторией - демонстрации телесной красоты и возможностей тела, натуристские акции, тело как «памятник самому себе» в блистательном перформансе 1918 г.
Это не обмолвка, ибо в случае Гольцшмидта мы видим все составляющие современного performance art.
Гольцшмидт, единственный из футуристов, дал образцы подлинного перформанса и истинного жизнетворчества. В остальном - не будем путать манифесты, стихи и картины с реальностью и выдавать желаемое за действительное.
Желтые кофты и деревянные ложки в петлицах, сценические жесты (опивки чая А. Крученых, обсценная жестикуляция «Поэмы конца» В. Гнедова) и раскрашенные щеки кубофутуристов и лучистов были лишь обычными богемно-девиантными модернистскими стратегиями с отчетливой интенцией рекламного эпатажа.
В жизнестроении, за исключением отдельных и часто близких к клиническим примеров, футуризм также не пошел дальше громких манифестов и скромной «театрализации», взятой напрокат у Н. Евреинова.
Только у Гольцшмидта видим концептуально осознанный перформанс, замешанный на телесной трансгрессии.
Забытый «футурист жизни» на десятки лет опередил не только соратников, но и акционистов Вены, художников «Флуксуса» и самозваную «бабушку перформанса» Марину Абрамович.
И только для Гольцшмидта «высшей формой искусства являлось прямое творчество жизни, проявляющееся буквально во всем, начиная от физической тренировки тела и кончая своеобразной концепцией художественного произведения, реализующего не в традиционных предметных формах, а в непосредственных жизненных действиях, ощущениях и психических переживаниях» (Е. Бобринская, «Футуризм»).
Только Гольцшмидт выдвинул продуманную и открытую для всех программу футуристического творчества жизни и социума через строительство футуристической телесности как тотального творческого акта.
«Jeder Mensch ein Kiinstler», как говорил много позднее Йозеф Бойс.
«Дух экстравагантности», «смесь преувеличенности, фантастичности, страстности и наивности»: все свойства кэмпа, по С. Зонтаг, безусловно были присущи Гольцшмидту. Он был совершенным воплощением футуристического кэмпа, и за одно только это мы должны быть ему благодарны.
Но кэмп, предупреждает Зонтаг, «отнюдь не обязательно значит плохое искусство, а некоторые произведения искусства, которые можно рассматривать как кэмп ... достойны самого глубокого восхищения и изучения».
Может показаться, что к Гольцшмидту все это никак не относится. Его принято считать маргинальным авангардным графоманом - «второстепенным, но колоритным персонажем» будетлянского зоопарка, как писал еще В. Марков в «Истории русского футуризма».
Однако и вне зоны кэмповской чувствительности творческая работа «футуриста жизни» достойна непредвзятого рассмотрения.
Его заслуги в пропаганде футуризма в провинции и становлении футуристической эстрады не подлежат сомнению, а художественная деятельность заставляет задуматься об истинном месте Гольцшмидта в истории русского авангарда начала ХХ века.
Основатель московского «Кафе поэтов», он был одним из самых активных футуристических лекторов, во второй половине 1910-х гг. объездил с гастролями Крым и Кавказ, Урал, Поволжье, Сибирь, Дальний Восток и Китай и даже в Японии ухитрился напечатать апологию русского футуризма.
С другой стороны, дошедшие до нас сочинения «футуриста жизни» никак не отличаются выдающимися литературными достоинствами. Немногочисленные тексты Гольцшмидта нелепы, претенциозны и местами откровенно смешны (хотя не более, чем у многих других футуристов). Лучшие из них полны заимствованиями из В.Каменского, товарища Гольцшмидта по ряду лекционных турне.
Вправе ли мы считать, что вопрос о Гольцшмидте тем самым исчерпан?
Ничуть. Критерии исторической оценки деятельности Гольцшмидта как художника в принципе несводимы к качеству текстов. Его искусство внетекстуально.
Литературу, живопись, театр, музыку Гольцшмидт считал второстепенными явлениями по сравнению с высочайшим родом искусства - жизнетворчеством. «Быть поэтом на бумаге, гораздо легче чем в жизни, в отношении к окружающему миру. Яркость красок на полотне гораздо дешевле, чем в личной жизни человека» - утверждал он в своем единственном сборнике «Послания Владимира жизни с пути к истине», изданном на Камчатке в 1919 г.
Бытие художника воспринималось им как тотальный творческий акт, материалом которого служило собственное тело артиста в последовательном воплощении футуристической телесности.
К дичку этой новой телесности Гольцшмидт привил маскулинную, витальную телесность цирка и чемпионата французской борьбы. К футуризму он шел не от литературы или живописи, а от натуризма, йоги, силовых номеров балаганов и атлетизма гимнастических залов.
Его предшественниками были не М. Ларионов, И. Зданевич или Н. Гончарова с вялыми узорами на лицах, а борцы с рельефными бицепсами на арене и фотографических открытках и художник-атлет И. Мясоедов с греческими кудрями и татуированными веками, написавший «Манифест о наготе».
Конкретными художественными произведениями на «пути к истине» преображения мира для Гольцшмидта становились трансгрессивные действия испытаний тела во взаимоотношениях с ситуацией и аудиторией - демонстрации телесной красоты и возможностей тела, натуристские акции, тело как «памятник самому себе» в блистательном перформансе 1918 г.
Это не обмолвка, ибо в случае Гольцшмидта мы видим все составляющие современного performance art.
Гольцшмидт, единственный из футуристов, дал образцы подлинного перформанса и истинного жизнетворчества. В остальном - не будем путать манифесты, стихи и картины с реальностью и выдавать желаемое за действительное.
Желтые кофты и деревянные ложки в петлицах, сценические жесты (опивки чая А. Крученых, обсценная жестикуляция «Поэмы конца» В. Гнедова) и раскрашенные щеки кубофутуристов и лучистов были лишь обычными богемно-девиантными модернистскими стратегиями с отчетливой интенцией рекламного эпатажа.
В жизнестроении, за исключением отдельных и часто близких к клиническим примеров, футуризм также не пошел дальше громких манифестов и скромной «театрализации», взятой напрокат у Н. Евреинова.
Только у Гольцшмидта видим концептуально осознанный перформанс, замешанный на телесной трансгрессии.
Забытый «футурист жизни» на десятки лет опередил не только соратников, но и акционистов Вены, художников «Флуксуса» и самозваную «бабушку перформанса» Марину Абрамович.
И только для Гольцшмидта «высшей формой искусства являлось прямое творчество жизни, проявляющееся буквально во всем, начиная от физической тренировки тела и кончая своеобразной концепцией художественного произведения, реализующего не в традиционных предметных формах, а в непосредственных жизненных действиях, ощущениях и психических переживаниях» (Е. Бобринская, «Футуризм»).
Только Гольцшмидт выдвинул продуманную и открытую для всех программу футуристического творчества жизни и социума через строительство футуристической телесности как тотального творческого акта.
«Jeder Mensch ein Kiinstler», как говорил много позднее Йозеф Бойс.
Наталья Андерсон, Salamandra P.V.V.
http://lucas-v-leyden.livejournal.com/108311.html
Воспоминания Н. Н. Захарова-Мэнского
воспоминания Н. Н. Захарова-Мэнского выделяются своей актуальностью. Речь в них идет почти исключительно о лицах и положениях, связанных с московским «Кафе поэтов», просуществовавшем с ноября 1917 года до апреля 1918-го; первое же упоминание о публичном чтении отрывков из готовой книги «Как поэты вышли на улицу» относится к концу ноября 1920 года
<Захаров-Мэнский> тоже писал стихи, очень плохие, но числился когда-то учеником Валерия Брюсова, был румянолиц, как девица, обладал голосом скорее женским, нежели мужским, ходил всегда с огромным портфелем, набитым рукописью его книги «Поэты вышли на улицу».
Захаров-Мэнский Н. Как поэты вышли на улицу (Отрывки из дневника и воспоминаний о быте московских поэтов в кофейный период1 русской литературы). Часть Iая (1917 – 1918 г.)
ФЕ ПОЭТОВ И ЧЕТЫРЕ БУРЛЮКА ИЗ НАСТАСЬИНСКОГО ПЕРЕУЛКА». Футуристы и младшие. Большие выступления в кафе и вне его.
Зимой 1917 года, не помню точно числа и месяца3 , на московских улицах появились маленькие красные афиши4 , гласившие, что в Настасьинском переулке в д. № 15 на Тверской открылось «Кафе поэтов», с эстрады которого читаются стихи футуристами Василием Каменским, Владимиром Маяковским, Давидом Бурлюком, футуристом жизни Владимиром Гольцшмидтом6 и их молодыми друзьями, устраиваются диспуты, лекции и проч.
Афиши эти читались и перечитывались, вызывая много толков среди московских обывателей. Говорили о «кафе футуристов» или, как его окрестили в прессе, «Кафе четырех Бурлюков из Настасьинского переулка», что только не лень. Принимавшие фантастические размеры толки, самого скандального свойства, частью были основаны на недавней правдоподобной легенде о лекциях футуристов, с обругиванием публики и выплескиванием на нее остатков чая с эстрады, на толках о шествии футуристов с раскрашенными физиономиями, а главным же образом на ежедневном лицезрении с 12 до 3 дня богатырской фигуры «футуриста жизни», самого директора кафе Владимира Гольцшмидта прогуливающегося по Кузнецкому, в открытой парчовой рубашечке, декольте и куртомажнэ7 , в браслетах и медальонах, с обсыпанной золотистой пудрой частью кудрявой головы, то одинокого и мечтательного, то окруженного последователями, одетыми в не менее оригинальные костюмы. Толки эти поддерживались и листовыми афишами с портретом «русского иога», все того же самого Владимира Гольцшмидта, анонсировавшими о лекциях «футуриста жизни», на которых последний учил опрощению, давал ответы на все вопросы публики и, наконец, «во имя солнечных радостей»8 разбивал чуть ли не пятисантиметровые сосновые доски, о свою же собственную позолоченную голову (сему высокопоучительному зрелищу я был свидетелем лично).
Немало говорили и о «босоножке-футуристке» Елене Бучинской9 , выступавшей на лекциях «иога», по секрету передавая, что это не кто-нибудь, а дочь самой Тэффи, о выступлениях «отца и матери русского футуризма»10 - Давида Бурлюка и Василия Каменского и о многом, многом другом, создававшем вокруг маленького кафе в Настасьинском переулке, атмосферу места интересного, скандального и увлекательного. В кафе поэтов шли, как ходят в «зоологический сад смотреть нового бегемота»: -
- «Пойдем в кафе поэтов!»
- «А что там интересного?» -
- «Футуристы, скандал будет, увидите, как интересно. Ах если б вы знали, как Маяковский ругается!... Пойдемте, душечка, право же очень интересно»…
Публику эту поэзия, конечно, нисколько не интересовала. Да и до поэзии ли ей было, этой публике, которая тянулась к нам ночью после театра, как бывало во дни оны шла в петровскую чайную, где часов в восемь утра сидели бок о бок разряженный франт, в фраке и в белом галстуке и выезжающий на дневную работу извозчик, где порция чая подавалась двояко, - с кипятком для извозчика и шампанским для опохмеляющегося представителя золотой молодежи.
Лишь много вечеров спустя, когда присмотрелись к нам и свыклись с вышедшими на улицу поэтами, стала выкристаллизовываться новая публика, истинно интересующаяся поэзией. Мало по малу из общей массы стали выделяться завсегдатаи - любители поэзии с одной стороны и настоящая, быть может безалаберная, но истая богема с другой. Лишь теперь через четыре года мне приходилось видеть в Союзе Поэтов публику действительно интересующуюся поэзией, да и то чрезвычайно редко.
Московские кафе описываемого мною периода никогда не были очагами настоящей богемы, но кое-что, в особенности говоря о «Кафе поэтов», ее в них напоминало, и то более, то менее к ней приближалось.
Кафе футуристов, как правильнее было бы назвать «Кафе поэтов», помещалось в длинном сараеобразном, одноэтажном доме на углу Тверской и Настасьинского переулка. Ранее в этом помещении была прачечная. Фонарь у входа освещал маленькую черную дверь с надписью белой краской, гласившей – «Кафе поэтов»11 . Небольшая передняя вела в миниатюрный зал расписанный в ультра футуристическом стиле12 . Почти что от двери до самой эстрады, на которой находилось пианино, тянулись длинные узкие столы. Налево от входа помещался буфет-прилавок, а за ним дверь и окно в кухню.
На одном уровне с эстрадой ближе к кухне помещалась дверь в директорскую. Комната эта, любимое место пребывания нас, завсегдатаев кафе, представляла из себя узкий закоулок, умещавший кровать с пологом, стол и табуретку. Стены директорской были сплошь оклеены саженными афишами выступлений русского иога и китов футуризма во всех городах «Российской Империи». При чем одна из афиш указывала на то, что сам русский иог начал свое служение солнцу участием в одном из чемпионатов французской борьбы. В директорской где мы сидели один на другом набившись как пчелы в улье, так много читалось стихов и говорилось об искусстве, не для публики, а для себя, друг для друга, не дурачась и не фиглярствуя.
На прилавке буфета продавались карточки Владимира Гольцшмидта, в костюме и без оного, Елены Бучинской, Аристарха Климова12а , «матери русского футуризма» Василия Каменского и книги футуристов – пресловутая «Его-моя автобиография великого футуриста», «Девушки босиком»14 и многие, многие другие, между которыми встречались очень заметные экземпляры, уже не говоря о целом ряде книг А. Крученых и В. Хлебникова, между которыми была и небезынтересная книжечка, озаглавленная: «Поросята», содержащая творения А. Крученых и Зины В. (11 лет). Одно произведение последней выписываю из этого шедевра полностью:
Николай
Последний рыцарь России
Гумилёв (1886-1921) - поэт, издатель, переводчик, теоретик
литературы, ученый-путешественник, воин. 15 апреля исполняется 125 лет
со дня рождения этого необыкновенного человека, талантливейшего
представителя Серебряного века русской культуры.
Первые двадцать лет проходили в трёх местах: Кронштадт, Царское Село, Тифлис.
В Кронштадте родился и первые - самые яркие - детские впечатления
связаны с морем и кораблями. Может быть отсюда и жажда странствий.
Царское Село, освященное именем Пушкина: будущий поэт учился в гимназии,
где директором был известный поэт Ин. Анненский, воспитавший в нём
любовь к литературе. Тифлис, где он дебютировал как поэт (1902г.) и где в
1905 году выходит первый сборник стихов "Путь конквистадора". Любимые
писатели детства - Майн Рид, Жюль Верн, Фенимор Купер, Гюстав Эмар, А.
Пушкин. Любимые книги - "Дети капитана Гранта", "Путешествия и
приключения капитана Гаттераса".
Бредивший дальними странами, Африкой, добровольный скиталец и
пилигрим, он исходил и исколесил тысячи вёрст, трижды побывал в
непроходимых джунглях Центральной Африки,
Я иду на урок: 6–7-й классы
Ольга БАРАНОВА
Ольга Сергеевна БАРАНОВА — учитель русского языка и литературы гимназии № 1 города Полярные Зори Мурманской области; постоянный автор нашей газеты.
Перелётная птица
Личность этого человека интересна и неординарна, биография увлекательна. Что касается его творчества, то кажется, что современниками его были не Блок и Маяковский, а поэты предыдущих веков, ведь поэзия его затрагивает темы, далёкие от современности: романтика путешествий, ветер дальних странствий, любовь, рыцарство и воинская доблесть. Он как будто опоздал родиться и не спешил в будущее, оставаясь самим собой. Ему было хорошо в этом созданном им самим мире, потому и его стихи сюжетны и интересны романтикам и непоседам, влюблённым и мечтателям.На партах у всех — стихотворение «Credo».
Задание. Прочитайте стихотворение и подумайте, что вы можете сказать о человеке, его написавшем.
(Этот человек уверен в себе, своих силах и возможностях: “когда победно отблистаю”, “мне всё открыто в этом мире”; он не устаёт удивляться миру и восхищаться его красотой: “жарким сердцем веря чуду”, “полон тайною мгновений”, “влюблённый в чары красоты”.)
Слово учителя. Имя этого человека — Николай Степанович Гумилёв.
Писатель Александр Иванович Куприн сравнивал его с “дикой и гордой перелётной птицей” и утверждал: “Странствующий рыцарь, аристократический бродяга, — он был влюблён во все эпохи, страны, профессии и положения, где человеческая душа расцветает в дерзкой героической красоте”.
Эти слова — ключ к постижению сущности характера поэта, с творчеством которого мы сегодня знакомимся.
Но никому не дано сказать о поэте больше, нежели делает это он сам в своих стихах. Поэзия Николая Гумилёва — это целый самостоятельный мир, узнать который можно, если вчитаться, вдуматься, соотнести время и события, услышать голоса современников, понять сущность его неординарной личности.
Этот человек сделал себя сам. От природы он был некрасив, неуклюж, болезненно застенчив и скован. Но неудачи и горести не смущали его, а характер закалялся в испытаниях. Потому на его поздних фотографиях мы видим значительное, светящееся благородством лицо. Он смог построить свою жизнь, как хотел. Успел выпустить несколько поэтических сборников, совершить немало заграничных путешествий (в том числе опасных африканских), стал признанным литературным мастером, одним из создателей «Цеха поэтов» и нового литературного направления — акмеизма. Он храбро сражался на фронте в 1914 году и стал кавалером двух Георгиевских крестов, которые давались за исключительное мужество.
На первом уроке класс разбивается на четыре творческие группы, которые работают самостоятельно в соответствии с заданиями, указанными на карточках. На втором уроке заслушиваем выступления учеников. Важно, чтобы ребята сумели за десять минут представить яркий рассказ о поэте, прочесть и проанализировать стихи, поэтому для лучшего результата обязанности в группе необходимо распределить заранее.
Карточка-задание № 1. Гумилёв-путешественникГумилёв — поэт географии... Информация для творческой группыМир, которым довольствовались окружающие, был для Гумилёва мал и бледен, душа требовала расстояний и впечатлений. Поэзию Гумилёва отличал культ мужского начала; герой его стихов воспринимает жизнь как борьбу сильного человека с испытаниями. Отсюда частые поездки Гумилёва в Африку, охота, поиск опасностей.Африка залечивала все душевные раны, и Гумилёв всегда в неё стремился. Тайно от родителей, которым друзья поэта регулярно посылали заранее заготовленные письма, он отправился в первое своё африканское путешествие, собравшись посетить Стамбул, Измир, Порт-Саид и Каир. С тех пор Африка заняла чрезвычайно важное место в его судьбе и творчестве. Она наполнила его душу новыми, необычайно острыми впечатлениями, укрепляла уверенность в себе, подарила редкостные ощущения и образы. Во время второго путешествия (1908) Гумилёв побывал в Египте, в третьем (1909) достиг Абиссинии. Наиболее значительной была последняя, четвёртая поездка. В 1913 году подвернулся удачный случай: музей антропологии и этнографии хотел собрать африканскую коллекцию. Цель путешествия — делать снимки, собирать этнографические и зоологические коллекции, записывать песни и легенды. За день до отъезда Гумилёв заболел — решили, что тиф: высокая температура, сильная головная боль. Но за два часа до отхода поезда он потребовал воды для бритья, побрился, уложил вещи, выпил стакан чаю с коньяком и уехал. Алексей Толстой вспоминал: “Гумилёв привёз из Африки жёлтую лихорадку, прекрасные стихи, чучело убитого им чёрного ягуара и негрское оружие”. Духом этой поездки пронизана книга стихов «Шатёр». Коллекция, привезённая из Африки, по мнению специалистов, по своей полноте стоит на втором месте после коллекции, собранной Миклухо-Маклаем. Она находится в Музее антропологии и этнографии. Я хожу туда трогать дикарские вещи, ЖирафВопросы по тексту1. Проанализируйте композицию стихотворения. (Кольцевая композиция заключает в себе два плана: рассказ об африканском чуде — изысканном красавце жирафе — обрамлён повествованием о самом авторе и его грустной собеседнице, которую он хочет утешить своим рассказом.) 2. Какова интонация этого стихотворения и как его нужно читать? (Как сказку ребёнку, который грустит.) 3. Подберите синоним к слову “изысканный”. (Изящный, утончённый, экзотичный.) 4. Что подчёркивает Гумилёв в этом животном? (Грациозность, негу, “волшебный узор” шкуры, “с которым равняться осмелится только луна”, плавность бега — “как радостный птичий полёт”. Пожалуй, так впервые говорят о жирафе, этом чуде природы с такой длинной шеей.) 5. Что мы узнали о собеседнице поэта и о нём самом, читая это стихотворение? Стихи для самостоятельного чтения и анализа: «Капитаны», «Озеро Чад», «Абиссинские песни», «Венеция», «Швеция», «Северное море», «Стокгольм», «Красное море», «Египет», «Сахара», «Суэцкий канал», «Судан», «Абиссиния», «Мадагаскар», «Замбези», «Нигер», «Приглашение в путешествие». |
Карточка-задание № 2. Гумилёв-романтикИнформация для творческой группы22 ноября 1909 года состоялась последняя в истории русской литературы дуэль. Дуэлянты Николай Гумилёв и Максимилиан Волошин сошлись неподалёку от места дуэли Пушкина — на Чёрной речке. Дуэль была из-за женщины, Елизаветы Ивановны Дмитриевой, которая под псевдонимом Черубина де Габриак писала стихи, потрясшие весь литературный Петербург. Гумилёв промахнулся, пистолет Волошина дал осечку — и вновь поэты встретились только в 1921 году на пристани в Феодосии, подали руки друг другу и расстались примирёнными.Как правило, в поэзии Гумилёва действуют персоны неординарные: гордые короли, заколдованные девы, бесстрашные рыцари. Это во многом традиционный романтический набор тем и героев, полный грёз и возвышенных чувств. Стихи эти — ответ на потребность человека в необычайном, нездешнем, уводящем от серой скуки повседневности. СонВопросы по тексту1. Назовите чувства, которые терзают лирического героя этого стихотворения. (Скорбь, безответная любовь, жалость, ревность, гордость, одиночество.) МаэстроВопросы по тексту1. Каковы главные художественные приёмы этого стихотворения и какова их роль? (Олицетворения — “звуки мчались и кричали”, “метались в гулкой зале”, “ласкали плечи дамам”, “тихо падали к подножью”; сравнения — “как виденья, как гиганты”. Благодаря этим приёмам звуки музыки оживают, приобретают динамизм, становятся тише или громче — словом, живут самостоятельной жизнью, лаская и тревожа слушателей.) 2. Сколько героев в этом стихотворении? Кто они? Что вы можете о них сказать? (Это “в красном фраке с галунами, надушенный”, то есть праздничный и нарядный маэстро, по воле которого совершается чудо — звучит музыка, это сам автор, восхищённый мастерством дирижёра и очарованный божественными звуками, и наконец — сама ожившая мелодия и её слушатели.) Дон ЖуанВопросы по тексту1. Форма стихотворения — сонет (какой — английский или итальянский?) Что она даёт автору? (Неожиданный вывод в конце.) 2. Лирический герой этого стихотворения пытается примерить на себя образ Дон Жуана (повествование ведётся от первого лица), но в то же время концовка стихотворения рисует грустный итог жизни. Какова же мораль стихотворения? Стихи для самостоятельного чтения и анализа: «Ольга», «Сонет», «К***». |
Карточка-задание № 3. Гумилёв-воинИнформация для творческой группыКогда началась Первая мировая война, Гумилёв принял её с восторгом, она стала для поэта ещё одной мужской игрушкой. “Патриотический угар” охватил страну, а в характере Гумилёва всегда было стремление идти навстречу опасности, презрение к смерти, бесстрашие. Война была его стихия — как полная риска и приключений Африка, как схватки, в которых он любил командовать, как возможность показать себя, отличиться в боях. Спустя двадцать четыре дня после объявления войны, 24 августа, несмотря на полученное освобождение, он с трудом проходит медкомиссию, прорываясь на фронт, записывается добровольцем в лейб-гвардии уланский полк.Служил Гумилёв прилежно, отличался храбростью. По воспоминаниям современников, в дружбе был верен, в бою — отважен, даже безрассудно храбр. Награды Гумилёва — два Георгиевских креста 4-й и 3-й степеней, которые давались за исключительное мужество. НаступлениеВопросы по тексту1. Что вы можете сказать о лирическом герое этого стихотворения? (Это мужественный воин, который находится в самой гуще событий, несмотря на тяготы ратной жизни, “залитые кровью недели” для него “ослепительны и легки”, вместе со всеми он идёт “по дымному следу отступающего врага” и испытывает сладость грядущей победы, герой уверен в своей неуязвимости, так как он не просто воин, а поэт, “носитель мысли великой”, в груди которого бьётся “золотое сердце России”.) Стихи для самостоятельного чтения и анализа: «Портрет мужчины», «Товарищ», «Смерть», «Видение», «Новорождённому». |
Карточка-задание № 4. Гумилёв-поэтВедь это все русские поэты не на вчера, Информация для творческой группыОгромное влияние на литературные вкусы и симпатии Гумилёва оказал Иннокентий Анненский — известный поэт, директор гимназии в Царском Селе, где учился будущий поэт, переводчик, драматург, прозаик, критик.Гумилёв был убеждён в том, что стихи может писать каждый грамотный человек, овладевший техникой, ремеслом, поэтому и появляется такое непривычное название — «Цех поэтов» (1911). Разделив участников на “мастеров” и “подмастерьев”, Гумилёв вменял в обязанность “подмастерьям” беспрекословное повиновение, работу над “вещью” по указанию “мастера” и запрет на публикацию без разрешения “мастера”. Выдержать подобное мог далеко не каждый, и поэтому многие “подмастерья” в скором будущем покинут свой «Цех». Создавая «Цех поэтов», а за ним и акмеизм, Гумилёв не отрицал достижений символизма, наоборот — призывал взять у него лучшее. Если исходить из того, что акме — расцвет, вершина, то «Чужое небо» действительно являет собой лучшую из вышедших до 1912 года книг Гумилёва. Весь путь Гумилёва — от начала до конца — был путём освоения и изучения (теоретического и практического). Это способствовало тому, что Гумилёв оказался проницательным, точным критиком поэзии. А в окружавшей его литературной среде он приобрёл звание мастера. Мои читателиВопросы по тексту1. На сколько частей вы могли бы поделить это стихотворение? 2. Что является предметом гордости Гумилёва-поэта? 3. Какой человек мог написать это стихотворение? Чему в нём он учит своих читателей? Найдите и зачитайте ключевые строки. Стихи для самостоятельного чтения и анализа: «Творчество», «Волшебная скрипка», «Слово», «Памяти Анненского». |
В 1921 году по обвинению в контрреволюционной деятельности поэт был арестован и расстрелян.
В действительности Гумилёв “не донёс органам Советской власти, что ему предлагали вступить в заговорщицкую офицерскую организацию, от чего он категорически отказался”. Именно недоносительство и было признано его преступлением, повлёкшим за собой жестокую кару. То, что выдача товарищей, предательство несовместимы с кодексом чести русского офицера и дворянина, коим Гумилёв являлся, разумеется, во внимание не было принято. Честь — это и важнейший мотив поэзии Гумилёва, и принцип его жизни, для большевиков не только непонятный, но и принципиально ими отвергаемый.
В тюрьме перед смертью он читал Гомера. Существует не очень корректно записанный, но по сути, вероятно, реальный рассказ о его гибели: “Этот ваш Гумилёв... Нам, большевикам, это смешно. Но, знаете, шикарно умер. Я слышал из первых рук (от «расстрельной команды»). Улыбался, докурил папиросу... Пустое молодечество, но всё-таки крепкий тип. Мало кто так умирает...”
Слова поэта не разошлись с делом, он остался верен принципу, “представ перед ликом Бога // С простыми и мудрыми словами, // Ждать спокойно Его суда”.
Гумилёву было всего тридцать пять лет.
Могила его не найдена — он так и остался перелётной птицей.
Домашнее задание
• Индивидуальное Интерпретировать понравившиеся стихотворения или написать сочинение-миниатюру «Мой Николай Гумилёв».
• Групповое Составить карточку-задание «Философская лирика Николая Гумилёва» (по сборнику «Огненный столп») — отбор стихов, вступительное слово, восприятие (истолкование), оценка одного стихотворения.
Литература
Бавин С.П., Семибратова И.В. Судьбы поэтов Серебряного века. М.: Книжная палата, 1993.
Богуславский М.Б., Загидулина М.В., Иванова А.А. и др. Русские поэты XX века. Челябинск, 1996.
Гумилёв Н.С. Избранное / Сост., вступ. ст. И.А. Панкеева. М.: Просвещение, 1990.
Гумилёв Н.С. Огненный столп / Предисловие С.И. Чупринина. Ростов-на-Дону, 1989.
Гумилёв Н.С. Стихотворения и поэмы / Вступ. статья Н.Н. Скатова. М.: Современник, 1989.
http://biography.5litra.ru/31-nikolaj-gumilev-biografiya.html
Николай ГУМИЛЕВ (1886—1921)
Николай Степанович Гумилев, сын военного врача кронштадтского госпиталя Стефана (Степана) Яковлевича Гумилева и его жены Анны Ивановны (урожденной Львовой), родился 3 (15) апреля 1886 г. Детство будущего поэта прошло в Царском Селе. В 1900 г. Гумилевы переезжают в Тифлис (Тбилиси), в 1903 г. возвращаются в Царское Село. Здесь Гумилев поступает в 7-й класс Царскосельской гимназии, директором которой в это время был известный русский поэт Иннокентий Анненский. Сам же Гумилев в это время находится под сильным воздействием философии Фридриха Ницше, с одной стороны, и русского символизма — с другой.
Н. Гумилев начал сочинять стихи очень рано: первое его литературное выступление произошло еще в Тифлисе в 1902 г. — в газете «Тифлисский листок» было напечатано его стихотворение «Я в лес бежал из городов». Первый сборник, «Путь конквистадоров», куда вошли произведения 1904 — 1905 гг., он издал будучи учеником 8-го класса гимназии. Эта книга привлекла внимание к Гумилеву многих современных литераторов, в том числе московского мэтра поэзии начала XX века Валерия Брюсова. Брюсов даже предложил Гумилеву сотрудничество в журнале «Весы», на что Гумилев с радостью согласился. Между Брюсовым и Гумилевым завязалась интенсивная переписка, продолжавшаяся, однако, немногим более трех лет. По мере развития оригинального дара Гумилева, поэта и теоретика нового направления в поэзии — акмеизма дружеские интонации «учителя» Брюсова и «ученика», превратившегося в самобытного мастера, становятся все прохладнее. В 1913 г. переписка обрывается.
После окончания гимназии в 1906 г. Гумилев на два года уезжает в Париж. Там он слушает лекции в Сорбонне, изучает французскую литературу, посещает музеи, заводит новые знакомства, в том числе с А. Толстым, М. Волошиным, П. Потемкиным, Рене Гилем. Гумилев много пишет, пытается издавать свой журнал «Сириус», но после выхода трех номеров ему приходится отказаться от идеи издания журнала во Франции из-за недостатка денежных средств и подписчиков. В 1908 г. в Париже выходит второй сборник — «Романтические цветы».
Весной 1908 г. Гумилев возвращается в Петербург. Он сближается с поэтами-символистами, особенно с теми из них, кто бывает на вечерах-заседаниях в «Башне» у Вяч. Иванова; он один из членов Pro-academia стиха, позднее переименованной в «Общество ревнителей художественного слова». Лето 1909 г. Гумилев проводит в Коктебеле у Максимилиана Волошина, но этой дружбе суждено вскоре оборваться, осенью Гумилев и Волошин дерутся на дуэли из-за литературной интриги, связанной с «поэтессой» Черубиной де Габриак. Имя Черубины де Габриак было выдумано Волошиным. «Он изобрел эту мистификацию для благоговевшей перед ним Е. И. Дмитриевой», — пишет биограф Николая Гумилева П. Н. Лукницкий. Главным же событием осени 1909 г. был выход в свет первого номера журнала «Аполлон», одним из постоянных членов редакции которого становится Николай Гумилев. Он сотрудничает в «Аполлоне» вплоть до 1917 г.
Помимо стихов у Гумилева была еще одна постоянная страсть — Африка, африканская культура. Впервые он побывал там осенью 1908 г., но успел посетить только Александрию и Каир. Второй раз он отправляется в Африку туда зимой 1909—1910 гг. Затем Гумилев возвращается в Россию, женится на А. А. Горенко (Ахматовой), уезжает с молодой женой в Париж, издает третью книгу своих стихов «Жемчуга» (1910). Но наступает осень, и он снова отправляется в Африку. «25 сентября Гумилев выехал из Петербурга в Одессу. Затем морем: Константинополь — 1 октября, Каир — 12 октября, Бейрут, Порт-Саид — 13 октября, Джедда, Джибути — 25 октября.
На пароходе написал песнь четвертую «Открытия Америки» и послал ее в «Аполлон».
В ноябре прошел пустыню Черчер. Достиг Аддис-Абебы...
Был с визитом у русского миссионера в Абиссинии — Бориса Александровича Черемзина... Вместе с Черемзиным 25 декабря присутствовал на парадном обеде во дворце не-гума в честь наследника абиссинского императора Лидж-Ясу.
... Из Аддис-Абебы в Джибути опять шел через пустыню и с местным поэтом ато-Иосифом собирал абиссинские песни и предметы быта.
В конце февраля из Джибути на пароходе через Александрию, Константинополь, Одессу Гумилев отправился в Россию. В Царское Село вернулся в конце марта 1911г. больным сильнейшей африканской лихорадкой».
Путешествовать по Африке Гумилев будет еще не раз: в 1913 г. он снова отправится в Абиссинию, на этот раз на полгода, по заданию Российской академии наук для сбора этнографических материалов по культуре малоизученных африканских племен:галла, хераритов и т. д.
В 1911 г. у Гумилева появляются не просто друзья, а единомышленники: О. Мандельштам, С. Городецкий, Вл. Нарбут, М. Зенкевич, Вл. Комаровский, к ним позднее присоединяются М. Лозинский и Вл. Шилейко. Осенью по инициативе Гумилева возникает творческое содружество, именующее себя «Цехом поэтов», начинает формироваться оригинальное идейно-эстетическое направление в русской поэзии — акмеизм. Его теоретик, основоположник, глава новой поэтической школы, наиболее ярко и последовательно воплотивший свои собственные заветы, — Николай Гумилев. Гумилев не успокаивается на достигнутом и продолжает свое образование. Осенью 1912 г. он поступает в Петербургский университет на романо-германское отделение для изучения старофранцузского языка и поэзии. В том же году выходит его четвертая книга стихов — «Чужое небо».
После начала мировой войны 1914 г. Гумилев отправляется на фронт, он служит в уланском полку разведчиком. В 1915 г. за честь и отвагу он — дважды Георгиевский кавалер. Во время войны он описывает свои впечатления и наблюдения в «Записках кавалериста», которые регулярно печатаются в «Биржевых ведомостях». Пятая книга стихов Гумилева — «Колчан» — выходит из печати осенью 1915 г.
После перенесенной в 1916 г. болезни взгляды Гумилева претерпевают изменения: иным становится его отношение к конкретной войне, участником которой он является, и к войнам вообще, появляются новые образы, рождаются мысли религиозно-философского характера. Все это нашло отражение в его произведениях, особенно в «Гондоле» (1916). Во время зимней кампании 1916—1917 гг. Гумилев снова на фронте. Новый 1918 год застает Гумилева в Париже, где им были написаны трагедия «Отравленная туника», сказка «Два сна» и стихотворения, позднее вошедшие в. сборник «К синей звезде» (1923). При первой возможности Гумилев возвращается в Россию, в Петроград. Летом состоялся его развод с Анной Ахматовой и был заключен второй брак — с А. Н. Энгельгардт.
В 1918 г. Гумилев редактирует ранее написанные произведения парижского периода и переводит древнешумерский эпос «Гильгамеш». Этим произведением начинается деятельность Гумилева как профессионального поэта-переводчика. В Советской России переводы западноевропейских поэтов для издания в серии «Всемирная литература» были главным источником доходов многих поэтов, в том числе и Гумилева. Кроме того Гумилев, которому было необходимо содержать жену и детей, преподавал в различных литературных студиях, в Институте Живописного Слова, читал лекции в Доме искусства и т. д.
Весной 1921 г. Гумилев едет в Крым. По стечению обстоятельств там он встречается с М. Волошиным и только теперь поэты после разрыва 1909 г. примиряются. В Севастополе Гумилев издает собрание стихов «Шатер». По возвращении в Петроград он готовит к изданию новый сборник — «Огненный столп», вышедший уже после его смерти.
В ночь с 3 на 4 августа 1921 г. по обвинению в участии в Таганцевском заговоре Гумилев был арестован Петроградской ЧК и расстрелян.
http://gumilev.ru/biography/18/
Тифлисские друзья Гумилёва. (Вашингтонские находки)
К 115-летию Николая Гумилёва (1886-2001)
Ты к дружбе с каждым
встречным не стремись
И тайн не поверяй кому попало…
Авиценна
Всё время схватывая нить
Судеб, событий,
Жить, думать, чувствовать, любить,
Свершать открытья.
Борис Пастернак
Жизнь, безусловно, — отличный учитель,
но уж слишком дорого берёт за свои уроки.
Константин Кереселидзе
Однажды, будучи в гостях в доме математика Льва Сироты, я от нечего делать стал просматривать подборку его книг из русской поэзии. Гумилёв был представлен здесь тбилисским изданием 1988 года, которое в то время отсутствовало в собрании моего литературно-музыкального музея (недавно в Нью-Йорке мне эту книгу подарил бывший главный редактор тбилисского издатательства «Мерани» Ушанги Рижинашвили). Составитель книги В. К. Лукницкая — вдова первого биографа Н. С. Гумилёва Павла Николаевича Лукницкого. Свою работу он начал ещё в студенческие годы (где-то в 1923-1924 гг). Тема была предложена ему в Петербургском университете и благославлена друзьями Гумилёва и Ахматовой известными переводчиками поэзии и историками культуры М. Л. Лозинским и В. К. Шилейко. К 1929 году, когда работа была практически прервана, Лукницкий собрал огромный материал по Гумилёву, но опубликовать его в России было совершенно невозможно многие и многие годы, т.к. поэт был запрещен, и даже за хранение его портрета люди подвергались аресту. Однако, в семье Лукницких сохранили весь «гумилёвский» архив». Часть материалов этого архива Вера Лукницкая, рассказ которой о нём мне посчастливилось однажды слышать в Московском музее музыкальной культуры им. М. И. Глинки, включила в книгу, которую я держал в руках.
И вот, не спеша перелистывая эту книгу, обнаруживаю, что Николай Гумилёв, живя в 1900-1903 годах в Тифлисе (!) дружил с братьями Кереселидзе (!).
Эти два восклицательных знака требуют специалного пояснения: в них заключена интрига данного повествования.
Сначала о Тифлисе. Как же житель Царского Села и Петербурга попал в Тифлис?
В конце 19-го — начале 20-го веков в среде российской интеллигенции свирепствовал туберкулёз, или, как тогда говорили, чахотка. Эта беда коснулась, например, семей Ахматовой, Цветаевой, Эфронов. Обнаружились симптоны этой болезни и у Дмитрия Гумилёва, старшего брата будущего поэта.
Врачи порекомендовали переехать на юг. Отец семейства, корабелный врач в отставке (служил в своё время на судах «Император Николай 1», «Князь Пожарский», «Варяг»), выбрал Тифлис. Были проданы дом в Царском Селе и усадьба в Поповке. (По словам Ахматовой Гумилёв вспоминал Поповку в таких строкаx: «Цветы, что я рвал ребёнком/ В зелёном драконьем болоте,/ Живые, на стебле тонком,/О, где вы теперь цветёте?).
В Тифлисе поселились в 1900 году в доме Мирзоева в Сололаках, на Сергиевской улице. Братья сначала поступили учиться во 2-ю Тифлисскую гимназию и очень скоро перешли в 1-ю, как самую лучшую в городе. Эта гимназия располагалась на Головинском проспекте (ныне проспект Руставели).
Лукницкий пишет об этом времени: «В гимназии у Гумилёва появились за полгода друзья — братья Кереселидзе».
У нас в эрии Большого Вашингтона живёт очень милый человек Константин Кереселидзе, с которым мы уже несколько лет состоим в добрых отношениях. Он потомственный грузинский кинорежиссёр, Заслуженный деятель искусств, автор 62 фильмов (для меня особенно важно и то, что он снял на видеоплёнку одно из первых моих выступлений в Америке, а сегодня их более 200). Константин известен в Грузии и как джазовый гитарист.
Звоню ему по телефону, читаю слова Лукницкого о братьях Кереселидзе и спрашиваю, как это понимать? В ответ слышу: «Да это же мои дяди, Ванечка и Давид, родные братья моего отца! У меня есть их гимназические фотографии». Ещё и ещё раз звоню Котэ (так официально его звали в Грузии, так любовно его зовут здесь друзья), еду к нему, распрашиваю, беру и записываю на пленку интервью, фотографирую, рассматриваю его семейный и творческий архивы…
Моему удивлению и восхищению нет предела. Впору писать книгу под названием «Сага о Кереселидзе». Судите сами.
Прадед Иванэ Кереселидзе — зачинатель грузинского театра и журналистики, друг писателя Александра Дюма, поэта Александра Чавчавадзе (и его дочерей, особенно Нино, вдовы А.Грибоедова), а также художника Григория Гагарина (он расписал Тбилисский оперный театр и несколько храмов).
Прабабка Нино Узнадзе — первая грузинская актриса.
Дед Георгий — штабс-генерал российской армии, отец троих сыновей и двоих дочерей. Старшие сыновья Иванэ и Давид как раз учились в 1-й Тифлисской мужской гимназии одновременно с братьми Гумилёвыми (кстати будущий генерал тоже учился и окончил эту гимназию, а его отец знаменитый Иванэ Кереселидзе преподавал в ней русский язык и литературу — он же переводил на грузинский язык Пушкина, Лермонтова, Грибоедова; конечно же, младший его внук Георгий, отец Котэ, известный грузинский режиссёр, Заслуженный деятель искусств — тоже учился здесь). Старший сын генерала друг Коли Гумилёва, погиб, как и поэт, от рук большевиков в 1921году. Иванэ был кадетом российской армии и вместе с товарищами оказал сопротивление 11-ой армии Ордженикидзе. Кадеты были расстрелены в г.Гори прямо в товарном вагоне. Давид, тоже кадет, как-то спасся тогда. В 1937 г. его всё же арестовали, однако, быстро выпустили (такое тоже бывало). Позже он погиб в автомобильной катастрофе. Сестре Екатерине не удалось избежать сталинско-бериевской мясорубки. При возвращении из лагеря, встречающие на вокзале родственники и друзья не узнали её, едва не пройдя мимо когда-то цветущей обоятельной женщины. Так она изменилась за 15 каторжных лет…
Вообще семья Кереселидзе подверглась коммунистами гонениям: у них был отобран дом предков и имущество. О предках нельзя было даже вспоминать вслух. В семье никогда не говорили о дружбе братьев Кереселидзе с Гумилёвым — это было небезопасно. Котэ узнал от отца об этом уже в зрелом возрасте. Теперь же об основателе династии Иванэ Кереселидзе написаны книги, есть специальная экспозиция в Литературном музее Грузии и улица его имени в Тбилиси, а его правнук Котэ Кереселидзе сделал о нем в 1990 году документальный фильм, копию которого вместе с многими другими материалами он подарил Вашингтонскому музею русской поэзии.
По Лукницкому, Николай Гумилёв в Тифлисе, кроме братьев Кереселидзе, «дружил с гимназистами — Борцовым, Борисом и Георгием Легранами, Крамелашвили, Глубоковским». Ему импонировало, что они, как он говорил, — «пылкие,дикие». О них известно мало. Разве что о том, что Коля однажды жил у Борцова, а Борис Легран, поклонник Ницше и Шопенгауэра, увлекавшийся политикой, давал читать своему другу «Капитал» Карла Маркса ( позже Легран был послом РСФСР в Республике Грузия, опекал и подкармливал друга Гумилёва — Осипа Мандельштама в бытность его пребывания в Тифлисе; здесь же Легран в сентябре 1921 года сообщил Мандельштаму о расстреле Гумилёва 25 августа). Однако, приобщить Гумилёва к политике не удалось. Она была и осталась чужда ему. По словам Ахматовой, он совсем не разбирался в политике. Его стихией была поэзия. Может быть, по этой причине учился он неважно: не раз оставался на второй год и получал переэкзаменовки. Да и окончил он гимназию чуть ли не в 20 лет (уже в Царском Селе). Широко известна фотография Гумилёва, гимназиста-старшеклассника.
По его словам, стихи он начал писать с 12 лет, а в 16 лет состоялась первая публикация. Это произошло осенью 1902 года в газете «Тифлисский листок». Коля очень гордился этим и, как вспоминала жена его брата, с восторгом сообщил об этом отцу, который не очень приветствовал его поэтические упражнения.
В Тифлисе Гумилёв, гимназист 4-6 классов, несколько раз влюблялся, о чём писал горькие стихи. Их он вписывал в девичьи альбомы.
Одно из его безответных увлечений — гимназистка Маша Маркс. Уезжая в 1903 году из Тифлиса, он подарил ей рукописный альбом своих стихов. На первой странице альбома выписано его рукой стихотворение, опубликованное в «Тифлисском листке» — «Я в лес бежал из городов». Здесь же стихи разочарованного влюблённого юноши. Например, на последней странице альбома он записал такое:
М.М.М.
Я песни слагаю во славу твою
Затем, что тебя я безумно люблю,
Затем, что меня ты не любишь,
Я вечно страдаю и вечно грущу,
Но, друг мой прекрасный, тебе я прощу
За то, что меня ты погубишь…
Об этом Гумилёвском альбоме надо сказать отдельно. Здесь есть своя «история».
Примерно во время моего знакомства с архивом семьи Кереселидзе я получил для моего музея от моих московских друзей супругов Васильевых (Анастасия Ивановна Цветаева их дружески называла коротко: «Глебы») их публикацию в журнале «Грани» — «История тифлисского альбома Николая Гумилёва» (прямо-таки «на ловца и зверь бежит»). Глеб Казимирович Васильев, страстный любитель и знаток творчества Гумилёва, обнаружил у потомков Маши Маркс тот самый альбом и передал его от их имени в «Пушкинский Дом» (кстати в издании «Мерани», которое упомянуто в начале статьи, есть соответствующая ссылка на этот альбом). Недавно Васильевы прислали мне ксерокопию зтого альбома и фотографию Марии Михайловны Маркс, т.е. М.М.М.. Она дожила до глубокой старости и, несмотря на бурную жизнь (участие в 1-ой Мировой войне в качестве врача, страстное увлечение театром с бесчисленными гастролями, огромная семья — три дочери ), сохранила альбом и помнила Гумилёва. Её дед крупный тифлисский меценат много сделал для русского искусства. Страстный театрал он вложил все свои немалые средства в строительство в Тифлисе первого городского русского театра, собрал труппу, открыл первый сезон.
Усилиями таких людей, как меценат М. Маркс, просветитель И. Кереселидзе и художник Г.Гагарин, — Тифлис стал постепенно крупнейшим культурным центром Российской империи, притягивающим к себе актёров, художников, музыкантов, писателей. Он остался таковым и впоследствии.
Русская поэзия здесь тоже была представлена достойно: объединения, публикации, рецензии, вечера поэзии. Например, осенью 1919 года в Тифлисской консерватории выступали Эренбург и Мандельштам. Тогда же Мандельштам выступил и в тифлисском «Цехе поэтов», созданным по образцу гумилёвского объединения «Цех поэтов» в Петрограде. Тифлисский «Цех» опекал Сергей Городецкий, соавтор Гумилёва по созданию нового течения в русской поэзии Серебряного века — акмеизма, у которого было три теоретика: Гумилёв, Городецкий и Мандельштам.
Недавно в музее произошла очередная удивительная встреча. На празднование 110-летия О.Мандельштама сюда пришла бывшая жительница Владивостока Ирина Смоляр (из окна её владивостокской квартиры было видно место, где располагался лагерь у Второй речки, место гибели Мандельштама). Она и её родители — страстные любители Гумилёва. У них неплохое собрание книг и иллюстраций, которые были предоставлены в моё распоряжение. И среди них более полный, чем у меня сейчас, Лукницкий опять в изложении его вдовы, а также кишинёвское издание Гумилёва, где есть генеологические изыскания побочного сына поэта — Ореста Высотского. Он, как и его отец и брат (Лев Гумилёв), побывал в питерских «Крестах» (сидел и в других советских тюрьмах, о чём есть в музее соответствующие материалы и, конечно, он был реабилитирован и участвовал, как и брат, в Отечественной войне). При обыске и изъятии у Смоляров во Владивостоке сочинений А.Солженицына офицеры КГБ «взяли почитать» и, конечно, не вернули четырёхтомник Гумилёва 1962 года (Вашингтон, Виктор Камкин, составители Г.Струве и Б.Филлипов — вдова последнего Евгения Жиглевич, могла бы, наверное, поведать много интересного об этом и других изданиях, осуществлённых этими зарубежными деятелями русской культуры).
Так вот в книге из собрания Ирины Смоляр «Николай Гумилёв. Жизнь поэта по материалам домашнего архива семьи Лукницких» о тифлисской жизни поэта сказано: «…Круг его интересов расширился: он увлёкся астрономией, стал брать уроки рисования, совершил массу прогулок в горы и на охоту, зачитывался Владимиром Соловьёвом, полюбил Некрасова, иногда посещал вечеринки с танцами…». Жизнь в Тифлисе много дала Гумилёву. Здесь он ещё больше полюбил природу, горы, прогулки. Приведу несколько строк из тифлисских стихов начинающего поэта. Он записал их в альбом для М.М.М.:
Люблю я чудный горный вид,
Остроконечные вершины,
Где лишний шаг грозит
Несвоевременной кончиной.
Николай Гумилёв с детства любил риск и опасности. Он не убоялся кавказской крутизны, африканских львов, стрел и пуль, а также немецких шрапнелей 1-ой мировой войны (прапорщик Гумилёв имел за храбрость два солдатских Георгиевских креста). А погиб он в 35 лет от неправедной большевитской пули по списку, как и миллионы его соотечественников только на 10-15-20 лет раньше их. И могилы-то у него нет, как и у его друга Мандельштама. Есть только предполагаемое место захоронения. Он предвидел такой исход своей «несвоевременной кончины»: «И умру я не в постели при нотариусе и враче…».
Можно сказать о том же и словами почитаемого им Пушкина:
Не в наследственной берлоге,
Не средь отческих могил,
На большой мне, знать, дороге
Умереть Господь сулил.
В Вашингтонский музей русской поэзии продолжают поступать новые материалы, и я надеюсь, что нас ждут новые находки, открытия и встречи.
7 апреля в музее вечер к 115-летию замечательного русского поэта Серебряного века Николая Степановича Гумилёва.
В ноябре прошлого года родной племянник тифлисских друзей Гумилёва Котэ Кереселидзе снял на основе материалов музея фильм-импровизацию. Рабочее название фильма «Гумилёв и Грузия в Вашингтонском музее русской поэзии» (монтаж Виктора Слоквенко). Спонсор фильма и участница съёмки Лали Конлан-Шиукашвили повезла его в Тбилиси…
Uli Zislin
12510 Veirs Mill Rd. #204.
Rockville. MD 20853
Tel. 301/942-2728
Fax. 509/693-0693
E-mail: museum@zislin.com
Web site: http://www.museum.zislin.com
Ты к дружбе с каждым
встречным не стремись
И тайн не поверяй кому попало…
Авиценна
Всё время схватывая нить
Судеб, событий,
Жить, думать, чувствовать, любить,
Свершать открытья.
Борис Пастернак
Жизнь, безусловно, — отличный учитель,
но уж слишком дорого берёт за свои уроки.
Константин Кереселидзе
Однажды, будучи в гостях в доме математика Льва Сироты, я от нечего делать стал просматривать подборку его книг из русской поэзии. Гумилёв был представлен здесь тбилисским изданием 1988 года, которое в то время отсутствовало в собрании моего литературно-музыкального музея (недавно в Нью-Йорке мне эту книгу подарил бывший главный редактор тбилисского издатательства «Мерани» Ушанги Рижинашвили). Составитель книги В. К. Лукницкая — вдова первого биографа Н. С. Гумилёва Павла Николаевича Лукницкого. Свою работу он начал ещё в студенческие годы (где-то в 1923-1924 гг). Тема была предложена ему в Петербургском университете и благославлена друзьями Гумилёва и Ахматовой известными переводчиками поэзии и историками культуры М. Л. Лозинским и В. К. Шилейко. К 1929 году, когда работа была практически прервана, Лукницкий собрал огромный материал по Гумилёву, но опубликовать его в России было совершенно невозможно многие и многие годы, т.к. поэт был запрещен, и даже за хранение его портрета люди подвергались аресту. Однако, в семье Лукницких сохранили весь «гумилёвский» архив». Часть материалов этого архива Вера Лукницкая, рассказ которой о нём мне посчастливилось однажды слышать в Московском музее музыкальной культуры им. М. И. Глинки, включила в книгу, которую я держал в руках.
И вот, не спеша перелистывая эту книгу, обнаруживаю, что Николай Гумилёв, живя в 1900-1903 годах в Тифлисе (!) дружил с братьями Кереселидзе (!).
Эти два восклицательных знака требуют специалного пояснения: в них заключена интрига данного повествования.
Сначала о Тифлисе. Как же житель Царского Села и Петербурга попал в Тифлис?
В конце 19-го — начале 20-го веков в среде российской интеллигенции свирепствовал туберкулёз, или, как тогда говорили, чахотка. Эта беда коснулась, например, семей Ахматовой, Цветаевой, Эфронов. Обнаружились симптоны этой болезни и у Дмитрия Гумилёва, старшего брата будущего поэта.
Врачи порекомендовали переехать на юг. Отец семейства, корабелный врач в отставке (служил в своё время на судах «Император Николай 1», «Князь Пожарский», «Варяг»), выбрал Тифлис. Были проданы дом в Царском Селе и усадьба в Поповке. (По словам Ахматовой Гумилёв вспоминал Поповку в таких строкаx: «Цветы, что я рвал ребёнком/ В зелёном драконьем болоте,/ Живые, на стебле тонком,/О, где вы теперь цветёте?).
В Тифлисе поселились в 1900 году в доме Мирзоева в Сололаках, на Сергиевской улице. Братья сначала поступили учиться во 2-ю Тифлисскую гимназию и очень скоро перешли в 1-ю, как самую лучшую в городе. Эта гимназия располагалась на Головинском проспекте (ныне проспект Руставели).
Лукницкий пишет об этом времени: «В гимназии у Гумилёва появились за полгода друзья — братья Кереселидзе».
У нас в эрии Большого Вашингтона живёт очень милый человек Константин Кереселидзе, с которым мы уже несколько лет состоим в добрых отношениях. Он потомственный грузинский кинорежиссёр, Заслуженный деятель искусств, автор 62 фильмов (для меня особенно важно и то, что он снял на видеоплёнку одно из первых моих выступлений в Америке, а сегодня их более 200). Константин известен в Грузии и как джазовый гитарист.
Звоню ему по телефону, читаю слова Лукницкого о братьях Кереселидзе и спрашиваю, как это понимать? В ответ слышу: «Да это же мои дяди, Ванечка и Давид, родные братья моего отца! У меня есть их гимназические фотографии». Ещё и ещё раз звоню Котэ (так официально его звали в Грузии, так любовно его зовут здесь друзья), еду к нему, распрашиваю, беру и записываю на пленку интервью, фотографирую, рассматриваю его семейный и творческий архивы…
Моему удивлению и восхищению нет предела. Впору писать книгу под названием «Сага о Кереселидзе». Судите сами.
Прадед Иванэ Кереселидзе — зачинатель грузинского театра и журналистики, друг писателя Александра Дюма, поэта Александра Чавчавадзе (и его дочерей, особенно Нино, вдовы А.Грибоедова), а также художника Григория Гагарина (он расписал Тбилисский оперный театр и несколько храмов).
Прабабка Нино Узнадзе — первая грузинская актриса.
Дед Георгий — штабс-генерал российской армии, отец троих сыновей и двоих дочерей. Старшие сыновья Иванэ и Давид как раз учились в 1-й Тифлисской мужской гимназии одновременно с братьми Гумилёвыми (кстати будущий генерал тоже учился и окончил эту гимназию, а его отец знаменитый Иванэ Кереселидзе преподавал в ней русский язык и литературу — он же переводил на грузинский язык Пушкина, Лермонтова, Грибоедова; конечно же, младший его внук Георгий, отец Котэ, известный грузинский режиссёр, Заслуженный деятель искусств — тоже учился здесь). Старший сын генерала друг Коли Гумилёва, погиб, как и поэт, от рук большевиков в 1921году. Иванэ был кадетом российской армии и вместе с товарищами оказал сопротивление 11-ой армии Ордженикидзе. Кадеты были расстрелены в г.Гори прямо в товарном вагоне. Давид, тоже кадет, как-то спасся тогда. В 1937 г. его всё же арестовали, однако, быстро выпустили (такое тоже бывало). Позже он погиб в автомобильной катастрофе. Сестре Екатерине не удалось избежать сталинско-бериевской мясорубки. При возвращении из лагеря, встречающие на вокзале родственники и друзья не узнали её, едва не пройдя мимо когда-то цветущей обоятельной женщины. Так она изменилась за 15 каторжных лет…
Вообще семья Кереселидзе подверглась коммунистами гонениям: у них был отобран дом предков и имущество. О предках нельзя было даже вспоминать вслух. В семье никогда не говорили о дружбе братьев Кереселидзе с Гумилёвым — это было небезопасно. Котэ узнал от отца об этом уже в зрелом возрасте. Теперь же об основателе династии Иванэ Кереселидзе написаны книги, есть специальная экспозиция в Литературном музее Грузии и улица его имени в Тбилиси, а его правнук Котэ Кереселидзе сделал о нем в 1990 году документальный фильм, копию которого вместе с многими другими материалами он подарил Вашингтонскому музею русской поэзии.
По Лукницкому, Николай Гумилёв в Тифлисе, кроме братьев Кереселидзе, «дружил с гимназистами — Борцовым, Борисом и Георгием Легранами, Крамелашвили, Глубоковским». Ему импонировало, что они, как он говорил, — «пылкие,дикие». О них известно мало. Разве что о том, что Коля однажды жил у Борцова, а Борис Легран, поклонник Ницше и Шопенгауэра, увлекавшийся политикой, давал читать своему другу «Капитал» Карла Маркса ( позже Легран был послом РСФСР в Республике Грузия, опекал и подкармливал друга Гумилёва — Осипа Мандельштама в бытность его пребывания в Тифлисе; здесь же Легран в сентябре 1921 года сообщил Мандельштаму о расстреле Гумилёва 25 августа). Однако, приобщить Гумилёва к политике не удалось. Она была и осталась чужда ему. По словам Ахматовой, он совсем не разбирался в политике. Его стихией была поэзия. Может быть, по этой причине учился он неважно: не раз оставался на второй год и получал переэкзаменовки. Да и окончил он гимназию чуть ли не в 20 лет (уже в Царском Селе). Широко известна фотография Гумилёва, гимназиста-старшеклассника.
По его словам, стихи он начал писать с 12 лет, а в 16 лет состоялась первая публикация. Это произошло осенью 1902 года в газете «Тифлисский листок». Коля очень гордился этим и, как вспоминала жена его брата, с восторгом сообщил об этом отцу, который не очень приветствовал его поэтические упражнения.
В Тифлисе Гумилёв, гимназист 4-6 классов, несколько раз влюблялся, о чём писал горькие стихи. Их он вписывал в девичьи альбомы.
Одно из его безответных увлечений — гимназистка Маша Маркс. Уезжая в 1903 году из Тифлиса, он подарил ей рукописный альбом своих стихов. На первой странице альбома выписано его рукой стихотворение, опубликованное в «Тифлисском листке» — «Я в лес бежал из городов». Здесь же стихи разочарованного влюблённого юноши. Например, на последней странице альбома он записал такое:
М.М.М.
Я песни слагаю во славу твою
Затем, что тебя я безумно люблю,
Затем, что меня ты не любишь,
Я вечно страдаю и вечно грущу,
Но, друг мой прекрасный, тебе я прощу
За то, что меня ты погубишь…
Об этом Гумилёвском альбоме надо сказать отдельно. Здесь есть своя «история».
Примерно во время моего знакомства с архивом семьи Кереселидзе я получил для моего музея от моих московских друзей супругов Васильевых (Анастасия Ивановна Цветаева их дружески называла коротко: «Глебы») их публикацию в журнале «Грани» — «История тифлисского альбома Николая Гумилёва» (прямо-таки «на ловца и зверь бежит»). Глеб Казимирович Васильев, страстный любитель и знаток творчества Гумилёва, обнаружил у потомков Маши Маркс тот самый альбом и передал его от их имени в «Пушкинский Дом» (кстати в издании «Мерани», которое упомянуто в начале статьи, есть соответствующая ссылка на этот альбом). Недавно Васильевы прислали мне ксерокопию зтого альбома и фотографию Марии Михайловны Маркс, т.е. М.М.М.. Она дожила до глубокой старости и, несмотря на бурную жизнь (участие в 1-ой Мировой войне в качестве врача, страстное увлечение театром с бесчисленными гастролями, огромная семья — три дочери ), сохранила альбом и помнила Гумилёва. Её дед крупный тифлисский меценат много сделал для русского искусства. Страстный театрал он вложил все свои немалые средства в строительство в Тифлисе первого городского русского театра, собрал труппу, открыл первый сезон.
Усилиями таких людей, как меценат М. Маркс, просветитель И. Кереселидзе и художник Г.Гагарин, — Тифлис стал постепенно крупнейшим культурным центром Российской империи, притягивающим к себе актёров, художников, музыкантов, писателей. Он остался таковым и впоследствии.
Русская поэзия здесь тоже была представлена достойно: объединения, публикации, рецензии, вечера поэзии. Например, осенью 1919 года в Тифлисской консерватории выступали Эренбург и Мандельштам. Тогда же Мандельштам выступил и в тифлисском «Цехе поэтов», созданным по образцу гумилёвского объединения «Цех поэтов» в Петрограде. Тифлисский «Цех» опекал Сергей Городецкий, соавтор Гумилёва по созданию нового течения в русской поэзии Серебряного века — акмеизма, у которого было три теоретика: Гумилёв, Городецкий и Мандельштам.
Недавно в музее произошла очередная удивительная встреча. На празднование 110-летия О.Мандельштама сюда пришла бывшая жительница Владивостока Ирина Смоляр (из окна её владивостокской квартиры было видно место, где располагался лагерь у Второй речки, место гибели Мандельштама). Она и её родители — страстные любители Гумилёва. У них неплохое собрание книг и иллюстраций, которые были предоставлены в моё распоряжение. И среди них более полный, чем у меня сейчас, Лукницкий опять в изложении его вдовы, а также кишинёвское издание Гумилёва, где есть генеологические изыскания побочного сына поэта — Ореста Высотского. Он, как и его отец и брат (Лев Гумилёв), побывал в питерских «Крестах» (сидел и в других советских тюрьмах, о чём есть в музее соответствующие материалы и, конечно, он был реабилитирован и участвовал, как и брат, в Отечественной войне). При обыске и изъятии у Смоляров во Владивостоке сочинений А.Солженицына офицеры КГБ «взяли почитать» и, конечно, не вернули четырёхтомник Гумилёва 1962 года (Вашингтон, Виктор Камкин, составители Г.Струве и Б.Филлипов — вдова последнего Евгения Жиглевич, могла бы, наверное, поведать много интересного об этом и других изданиях, осуществлённых этими зарубежными деятелями русской культуры).
Так вот в книге из собрания Ирины Смоляр «Николай Гумилёв. Жизнь поэта по материалам домашнего архива семьи Лукницких» о тифлисской жизни поэта сказано: «…Круг его интересов расширился: он увлёкся астрономией, стал брать уроки рисования, совершил массу прогулок в горы и на охоту, зачитывался Владимиром Соловьёвом, полюбил Некрасова, иногда посещал вечеринки с танцами…». Жизнь в Тифлисе много дала Гумилёву. Здесь он ещё больше полюбил природу, горы, прогулки. Приведу несколько строк из тифлисских стихов начинающего поэта. Он записал их в альбом для М.М.М.:
Люблю я чудный горный вид,
Остроконечные вершины,
Где лишний шаг грозит
Несвоевременной кончиной.
Николай Гумилёв с детства любил риск и опасности. Он не убоялся кавказской крутизны, африканских львов, стрел и пуль, а также немецких шрапнелей 1-ой мировой войны (прапорщик Гумилёв имел за храбрость два солдатских Георгиевских креста). А погиб он в 35 лет от неправедной большевитской пули по списку, как и миллионы его соотечественников только на 10-15-20 лет раньше их. И могилы-то у него нет, как и у его друга Мандельштама. Есть только предполагаемое место захоронения. Он предвидел такой исход своей «несвоевременной кончины»: «И умру я не в постели при нотариусе и враче…».
Можно сказать о том же и словами почитаемого им Пушкина:
Не в наследственной берлоге,
Не средь отческих могил,
На большой мне, знать, дороге
Умереть Господь сулил.
В Вашингтонский музей русской поэзии продолжают поступать новые материалы, и я надеюсь, что нас ждут новые находки, открытия и встречи.
7 апреля в музее вечер к 115-летию замечательного русского поэта Серебряного века Николая Степановича Гумилёва.
В ноябре прошлого года родной племянник тифлисских друзей Гумилёва Котэ Кереселидзе снял на основе материалов музея фильм-импровизацию. Рабочее название фильма «Гумилёв и Грузия в Вашингтонском музее русской поэзии» (монтаж Виктора Слоквенко). Спонсор фильма и участница съёмки Лали Конлан-Шиукашвили повезла его в Тбилиси…
Uli Zislin
12510 Veirs Mill Rd. #204.
Rockville. MD 20853
Tel. 301/942-2728
Fax. 509/693-0693
E-mail: museum@zislin.com
Web site: http://www.museum.zislin.com
No comments:
Post a Comment