ქართველების ბრწყინვალე სიძე გრიბოედოვს უნდოდა ამიერკავკასიის და არა
მარტო ამიერკავკასიის მეფობა და ფადიშახობა, აი ამისგან გადაარჩინეს
საქართველო მოძმე ირანელებმა, მაგრამ არანაკლებ დიდ მერეჟკოვსკისაც დიდად
სძულდა გრიბოედოვი.
"თითქმის დარწმუნებული ვარ იმაში რომ ჭეშმარიტი შემოქმედი უჯიშო უნდა იყოს", ამბობდა გრიბოედოვი.
მომავალი კლასიკოსი ხანდახან სულ წვრილმან ხულიგნობებს სჩადიოდა. ასე მაგალითად, თეატრში ის ტაშის დაკვრის მაგივრად ის მის წინ მჯდომ მელოტ კაცს მელოტზე უტყაპუნებდა.
ა.მ. სკაბიჩევსკის თქმით ეს უსაქციელობა რატომღაც ძალიან მოსწონდათ ქალებს და გრიბოედოვს არ დაკლებია რომანული თავგადასავლები მაღალ და თეატრალურ საზოგადოებებში.
კიდევ ღრუბელი-შერემეტიევისა და ზავადოვსკის დუელი სახელგანთქმული მოცეკვავე ისტომინას გამო //ამ სკიუჟეტის განვითარება სურდა პუშკინს. იხ. მისი მონახაზი «Les deux danseuses"//. ბოროტი ენების თქმით გრიბოედოვი აქეზებდა ერთმანეთის წინააღმდეგ მეტოქეებს რომლებიც უკვე მზად იყვნენ შერიგებისთვის. შეიძლება ჭორიც იყოს.
მაგრამ მეორეს მხრივ ზნე-ჩვეულებები საერთოდ ცინიკური იყო. დანამდვილებით ცნობილია რომ იმავე დუელზე სეკუნდანტმა კავერინმა დაინახა დაღუპული მეგობარი და გულგრილად თქვა "აი შენ, ვასია, თალგამიც".
გრიბოედოვის ქცევა ბევრად უფრო რბილი იყო, მაგრამ მან იგრძნო ცხოვრების წესის სამუდამოდ და მკვეთრად შეცვლის აუცილებლობა.
1818 წელს მან დასტოვა პეტერბურგი და გახდა სპარსეთის საქმეებში რწმუნებულის მდივანი.
"ახ სპარსეთი! სულელური მიწა" - წამოიძახა მან გაბრაზებულმა.
ნეტა რამდენი წლის იყო, ერთია თუ დაიბადა 1795 წელს, მეორეა თუ დაიბადა 1790 წელს...
სპარსეთში გრიბოედოვი დაკავებული იყო რუს ტყვეთა გამოხსნით. მას ერთხელ დაესიზმრა რომ ის მეგობრებს უკითხავს თავის ახალ კომედიას. ძლივს გაღვიძებულმა, მან ჩაიწერა სიზმარში ნანახი. ეს იყო "ვაი ჭუისაგან" - მისი გეგმა და პირველი სცენები.
ბლოკის თქმით ესაა ყველაზე გენიალური რუსული, მაგრამ დიდად შემთხვევითი დრამა და ის დაიბადა ზღაპრულ ატმოსფეროში, დაბოღმილი და გამწარებული ,უსისცოცხლო და უძრავი სახის მქონე პეტერბურგელი მოხელის სულში . ამას გარდა ამ შხამიანად გამასხრების მოყვარულმა სკეპტიკოსმა ეს ყველაზე გენიალური რუსული დრამა ნახა სიზმარში.
შემდეგ იყო სამსახური კავკასიის კორპუსის სარდალი გენერალი ერმოლოვის შტატში.
ერმოლოვს ძალიან უყვარდა დიდად ახირებული გრიბოედოვი. ერმოლოვის თქმით ეს მექალთანე ამის მიუხედავად შესანიშნავი ადამიანია.
მან აპატია საყვარელ გრიბოედოვს დუელი იაკუბოვიჩთან, აპატია კიუხელბეკერის წაქეზება დუელისკენ. კიდევ ბევრი საძაგლობა აპატია გრიბოედოვს ერმოლოვმა.
ჩეჩნეთისკენ, ჩეჩნეთისკენ!!!
იმპერია აფართოებდა საზღვრებს,უკვე მერვე წელი გრძელდებოდა კავკასიის ომი." ხაჯი მურატამდე" ჯერ კიდევ ბევრი რამე უნდა მომხდარიყო.
ეხლა კი ადამიანებს ხიბლავდა იმპერიული რომანტიკა!
" ჩინოვნიკი რომ აღარ ვიყო ჩავდივარ ჩეჩნეთში. ალეკსეი პეტროვიჩს არ ვუნდოდი მაგრამ მე ავეკიდე. ეს ეხლა ცოტა მართობს,მთის და ტყის თავისუფლების ბრძოლა დოლის რაცარუხა განათლებასთან,კონგრევთა მოქმედება ჩამოვახრჩობთ და შევიწყალებთ და ვაფურთხებთ ისტორიას, წერდა გრიბოედოვი თავის მეგობარ სტეპან ბეგიჩევს 1825 წლის 7 დეკემბერს, ჩეჩნეთში,ჩეჩნეთში!" ხიბლი რა თქმა უნდა არ მომსპარა. კავკასიაში ალეკსეი პეტროვიჩ ერმოლოვის სახელით კიდევ დიდხანს აშინებდნენ. სწორედ ამ ერმოლოვმა ბრძანა: "ჩეჩნები უსაშველოდ უზრდელი ხალხია,მათ ვერ აღზრდი,შეიძლება მხოლოდ მათი მოსპობა !"
გრიბოედოვის წერილის პასაჟი კი არის რუსული კოლონიალური აზროვნების სიმწიფის პერიოდის აბსოლუტური ნიმუში. განსაკუთრებით შთამბეჭდავია იდუმალი სიტყვები "ვაფურთხებთ ისტორიას."..
გრიბოედოვი და დეკაბრისტები
1825 წლის დეკემბერში პეტერბურგში მოხდა აჯანყება. 1826 წლის 23 იანვარს კი სიმაგრეში გროზნაია ჩავიდა ფელდეგერი რომელსაც ნაბრძანები ჰქონდა გრიბოედოვის დაპატიმრება. ოდესღაც პოლიტიკური წრის მონაწილემ და ამიტომ გადასახლებულმა ერმოლოვმა გააფრთხილა გრიბოედოვი და მან მოსპო ქაღალდები რომლებსაც შეეძლოთ მისთვის ცხოვრების გართულება.
გრიბოედოვი იცნობდა დეკაბრისტებს, მაგრამ თვითონ დეკაბრისტი არ ყოფილა. მისი სახელგანთქმული ფრაზა იყო "ას პრაპორშჩიკს უნდა რუსეთის მთელი სახელმწიფო წყობის შეცვლა."
გრიბოედოვი არ ჩამოუხრჩვიათ, პირიქით, სრულიად გაამართლეს. დაკითხვებზე ის აჩვენებდა თავის კომედიას რომლის მეოთხე მოქმედებაში კომიკურადაა გამოყვანილი უსაიდუმლოესი კავშირის წევრი რეპეტილოვი. მის ბედზე თითქოს დადებითად იმოქმედა მისმა დუელმა იაკუბოვიჩთან რომელიც შეთქმულთა შორის აღმოჩნდა.
ივნისში დრამატურგი გაანთავისუფლეს. ის მიიღო და ნადვორნი სოვეტნიკის ჩინით დააჯილდოვა თვითონ იმპერატორმა ნიკოლაი პავლოვიჩმა.
და გრიბოედოვი დაბრუნდა კავკასიაში.
უკანასკნელი ხვეული
Он рвался в Чечню
Образ Грибоедова долго бередил душу обитателей российского Парнаса. Дмитрий Мережковский, например, испытывал столь сильную неприязнь к этой фигуре, что не нашёл ничего лучшего, как «удвоить» её в романе «Александр Первый». Там присутствует Грибоедов как историческое лицо и похожий на него до неприличия князь Валерьян Голицын, который признаётся: «А я не люблю Грибоедова. Иные — ножом, иные — петлёй, а он смехом себя убивает. Я, говорят, на него похож. Не дай бог! Неужели и у меня такой же смех — точно мёртвые кости из мешка сыплются?.. Может быть, я не люблю его потому, что себя не люблю, боюсь его как двойника своего».
Чуткий Блок ощущал, как «художественное волнение» Грибоедова переходит в «безумную тревогу». Он считал Чацкого демоническою личностью и переносил это на автора. Смотря что понимать под демонизмом, конечно... Но то, что (вопреки школьным представлениям) Чацкий никакая не жертва, а довольно злобный психопат, — это факт.«Случилось ли, чтоб вы, смеясь? или в печали? ошибкою? добро о ком-нибудь сказали? Хоть не теперь, а в детстве, может быть?» — спрашивает София Павловна.
Сам же Грибоедов был чрезвычайно обаятельным человеком — его любили не только женщины, но и друзья. Он, надо сказать, платил им тем же — цену дружбе он знал. «Я дружбу пел... когда струнам касался, / Твой гений над главой моей парил… («А.О<доевскому>», 1826—1828). «Ты, мой друг, поселил во мне или, лучше сказать, развернул свойства, любовь к добру…» — писал он Степану Бегичеву.
И приводящая кого-то в недоумение дружба с Фаддеем Булгариным тоже была
настоящей. А то, что Грибоедов наставил другу рога, придумал Тынянов
(хотя Леночка, жена Булгарина, и была из бывших проституток).
«Его меланхолический характер, его озлобленный ум, его добродушие — самые слабости и пороки, неизбежные спутники человечества, всё в нём было необыкновенно привлекательно», — сказано в апокрифическом «Путешествии в Арзрум». Пушкин, кстати, считал, что Грибоедов умён, а его Чацкий — дурак.
Следствие пылких страстей
«Жизнь Грибоедова была затемнена некоторыми облаками: следствие пылких страстей и могучих обстоятельств», — писал Пушкин. Да, странная была у него жизнь, и повадки порой странные. Но если вдуматься — не более странные, чем у какого-нибудь другого русского барина-дворянина, допустим у Лунина или у Толстого-Американца. Все они чудили.
Великолепное образование (три факультета!), знание языков, желание служить на благо отечества и непременные (джон-ленноновские) очки вовсе не мешали Грибоедову предаваться довольно экстравагантным (если не сказать диким) забавам — это называлось тогда эпикурейством. Так, во время службы в Брест-Литовске гусар Грибоедов был обойдён приглашением на бал. В отместку он въехал в залу на лошади. Было очень весело. В другой раз, в том же Брест-Литовске, залез шутки ради на хоры костёла, увидел ноты на органе, сел и начал играть — он был великолепным музыкантом. Играл он так замечательно, что прихожане, внимая божественным звукам (кажется, это была Passion's Music), замерли в благоговении, не решаясь даже вздохнуть. И когда музыка достигла уже самых невероятных высот и душа вот-вот должна была увидеть Бога, органист врезал хулиганскую «Камаринскую»... Здесь всё примечательно: и способность подняться в сферы горние, и желание сверзиться с высоты вниз.
Интересно, что рос и воспитывался он под жесточайшим контролем. Даже в университет его сопровождал гувернёр — дабы юноша не подвергся дурным влияниям. Правда, с семьёй у него были сложные отношения: безвольный отец, деспотичная и вздорная мать, третировавшая сына, да ещё дядя, с которого он списал Фамусова. «Я почти уверен, что истинный художник должен быть человек безродный», — говорил он.
Порой он хулиганил совсем уж по-мелкому: мог, например, в театре вместо аплодисментов похлопать по лысой голове сидевшего пред ним зрителя. Почему-то «подобное поведение обеспечивало ему успех среди женщин и великосветских, и сценических, и романические приключения в это время у него не переводились» (А.М. Скабичевский).
Ещё облако — дуэль Шереметьева и Завадовского из-за знаменитой танцовщицы Истоминой (сюжет этот хотел развить Пушкин. См. его набросок «Les deux danseuses»). Злые языки утверждали, что Грибоедов подначивал соперников, которые уже были готовы помириться. Может, и сплетня.
Но с другой стороны, нравы вообще были цинические. Доподлинно известно, что на той же дуэли Каверин, секундант Шереметьева, увидев друга убитым, хладнокровно произнёс: «Вот тебе, Вася, и репка».
И хотя вариант поведения Грибоедова был куда мягче, «он почувствовал необходимость расчесться единожды навсегда со своею молодостью и круто поворотить свою жизнь» («Путешествие в Арзрум»). В августе 1818 года он оставил Петербург, поступив на службу секретарём при поверенном в делах Персии. «Ах, Персия! дурацкая земля!» — воскликнул он в сердцах (так оно и оказалось в конечном итоге). Остаётся открытым вопрос: сколько ему тогда было лет? Одно дело, если родился он в 1795-м, другое — если в 1790-м…
В Персии он занимался вызволением русских пленных. Там же ему приснился сон: будто он читает в кругу друзей свою новую комедию. Проснувшись, он записал то, что ему приснилось, — это был план и первые сцены «Горя от ума». «Горе от ума», — писал Блок, — гениальнейшая русская драма, но как поразительно случайна она! <…> И родилась она в какой-то сказочной обстановке… в мозгу петербургского чиновника с лермонтовской злостью и желчью в душе и лицом неподвижным, в котором «жизни нет»; мало этого: неласковый человек с лицом холодным и тонким, ядовитый насмешник и скептик — увидел «Горе от ума» во сне».
Потом была служба в штате генерала Ермолова, командующего Кавказским корпусом. Ермолов, надо сказать, любил Грибоедова как родного, хотя тот и доставлял ему немало хлопот. «Повеса, — говорил генерал, — но со всем тем прекрасный человек». Он простил любимцу дуэль с Якубовичем, простил подстрекательство к дуэли Кюхельбекера. И много чего ещё простил.
В Чечню! В Чечню!
Империя расширяла границы, восьмой год шла Кавказская война. До «Хаджи-Мурата» должно было произойти ещё много чего. А пока в воздухе витало жестокое обаяние имперской романтики! «Чтобы больше не иовничать, пускаюсь в Чечню, А /лексей/ П/етрович/ не хотел, но я сам ему навязался. — Теперь это меня несколько занимает, борьба горной и лесной свободы с барабанным просвещением, действие конгревов; будем вешать и прощать и плюём на историю, — писал Грибоедов своему другу Степану Бегичеву 7 декабря 1825 года. — Имя Е/рмолова/ ещё ужасает; дай Бог, чтобы это очарование не разрушилось. В Чечню! В Чечню!»
Очарование, конечно, не разрушилось — на Кавказе именем Алексея Петровича Ермолова детей пугали ещё очень долго (это он сказал: «Чеченцы — народ, перевоспитанию не поддающийся. Только уничтожению»). А пассаж из письма Грибоедова являет собой абсолютный образчик русского колониального мышления в самом его расцвете, особенно впечатляют загадочные слова «плюём на историю». И тут же, в стихах, такое искреннее, такое глубокое проникновение колонизатора в душу колонизируемых:
Живы в нас отцов обряды,
Кровь их буйная жива.
Та же в небе синева,
Те же льдяные громады,
Те же с рёвом водопады.
Та же дикость, красота
По ущельям разлита!
Наши — камни; наши — кручи!
Русь! зачем воюешь ты
Вековые высоты?
Досягнёшь ли?
— Вон над тучей —
Двувершинный и могучий
Режется из облаков
Над главой твоих полков.
Грибоедов и декабристы
В декабре 1825-го в Петербурге случилось восстание. А 23 января 1826 года в крепость Грозную приехал фельдъегерь с приказом арестовать Грибоедова. Предупреждённый Ермоловым (когда-то тот участвовал в политическом кружке и был за это отправлен в ссылку), Грибоедов успел уничтожить бумаги, которые могли повредить ему.
Он был знаком с декабристами, но сам декабристом не был: его знаменитый bon mot — «Сто человек прапорщиков хотят изменить весь государственный быт России». Он был сам по себе, но на него показали («...Специфическое для декабристов рыцарство… сослужило им плохую службу в трагических условиях следствия и неожиданно обернулось нестойкостью», — писал Юрий Лотман.)
Первым, кто навестил Грибоедова на петербургской гауптвахте, был верный Фаддей Булгарин. Он носил другу передачи, исполнял все его поручения, хлопотал за него перед важными лицами. Притом Булгарин (находившийся на свободе) нервничал и время от времени впадал в панику. А Грибоедов (сидевший под арестом) его успокаивал. Самая великолепная его фраза — в одной из записок Булгарину с гауптвахты: «Сделай одолжение — не пугайся. Бояться людей — значит баловать их».
А ещё он писал стихи:
По духу времени и вкусу
Он ненавидел слово «раб»,
За то попался в главный штаб
И был притянут к Иисусу...
Ему не свято ничего —
Он враг царю... он друг сестрицын.
Уж не повесят ли его,
Скажите правду, князь Голицын?..
Грибоедова не повесили, напротив — полностью оправдали. На допросах он ссылался на свою комедию, в четвёртом действии которой был комически изображён член Секретнейшего союза Репетилов. Вроде бы положительно повлияло на его судьбу и то, что он стрелялся с Якубовичем, оказавшимся в рядах заговорщиков. В июне драматурга освободили, его принял сам император Николай Павлович и наградил чином надворного советника. И Грибоедов вернулся на Кавказ.
Последний виток
На место Ермолова был назначен генерал Паскевич, состоявший с Грибоедовым в родстве. В этом, конечно, была определённая двусмысленность, которая смущала его друзей: им казалось, что Грибоедов предаёт и Ермолова, и свои идеалы. Так, Денис Давыдов писал потом: «Грибоедов, терзаемый под конец своей жизни бесом честолюбия, затушил в сердце своём чувство признательности к лицам, не могшим быть ему более полезными, но зато он не пренебрёг никакими средствами для приобретения полного благоволения особ, кои получили возможность доставить ему средства к удовлетворению его честолюбия; это не мешало ему, посещая наш круг, строго судить о своих новых благодетелях <...> я, к сожалению, должен был лично удостовериться в том, что душевные свойства Грибоедова далеко не соответствовали его блистательным умственным способностям». Наверное, не совсем справедливо, но какие-то основания к этому были.
Так или иначе, служил Грибоедов честно: храбро воевал, внёс свой вклад в
заключение Туркманчайского мира, завершающего русско-персидскую войну и
выгодного для России. В марте 1828 года ему поручили доставить договор о
мире в столицу. Он получил чин статского советника, орден Святой Анны,
украшенный алмазами, и четыре тысячи червонцев. И вскоре был назначен
министром-резидентом в Персию.
По дороге к месту службы он успел заехать в Тифлис и жениться (первый раз в жизни!) на юной Нине Чавчавадзе. Счастье, однако, омрачил дурной знак: Грибоедов заболел лихорадкой и в припадке болезни потерял одно обручальное кольцо. Его одолевали предчувствия. «Не оставляй костей моих в Персии; если умру там, похорони меня в Тифлисе, в монастыре Святого Давида», — просил он жену.
В Тегеране всё складывалось нехорошо. Отчасти в этом был виноват сам Грибоедов: на приёмах у шаха он вёл себя слишком развязно — не соблюдал этикета, позволял себе сидеть перед правителем, затягивать время аудиенции и т.д. Но главное — он укрыл в русском посольстве евнуха гарема шаха, армянина Мирзу-Якуба и двух наложниц-армянок. Что было воспринято как невероятное оскорбление местных обычаев.
Толпа, подогреваемая людьми шаха и (возможно) англичанами, разгромила посольство. Тело Грибоедова было опознано по мизинцу, простреленному во время дуэли с Якубовичем.
…Его всю жизнь мучили сомнения: умеет ли писать? Может быть, замахиваясь на крупную форму — вроде романтической трагедии «Грузинские ночи» — он, влекомый успехом «Горя от ума», совершал ошибку. Может быть, ему стоило бы сосредоточиться на малых стихотворных жанрах.
А ещё он составил весьма толковый «Проект учреждения Российской Закавказской компании». Проект исходил из обоюдных интересов России и Закавказья — и не был принят во внимание.
დიდ რუს ინტელექტუალს, დიპლომატს დაქართველთა სახელოვან სიძე გრიბოედოვს ბოდიში მაგრამ მეფობაც უნდოდა !!!!
Суть дела в том, что в 1828 году Грибоедов выступил перед начальством с проектом образования в Закавказье фактического автономоного государства наподобие владений Ост-Индской компании в Индии. "Завказская компания", как эта штука называлась, должна была получить от государства 120 тыс. десятин свободной пахотной земли, все казенные садовые земли в Закавказье, целый ряд монополий (в том числе на использование всех новых видов сырья, которые будут обнаружены в Закавказье, и на все имеющие быть открытыми новые способы обработки старого закавказского сырья), право свободного мореплавания и порт Батум (который надлежало еще завоевать у Турции) с правами порто-франко и в полной собственности компании (а не Империи). Например, предлагалось "право разведения и собирания некоторых произведений в диком состоянии в крае сем находящихся, употребление коих жителям края доселе неизвестно: дикой лен, каперсы и прочее, что должно быть определено с точностью по прошествии трех лет, право разведения и собирания в нынешнем грубом состоянии предоставить Компании наравне с жителями закавказскими, а извлечение из оных пользы, жителям края доселе неизвестной, предоставить Компании исключительно на 50 лет".
Сам проект и сведения о нем можно видеть по адресу:
http://az.lib.ru/g/griboedow_a_s/text_0
Суть дела в том, что в 1828 году Грибоедов выступил перед начальством с проектом образования в Закавказье фактического автономоного государства наподобие владений Ост-Индской компании в Индии. "Завказская компания", как эта штука называлась, должна была получить от государства 120 тыс. десятин свободной пахотной земли, все казенные садовые земли в Закавказье, целый ряд монополий (в том числе на использование всех новых видов сырья, которые будут обнаружены в Закавказье, и на все имеющие быть открытыми новые способы обработки старого закавказского сырья), право свободного мореплавания и порт Батум (который надлежало еще завоевать у Турции) с правами порто-франко и в полной собственности компании (а не Империи). Например, предлагалось "право разведения и собирания некоторых произведений в диком состоянии в крае сем находящихся, употребление коих жителям края доселе неизвестно: дикой лен, каперсы и прочее, что должно быть определено с точностью по прошествии трех лет, право разведения и собирания в нынешнем грубом состоянии предоставить Компании наравне с жителями закавказскими, а извлечение из оных пользы, жителям края доселе неизвестной, предоставить Компании исключительно на 50 лет".
Это, так сказать, территория. Население Грибоедов собирался комплектовать так: 1) предполагалось поселить на землях компании армян-переселенцев из Персии, имеющих по своему желанию вернуться в Россию по условиям будушего мира с Ираном; 2) Грибоедов просил о праве Компании покупать русских крепостных у их владельцев и переводить их на земли Компании; 3) масса самих закавказцев, желая получить доступ к видам хозяйства, ремесла и сырья, укрепленных в монополию Компании, вынуждена была бы коммендироваться в ее подданные, потому что только так могла бы этот самый доступ получить. Кроме того, население земель Компании и ее служащие освобождались от целого ряда податей и повинностей, что дополнительно стимулировало бы местное население переходить на земли и службу Компании.
Все лично свободные люди, поступавшие в распоряжение Компании, становились фактическими подданными Компании (а не Империи), сохраняя личную свободу. "Переселенные из Персии армянские семейства [предлагалось] представить в ведение Компании, на условиях какие между ими и Компаниею заключены будут". Русские крепостные, купленные компанией, получали личную свободу и освобождались от крепостной зависимости, однако становились "государственными крестьянами" Компании, обязанными работать на ее плантацих (на условиях, оговоренных Компанией) сроком 50 лет, то есть прикреплялись к Компании в целом и к труду, который та им опредеделяла; по прошествии 50 лет (т.е. около 1880 г.) они и их потомки полную свободу. Таким образом, Компания желала иметь государственно-феодально-зависимых работников, однако без ухудшения, а с улучшением их статуса: статус переселенных армян не ухудшался, а статус купленных крепостных в огромном масштабе улучшался: оставаясь "государственными крепостными" Компании, они получали все личные права, освобождались от многих (в частности, всех натуральных - подводной, постойной) государственных повинностей, а прикрепление их касалось только работы, а не досуга и жизни вообще: они были обязаны работать именно на плантациях Компании по ее указанию. Кроме того, их обязанности в отношении Компании (в частности, та самая работа на плантациях) должны были быть заранее регламентированы в особом "условии" заключавшемся при покупке и переселении крепостного между Компанией и ним; это радикально отличалось от помещичьей эксплуатации в России, регламентации не подлежавшей и ограниченной только аппетитами владельца и его страхом за свою жизнь (идея регламентации повинностей крепостных в пользу помещиков обсуждалась при Николае и тот с ужасом отказался, опасаясь реакции дворянства (" московский военный генерал-губернатор Д. В. Голицын... предложил Николаю I «прямо ограничить власть помещичью инвентарями», сделав их обязательными и «взяв в пример и основание известный указ Императора Павла об ограничении работ крестьян на помещиков тремя днями в неделю». Николай... ответил: «Я, конечно, самодержавный и самовластный, но на такую меру никогда не решусь, как не решусь и на то, чтоб приказать помещикам заключать договоры: это должно быть делом доброй их воли [...]"). Реальное положение, в которое попали бы сии крестьяне, стало потом предметом споров.
Компания располагала бы собственными войсками, а Президент Компании получал право объявлять от имени Компании войны и заключать мир. Кроме того, наместник имперских сил на Кавказе должен был войти в состав правления Компании и обеспечивать ее (по заранее выданной Империей привилегии) необходимой военной помощью, то есть Компания могла и Империю привлекать на свои войны!
Как вспоминает Мураьев, "Грибоедов... сделал проект о преобразовании всей Грузии, коей правление и все отрасли промышленности должны были принадлежать компании наподобие Восточной Индии. Сам главнокомандующий [Кавказом] и войска должны были быть подчинены велениям комитета от сей компании, в коем Грибоедов сам себя назначал директором, а главнокомандующего членом; вместе с сим предоставил он себе право объявлять соседственным народом войну, строить крепости, двигать войска и все дипломатические сношения с соседними державами. Все сие было изложено красноречивым и пламенным пером".
Заодно Компания учреждала собственное министерство просвещения, - ставила своей задачей устройство собственных школ и внедрение технических новшеств.
Короче говоря, Грибоедов вознамерился завести под своим началом автономное государство на образцовых началах просвещенного абсолютизма, с населением, находящимся по большей части в поземельной зависимости от этого государства, причем часть этого населения (те самые купленные в России крепостные) еще и была бы прикреплена к определенному труду на это государство. Классическая Вавилония Хаммурапи с авилумами и мушкенумами, только без рабов-вардумов. Каково пришлось бы населению в этом государстве, зависело бы только от самого государства и его правителей - как и во всяком государстве вообще. "Стартовые условия", во всяком случае, были много лучше имперских: с переселенцами Компания заключала договоры, а купленные крепостные сохраняли прикрепление к труду, но получали личные права и прочие свободы, то есть их статус сравнительно с российским при покупке их Компанией резко улучшался; об их 50-летнем прикреплении к труду на Компанию опять же заключаться с ними должны были условия (сам пункт о прикреплении был принудителен, но существенно то, что заключалось "условие", то есть регламентация их дальнейшей эксплуатации); кроме того, резко уменьшались государственные подати и повинности, лежавшие раньше на этих крепостных (помещичьи крепостные состояли в двух зависмостях: и работали на помещика, и наказывались и управлялись его личным произволом вне права, и несли подати и повиннности в пользу Империи, отчаянно завидуя крестьянам государственным; с переходом их в распоряжение Компании оная Компания как бы замещала для них помещика - то есть по первой своей зависимости они становились из частнозависимых государственно-зависимыми, - а объем податей и повинностей по второй зависимости резко снижался).
Генерал-интендант Кавказского корпуса Жуковский, давший на весь проект резко отрицательный отзыв, проливал крокодиловы слёзы о будущей участи этих самых русских крепостных, поступающих в распоряжение Компании:
"Без сумнения российских крестьян может Компания купить сколько угодно при нынешнем упадке в России цен на имения, в большом количестве задолжавшихся в банках неоплатно. Но какие виды для бедных крестьян российских. Плантации для растений колониальных не могут быть иначе как в самых нездоровых местах, откуда жители природные бегут в горы во время жаров летних. Европейцы в их колониях употребляют к таковым плантациям негров или ссылают преступников, а тут крестьяне российские должны будут служить вместо негров и преступников. Не говоря уже о человечестве, за которое вся Европа вступается теперь в запрещении торга неграми, не почувствует ли Россия оскудение в народонаселении, а с тем вместе в рекрутировании войск, в доходах казенных государственных и в содержании земских повинностей, в России, ибо смертность на плантациях будет непомерная, и она должна будет наполняться людьми русскими".
Цена этих слёз становится ясна из других мест того же отзыва Жуковского, где он пишет:
"[Проект Компании требует] поселяющимся на землях Компании иностранцам, нововодворяемым армянам и природным российским поселенцам [добровольным и купленным крепостным] предоставить навсегда в отношении казенных повинностей все права колонистов, а в отношении к Компании должны исполнять условия, при переселении заключенные с ними. Они освобождаются от постоя, дачи подвод и проч. И вообще не обязаны непосредственно к платежу каких-либо повинностей в казну.
На такие права кто не пожелает из России и из здешних мест переселиться в подданство Компании, с условиями какие компании будут угодны, когда свобода от обязанностей казне и службе общественной обещается?! Но кто же будет правительству российскому служить рекрутами, постоем, подводами и прочими повинностями, от коих подданные Компании освобождаются?"
Это пока о поселенцах из-за пределов Закавказья. А вот теперь тот же Жуковский пишет о свободных и крепостных закавказцах, поселяющихся на территории Компании:
"Относительно прочих поселенцев и крестьян приобретаемых в Грузии то платежу податей в казну поступает с них наравне с [российскими] помещичьими крестьянами, исключая земских повинностей, отправляемых не в натуре, но деньгами.
Таким образом и грузины и татары поспешат в подданство компании, чтобы освободиться от повинностей правительству".
И в конце суммарно: "...Права, выпрашиваемые подданным Компании, свобода от личных податей и земских повинностей, будут делать более счастливыми подданных Компании, нежели подданных правительства"!
Итак, бедное русское население будет мереть на плантациях со страшной силой, но при этом автор восклицает: "На такие права кто не пожелает из России и из здешних мест переселиться в подданство Компании, с условиями какие компании будут угодны" (включая то самое условие о 50-летнем прикреплении к плантациям) - и цена его слез касательно населения становится ясна. И в самом деле, в другом месте на слова Грибоедова "в нужде и недостатках всякого рода редко преуспевают добродетели" Жуковский возражает: "Видим диких и нагих лапландцев, по нашему понятию беднейших, а по ихнему довольных, и имеющих добродетели в высшей степени государственные, сколько понятия их достигают". И опять же становится ясна цена его рассуждению о бедных русских мужичках.
Тынянов этому рассуждению поверил - и зря. Никаких великих жертв от крепостных переселенцев не потребовалось бы, напротив. Компания должна была получить право покупать крестьян и переводить их к себе; это право и так имел любой помещик на новых землях. Но только от самой компании зависело, будет ли она покупать крестьян с разлучением семей, вопреки их твердому нежеланию переселяться и пр., и можно не сомневаться, что под руководством Грибоедова она бы в этом смысле вела себя по-человечески. При реальном опыте такой колонизации (уже вне проекта Грибоедова) на Мугани колонистам-великороссам жилось превосходно, а своим переселенцам компания к тому же, повторю еще раз, должна была давать освобождение от казенных повинностей: "Они освобождаются от постоя, дачи подвод и проч. и вообще не обязаны непосредственно к платежу поселенцев и крестьян, приобретенных в Грузии". В частное владение они тоже не попадали бы. Компания не претендовала и на прикрепление их к земле по модели российского крепостничества.
Таким образом, реально Грибоедов просто хотел создать за Кавказом автономное образование, устроенное по принципам "просвещенного абсолютизма"; оно было бы ассоциировано с Россией, оно не имело бы своей сплошной территории (в отличие от Ост-Индской компании), - но оно было бы чем-то вроде огромного корпоративного государства, в котором жизнь была бы устроена намного справедливее и законнее, чем в Империи как таковой. А право покупки крестян с выводом на новые места и так принадлежало куче народа, и желая этого _права_, Компания еще никакого одиума (даже того, который и не считался одиумом - например, покупка крестьян с выводом в Новороссию не рассматривалась по тем временам как одна из жестоких сторон крепостного права и порядков в целом; на принудительное переселение смотрели так же, как при соввласти - на принудительное распределение и перевод в такой-то город. Жестокостью считалось бы переселение в бедственные условия жизни, а не переселение само по себе; характерно, что декабрист Бурцев на самом деле проект одобрил, а крепостник Жуковский - осудил) на себя еще не брала.
Компания, кроме того, смогла бы неограниченно подкупать самых разных чиновников Империи. Ни высших сановников, ни императора купить она, конечно, не могла бы - никаких денег не хватит. Но влиять путем подкупа на аппарат и конкретные его решения - это да. Грибоедов видел, что и Ост-Индская компания может чего-то добиваться в Англии, его Завказская тем более могла бы в России. Кроме того, на ряде территорий он стал бы просто королем. В пределах Российской империи Закавказская компания могла владеть только земельными участками, где не располагала гражданской властью, кроме власти собственнника. Но уже Батум должен был стать владением просто Компании, а не Империи, и Паскевич начал уже готовить захват Батума именно как будущего порта Компании. Кроме того, Компания должна была получить права вести войну и заключать мир без санкции Российской империи (естественно, не обязывая этим ни к чему саму Империю), а Империя обязывалась ей, в общем и целом, помогать своими кавказскими войсками. Это означало бы, что Грибоедов и Паскевич - тогдашний наместник Кавказа - завоевали бы пол-Ирана, причем эти пол-Ирана отошли бы не России, а Компании - и вот тут появилось бы то самое королевство в чистом виде. Приятность туть была еще и та, что распространение и обычных-то российских порядков на эти владения для них была бы грандиозным улучшением, а уж порядков Компании - тем более; а в России все это не вызвало бы упреков в крамоле.
Можно ли даже во сне поверить, что Российская Империя дала бы санкцию на все это? Трудно сказать. Вообще говоря - конечно, не должна бы. Но если бы это было так очевидно, то Грибоедов не взялся бы за это дело; а между тем заговорить и окрутить он мог кого угодно, от декабристов до Империи. Если уж он взялся за это дело, то, чем черт не шутит, может, и "успел" бы. Жуковский был против, но Паскевич (сам боясь собственной смелости) - в общем, за, и еще тьма народа была за, а материальная заинтересованность могла бы довершить остальное.
Тегеранское убийство всё это перечеркнуло.
Г. Тифлис
7 сентября 1828 г.
 |
| დ. მერეჟკოვსკი |
რუსული პარნასის სულს დიდხანს აღელვებდა გრიბოედოვის სახე.
დმიტრი მერეჟკოვსკის მაგალითად იმდენად სძულდა გრიბოედოვი რომ რომანში "ალექსანდრე პირველი" მან ის გააორმაგა. იქაა ისტორიული გრიბოედოვი, მაგრამ არის გრიბოედოვს უწესობამდე დამგვანებული თავადი ვალერიან გოლიცინიც და ის ამბობს:
"არ მიყვარს გრიობოედოვი. ზოგი თავს იკლავს დანით, სხვები თავს იხრჩობენ, ის კი თავს იკლავს სიცილით. ამბობენ რომ ვგევარ მას. ღმერთმა ნუ ქნას! ნუთუ მეც ისევ ვიცინი - თითქოს მკვდარი ძვლები იყრება ტომრიდან?...
იქნებ იმიტომ არ მიყვარს რომ ჩემი საკუთარი თავი არ მიყვარს, მისი როგორც ჩემი ორეულის მეშინია".
მგრძნობიარე ბლოკი გრძნობდა რომ გრიბოედოვის "მხატვრული ღელვა" გადადის "გიჟურ შფოთში". ის ჩაცკის თვლიდა დემონურ პიროვნებად და ეს დემონურობა გადაჰქონდა ავტორზეც. თუმცა გააჩნია რას ჩავთვლით დემონიზმად... მაგრამ ის რომ ჩაცკი მსხვერპლი კი არა საკმაოდ ბოღმიანი ფსიქოპატია ფაქტია //სასკოლო წარმოდგენების საწინააღმდეგოდ//....
თვითონ გრიბოედოვი ძალიან მომხიბლავი ადამიანი იყო. ის უყვარდათ როგორც ქალებს ისე მეგობრებს...და მან იცოდა მეგობრობის ფასი.
ზოგს აოცებს მისი მეგობრობა ფადეი ბულგარინთან,მაგრამ ეს მეგობრობაც ნამდვილია. ის ამბავი რომ გრიბოედოვმა თითქოს რქები დაადგა თავის მეგობარს მოიგონა ტინიანოვმა//თუმცა ბულგარინის ცოლი ლენოჩკა ყოფილი კახპა იყო//.
//წარმოშობით პოლონელი შლიახტიჩი ფადეი ბენედიკტოვიჩ ბულგარინი /1789-1859/ გახლდათ მწერალი და ჟურნალისტი, ის იყო მესამე განყოფილების ფარული თანამშრომელი და ითვლებოდა დამსმენად, პოლიტიკურ მაბეზღარად. //აი ასეთი ოდიოზური მეგობარი ჰყავდა სახელგანთქმულ გრიბოედოვს, გ.მ.//.
"მისი მელანქოლიური ხასიათი, მისი გაბოროტებული ტვინი, მისი გულკეთილობა - კაცობრიობის გარდაუვალი თანამგზავრი სისუსტეებიც და გარყვნილობაც მასში არაჩვეულებრივად მიმზიდველია", წერია აპოკრიფულ თხზულებაში "მოგზაურობა არზრუმში".
პუშკინი სხვათა შორის თვლიდა რომ გრიბოედოვი ჭკვიანია და მისი ჩაცკი კი დურაკი.
ბობოქარი ვნებების შედეგი:
პუშკინი წერდა: "გრიბოედოვის ცხოვრებს დსბინდული იყო ზოგი ღრუბლით, რაც იყო ძლიერი ვნებების და ძლიერ გარემოებათა შედეგი".
დიახ,უცნაური იყო გრიბოედოვის ცხოვრება და მისი ქცევებიც უცნაური იყო. თუმცა ასევე უცნაურად იქცეოდნენ სხვა რუსი ბარინი-არისტოკრატებიც,მაგალითად ლუნინი თუ ტოლსტოი-ამერიკელი. ყველა აფრენდა.
ბრწყინვალე განათლება //სამი ფაკულტეტი//, სამშობლოს საკეთილდღეოდ სამსახურის სურვილი სულაც არ უშლიდა ხელს საკმაოდ უცნაურად, რომ არ ვთქვათ ველურად, ქცევაში. ყველაფერ ამას მაშინ ეპიკურევლობა ერქვა.
ასე მაგალითად ბრესტ-ლიტოვსკში სამსახურის დროს ჰუსარი გრიბოედოვი არ დაპატიჟეს მეჯლისზე. შურისძიების მიზნით მან ცხენი შეაჭენა დარბაზში. ძალიან იმხიარულეს.
სხვა დროს, იგივე ბრესტ-ლიტოვსკში, გრიბოედოვმა კათოლიკური ეკლესიის ქოროზე ორღანოზე დაინახა ნოტები, ხუმრობით აძვრა, დაჯდა და დაიწყო დაკვრა - ის იყო ბრწყინვალე მუსიკოსი. ის ისე შესანიშნავად უკრავდა რომ მლოცველები გაიტაცა ღვთაებრივმა მუსიკამ და მათ სუნთქვაც შეიკვრეს //ეს ალბათ იყო//Passion's Music//. მუსიკამ მიაღწია წარმოუდგენელ სიმაღლეებამდე, სულს თითქოს უკვე უნდა ენახა ღმერთი და გრიბოედოვმა უცბად ჩართო ხულიგნური "კამარინსკაია"... ყველაფერი შესანიშნავი იყო, აღზევების უნარიც და თავდაყირა გადმოშვების ჟინიც.
საინტერესო ისაა რომ გრიბოედოვი იზრდებოდა უმკაცრესი კონტროლის ქვეშ. მას უნივერსიტეტშიც კი დაჰყვებოდა გუვერნიორი რომელსაც ჭაბუკი უნდა დაეცვა ცუდი გავლენებისგან.
თუმცა მართალია ისიც რომ ოჯახთან მას ჰქონდა რთული ურთიერთობები. მამამისი ერთი უნებისყოფო ვინმე იყო, დედამისი კი დესპოტური და ახირებული ქალი რომელიც გასაქანს არ აძლევდა შვილს. იყო კიდევ ბიძა, ვისაც გრიბოედოვმა დაამსგავსა ფამუსოვი.
იქნებ იმიტომ არ მიყვარს რომ ჩემი საკუთარი თავი არ მიყვარს, მისი როგორც ჩემი ორეულის მეშინია".
მგრძნობიარე ბლოკი გრძნობდა რომ გრიბოედოვის "მხატვრული ღელვა" გადადის "გიჟურ შფოთში". ის ჩაცკის თვლიდა დემონურ პიროვნებად და ეს დემონურობა გადაჰქონდა ავტორზეც. თუმცა გააჩნია რას ჩავთვლით დემონიზმად... მაგრამ ის რომ ჩაცკი მსხვერპლი კი არა საკმაოდ ბოღმიანი ფსიქოპატია ფაქტია //სასკოლო წარმოდგენების საწინააღმდეგოდ//....
თვითონ გრიბოედოვი ძალიან მომხიბლავი ადამიანი იყო. ის უყვარდათ როგორც ქალებს ისე მეგობრებს...და მან იცოდა მეგობრობის ფასი.
ზოგს აოცებს მისი მეგობრობა ფადეი ბულგარინთან,მაგრამ ეს მეგობრობაც ნამდვილია. ის ამბავი რომ გრიბოედოვმა თითქოს რქები დაადგა თავის მეგობარს მოიგონა ტინიანოვმა//თუმცა ბულგარინის ცოლი ლენოჩკა ყოფილი კახპა იყო//.
//წარმოშობით პოლონელი შლიახტიჩი ფადეი ბენედიკტოვიჩ ბულგარინი /1789-1859/ გახლდათ მწერალი და ჟურნალისტი, ის იყო მესამე განყოფილების ფარული თანამშრომელი და ითვლებოდა დამსმენად, პოლიტიკურ მაბეზღარად. //აი ასეთი ოდიოზური მეგობარი ჰყავდა სახელგანთქმულ გრიბოედოვს, გ.მ.//.
"მისი მელანქოლიური ხასიათი, მისი გაბოროტებული ტვინი, მისი გულკეთილობა - კაცობრიობის გარდაუვალი თანამგზავრი სისუსტეებიც და გარყვნილობაც მასში არაჩვეულებრივად მიმზიდველია", წერია აპოკრიფულ თხზულებაში "მოგზაურობა არზრუმში".
პუშკინი სხვათა შორის თვლიდა რომ გრიბოედოვი ჭკვიანია და მისი ჩაცკი კი დურაკი.
ბობოქარი ვნებების შედეგი:
პუშკინი წერდა: "გრიბოედოვის ცხოვრებს დსბინდული იყო ზოგი ღრუბლით, რაც იყო ძლიერი ვნებების და ძლიერ გარემოებათა შედეგი".
დიახ,უცნაური იყო გრიბოედოვის ცხოვრება და მისი ქცევებიც უცნაური იყო. თუმცა ასევე უცნაურად იქცეოდნენ სხვა რუსი ბარინი-არისტოკრატებიც,მაგალითად ლუნინი თუ ტოლსტოი-ამერიკელი. ყველა აფრენდა.
ბრწყინვალე განათლება //სამი ფაკულტეტი//, სამშობლოს საკეთილდღეოდ სამსახურის სურვილი სულაც არ უშლიდა ხელს საკმაოდ უცნაურად, რომ არ ვთქვათ ველურად, ქცევაში. ყველაფერ ამას მაშინ ეპიკურევლობა ერქვა.
ასე მაგალითად ბრესტ-ლიტოვსკში სამსახურის დროს ჰუსარი გრიბოედოვი არ დაპატიჟეს მეჯლისზე. შურისძიების მიზნით მან ცხენი შეაჭენა დარბაზში. ძალიან იმხიარულეს.
სხვა დროს, იგივე ბრესტ-ლიტოვსკში, გრიბოედოვმა კათოლიკური ეკლესიის ქოროზე ორღანოზე დაინახა ნოტები, ხუმრობით აძვრა, დაჯდა და დაიწყო დაკვრა - ის იყო ბრწყინვალე მუსიკოსი. ის ისე შესანიშნავად უკრავდა რომ მლოცველები გაიტაცა ღვთაებრივმა მუსიკამ და მათ სუნთქვაც შეიკვრეს //ეს ალბათ იყო//Passion's Music//. მუსიკამ მიაღწია წარმოუდგენელ სიმაღლეებამდე, სულს თითქოს უკვე უნდა ენახა ღმერთი და გრიბოედოვმა უცბად ჩართო ხულიგნური "კამარინსკაია"... ყველაფერი შესანიშნავი იყო, აღზევების უნარიც და თავდაყირა გადმოშვების ჟინიც.
საინტერესო ისაა რომ გრიბოედოვი იზრდებოდა უმკაცრესი კონტროლის ქვეშ. მას უნივერსიტეტშიც კი დაჰყვებოდა გუვერნიორი რომელსაც ჭაბუკი უნდა დაეცვა ცუდი გავლენებისგან.
თუმცა მართალია ისიც რომ ოჯახთან მას ჰქონდა რთული ურთიერთობები. მამამისი ერთი უნებისყოფო ვინმე იყო, დედამისი კი დესპოტური და ახირებული ქალი რომელიც გასაქანს არ აძლევდა შვილს. იყო კიდევ ბიძა, ვისაც გრიბოედოვმა დაამსგავსა ფამუსოვი.
 |
მომავალი კლასიკოსი ხანდახან სულ წვრილმან ხულიგნობებს სჩადიოდა. ასე მაგალითად, თეატრში ის ტაშის დაკვრის მაგივრად ის მის წინ მჯდომ მელოტ კაცს მელოტზე უტყაპუნებდა.
ა.მ. სკაბიჩევსკის თქმით ეს უსაქციელობა რატომღაც ძალიან მოსწონდათ ქალებს და გრიბოედოვს არ დაკლებია რომანული თავგადასავლები მაღალ და თეატრალურ საზოგადოებებში.
კიდევ ღრუბელი-შერემეტიევისა და ზავადოვსკის დუელი სახელგანთქმული მოცეკვავე ისტომინას გამო //ამ სკიუჟეტის განვითარება სურდა პუშკინს. იხ. მისი მონახაზი «Les deux danseuses"//. ბოროტი ენების თქმით გრიბოედოვი აქეზებდა ერთმანეთის წინააღმდეგ მეტოქეებს რომლებიც უკვე მზად იყვნენ შერიგებისთვის. შეიძლება ჭორიც იყოს.
მაგრამ მეორეს მხრივ ზნე-ჩვეულებები საერთოდ ცინიკური იყო. დანამდვილებით ცნობილია რომ იმავე დუელზე სეკუნდანტმა კავერინმა დაინახა დაღუპული მეგობარი და გულგრილად თქვა "აი შენ, ვასია, თალგამიც".
გრიბოედოვის ქცევა ბევრად უფრო რბილი იყო, მაგრამ მან იგრძნო ცხოვრების წესის სამუდამოდ და მკვეთრად შეცვლის აუცილებლობა.
1818 წელს მან დასტოვა პეტერბურგი და გახდა სპარსეთის საქმეებში რწმუნებულის მდივანი.
"ახ სპარსეთი! სულელური მიწა" - წამოიძახა მან გაბრაზებულმა.
ნეტა რამდენი წლის იყო, ერთია თუ დაიბადა 1795 წელს, მეორეა თუ დაიბადა 1790 წელს...
სპარსეთში გრიბოედოვი დაკავებული იყო რუს ტყვეთა გამოხსნით. მას ერთხელ დაესიზმრა რომ ის მეგობრებს უკითხავს თავის ახალ კომედიას. ძლივს გაღვიძებულმა, მან ჩაიწერა სიზმარში ნანახი. ეს იყო "ვაი ჭუისაგან" - მისი გეგმა და პირველი სცენები.
ბლოკის თქმით ესაა ყველაზე გენიალური რუსული, მაგრამ დიდად შემთხვევითი დრამა და ის დაიბადა ზღაპრულ ატმოსფეროში, დაბოღმილი და გამწარებული ,უსისცოცხლო და უძრავი სახის მქონე პეტერბურგელი მოხელის სულში . ამას გარდა ამ შხამიანად გამასხრების მოყვარულმა სკეპტიკოსმა ეს ყველაზე გენიალური რუსული დრამა ნახა სიზმარში.
შემდეგ იყო სამსახური კავკასიის კორპუსის სარდალი გენერალი ერმოლოვის შტატში.
 |
მან აპატია საყვარელ გრიბოედოვს დუელი იაკუბოვიჩთან, აპატია კიუხელბეკერის წაქეზება დუელისკენ. კიდევ ბევრი საძაგლობა აპატია გრიბოედოვს ერმოლოვმა.
ჩეჩნეთისკენ, ჩეჩნეთისკენ!!!
იმპერია აფართოებდა საზღვრებს,უკვე მერვე წელი გრძელდებოდა კავკასიის ომი." ხაჯი მურატამდე" ჯერ კიდევ ბევრი რამე უნდა მომხდარიყო.
ეხლა კი ადამიანებს ხიბლავდა იმპერიული რომანტიკა!
" ჩინოვნიკი რომ აღარ ვიყო ჩავდივარ ჩეჩნეთში. ალეკსეი პეტროვიჩს არ ვუნდოდი მაგრამ მე ავეკიდე. ეს ეხლა ცოტა მართობს,მთის და ტყის თავისუფლების ბრძოლა დოლის რაცარუხა განათლებასთან,კონგრევთა მოქმედება ჩამოვახრჩობთ და შევიწყალებთ და ვაფურთხებთ ისტორიას, წერდა გრიბოედოვი თავის მეგობარ სტეპან ბეგიჩევს 1825 წლის 7 დეკემბერს, ჩეჩნეთში,ჩეჩნეთში!" ხიბლი რა თქმა უნდა არ მომსპარა. კავკასიაში ალეკსეი პეტროვიჩ ერმოლოვის სახელით კიდევ დიდხანს აშინებდნენ. სწორედ ამ ერმოლოვმა ბრძანა: "ჩეჩნები უსაშველოდ უზრდელი ხალხია,მათ ვერ აღზრდი,შეიძლება მხოლოდ მათი მოსპობა !"
გრიბოედოვის წერილის პასაჟი კი არის რუსული კოლონიალური აზროვნების სიმწიფის პერიოდის აბსოლუტური ნიმუში. განსაკუთრებით შთამბეჭდავია იდუმალი სიტყვები "ვაფურთხებთ ისტორიას."..
გრიბოედოვი და დეკაბრისტები
1825 წლის დეკემბერში პეტერბურგში მოხდა აჯანყება. 1826 წლის 23 იანვარს კი სიმაგრეში გროზნაია ჩავიდა ფელდეგერი რომელსაც ნაბრძანები ჰქონდა გრიბოედოვის დაპატიმრება. ოდესღაც პოლიტიკური წრის მონაწილემ და ამიტომ გადასახლებულმა ერმოლოვმა გააფრთხილა გრიბოედოვი და მან მოსპო ქაღალდები რომლებსაც შეეძლოთ მისთვის ცხოვრების გართულება.
გრიბოედოვი იცნობდა დეკაბრისტებს, მაგრამ თვითონ დეკაბრისტი არ ყოფილა. მისი სახელგანთქმული ფრაზა იყო "ას პრაპორშჩიკს უნდა რუსეთის მთელი სახელმწიფო წყობის შეცვლა."
გრიბოედოვი თავისთვის იყო,მაგრამ ის დაასმინეს // იური ლოტმანი წერდა რომ დეკაბრისტების სპეციფიურმა რაინდობამ მათ ცუდი სამსახური გაუწია გამოძიების ტრაღიკულ პირობებში და მათ დაკარგეს სიმტკიცე//.
პეტერბურგის გაუპტვახტაზე გრიბოედოვი პირველმა მოინახულა მისმა ერთგულმა დამსმენმა ფადეი ბულგარინმა. ის ასრულებდა მეგობრის დავალებებს, შუამდგომლობდა მისთვის მნიშვნელოვანი პირების წინაშე. თავისუფლებაში მყოფი ბულგარინი ნერვიულობდა და მას დრო და დრო ეუფლებოდა პანიკა. მას ამშვიდებდა დაპატიმრებული გრიბოედოვი. მისი უბრწყინვალესი ფრაზაა გაუპტვახტიდან ბულგარინისთვის მიწერილ ბარათში: "თუ ძმა ხარ გამიწიე სამსახური და ნუ გეშინია. თუ გეშინია ადამიანებისა ანებივრებ მათ."
პეტერბურგის გაუპტვახტაზე გრიბოედოვი პირველმა მოინახულა მისმა ერთგულმა დამსმენმა ფადეი ბულგარინმა. ის ასრულებდა მეგობრის დავალებებს, შუამდგომლობდა მისთვის მნიშვნელოვანი პირების წინაშე. თავისუფლებაში მყოფი ბულგარინი ნერვიულობდა და მას დრო და დრო ეუფლებოდა პანიკა. მას ამშვიდებდა დაპატიმრებული გრიბოედოვი. მისი უბრწყინვალესი ფრაზაა გაუპტვახტიდან ბულგარინისთვის მიწერილ ბარათში: "თუ ძმა ხარ გამიწიე სამსახური და ნუ გეშინია. თუ გეშინია ადამიანებისა ანებივრებ მათ."
 |
ივნისში დრამატურგი გაანთავისუფლეს. ის მიიღო და ნადვორნი სოვეტნიკის ჩინით დააჯილდოვა თვითონ იმპერატორმა ნიკოლაი პავლოვიჩმა.
და გრიბოედოვი დაბრუნდა კავკასიაში.
უკანასკნელი ხვეული
ერმოლოვის ადგილზე დანიშნეს გრიბოედოვის ნათესავი გენერალი პასკევიჩი. ამაში რა თქმა უნდა იყო გარკვეული ორაზროვნება რომელიც აფიქრებდა მის მეგობრებს.მათ ეგონათ რომ გრიბოედოვი ღალატობს ერმოლოვს და თავის იდეალებს.
დენის დავიდოვი შემდეგ წერდა რომ გრიბოედოვი სიცოცხლის ბოლოს აიტანა პატივმოყვარეობის ეშმაკმა და მან თავის გულში ჩაახშო მადლიერების გრძნობა იმათ მიმართ ვინც მისთვის ვეღარ იქნებოდა სასარგებლო და სამაგიეროდ ყველაფერი გააკეთა იმისთვის რომ დაემსახურებინა მისი პატივმოყვარეობის დაკმაყოფილების საშუალებათა მქონე პირთა კეთილგანწყობა. იგივე დავიდოვის თქმით ეს არ უშლიდა ხელს გრიბოედოვს მის ახალ კეთილისმყოფელთა ლანძღვაში, გრიბოედოვის სულიერი თვისებები სულაც არ შეესაბამებოდა მის ბრწყინვალე გონებრივ უნარებს.
ეს ალბათ არც ისე სამართლიანია,მაგრამ ამის რაღაც საფუძველი იყო.
ასე იყო თუ ისე გრიბოედოვი პატიოსნად მსახურობდა. მან თავისი წვლილი შეიტანა რუსეთ-სპარსეთის ომის დამასრულებელი და რუსეთისთვის სასარგებლო თურქმანჩაის მშვიდობის დადებაში.
1828 წლის მარტში გრიბოედოვს დაავალეს მშვიდობის შესახებ შეთანხმების დედაქალაქში ჩატანა. მან მიიღო სტატსკი სოვეტნიკის ჩინი, წმინდა ანას ალმასებით შემკული ორდენი, 4 ათასი ჩერვონეცი. და ის მალე დანიშნეს მინისტრ-რეზიდენტად სპარსეთში.
სამსახურში მიმავალმა გრიბოედოვმა მოასწრო ტფილისში შევლა და ცხოვრებაში პირველად დაქორწინება ახალგაზრდა ნინო ჭავჭავაძეზე. მაგრამ მისი ბედნიერება ჩრდილში მოაქცია ცუდმა ნიშანმა-გრიბოედოვი დაავადდა ციებ-ცხელებით და მან დაკარგა ერთი საქორწინო ბეჭედი. მას ჰქონდა ცუდი წინათგრძნობები: "ნუ დასტოვებ ჩემს ძვლებს სპარსეთში.თუ კი იქ მოვკვდები დამმარხე ტფილისში, წმინდა დავითის მონასტერში", სთხოვდა ის ცოლს.
თეირანში ყველაფერი ცუდად ეწყობოდა და ამაში ნაწილობრივ თვითონ გრიბოედოვი იყო დამნაშავე- შახთან მიღებეზე ის უწესოდ იქცეოდა,არ იცავდა ეტიკეტს,იჯდა მეფის წინაშე,ჭიმავდა აუდიენციის დროს და ა.შ. მაგრამ მთავარი ის იყო რომ მან რუსეთის საელჩოში დამალა შაჰის ჰარემის საჭურისი, სომეხი მირზა-იაკუბი და ჰარემის ორი სომეხი ქალი.
ეს ჩაითვალა ადგილობრივ წეს ჩვეულებათა წარმოუდგენელ შეურაცხყოფად.
შახის ხალხის და ალბათ ინგლისელების მიერ შეგულიანებულმა ბრბომ დაარბია რუსეთის საელჩო. გრიბოედოვის სხეული იცნეს იაკუბოვიჩთან დუელის დროს დაჭრილი ნეკით.
გრიბოედოვს მთელი ცხოვრება აწვალებდა ეჭვი შეეძლო თუ არა მას წერა. "ვაი ჭკუისაგან"-ის წარმატებით გამხნევებულ გრიობოედოვს სურდა მსხვილი ფორმის, რომანტიული ტრაღედიის // "ქართული ღამეები"// დაწერა და ალბათ ამაში ცდებოდა, იქნებ ჯობდა მცირე ლექსების ჟანრებზე კონცენტრაცია.
მან კიდევ დატოვა რუსეთის ამიერკავკასიის კომპანიის პროექტი რომლისთვისაც ყურადღება არ მიუქცევიათ....
--------------------------------------------------------------------------------------
დიდ რუს ინტელექტუალს, დიპლომატს და ქართველთა სახელოვან სიძე გრიბოედოვს ბოდიში მაგრამ მეფობაც და ფადიშახობაც უნდოდა !!!!
1828 წელს გრიბოედოვმა იმპერიის ხელმძღვანელობას შესთავაზა ამიერკავკასიაში ფაქტიურად ავტონომიური სახელმწიფოს შექმნა.
გათავხედებულმა და გატუტუცებულმა გრიბოედოვმა ბრძანა რომ ამიერკავკასიაში ბუნებამ ყველაფერი მოამზადა ადამიანისთვის მაგრამ იდიოტი კავკასიელები //პირველი მეღვინე,მელითონე,სამკურნალო მცენარეების მომშენებელი და მიწათმოქმედი კავკასიელები, გ.მ.// გრიბოედოვის გამოჩენამდე არ სარგებლობდნენ ამ ბუნებით და რომ სწორედ გრიბოედოვის მისიაა ამიერკავკასიის ჩაყენება კაცობრიობის სამსახურში.
გრიბოედოვის სახელმწიფოს უნდა დარქმეოდა "ამიერკავკასიის კომპანია." //მისაბაძი ნიმუში იყო ბრიტანეთის ოსტ-ინდოეთის კომპანია//.
ამ კამპანიას სახელმწიფოსგან უნდა მიეღო 120 ათასი დესიატინა თავისუფალი სახნავი მიწები, ამიერკავკასიის ყველა სახაზინო ბაღი, მრავალი მონოპოლია //მათ შორის ამიერკავკასიაში აღმოჩენილი წიაღისეულის ახალ სახეობათა გამოყენებაზე, ამიერკავკასიის ძველი ნედლეულის დამუშავების ახალ სახეობებზე//, თავისუფალი ზღვაოსნობის უფლება და ჯერ კიდევ თურქებისთვის წასართმევი ბათუმის პორტი პორტო ფრანკოს უფლებებით. ის უნდა ყოფილიყო კომპანიის და არა იმპერიის საკუთრება.
კომპანიას უნდა ჰქონოდა კავკასიელებისთვის უცნობი ველური მცენარეების მოშენების და მოგროვების უფლება....
ეს იყო ამიერკავკასიის კოლონიზაციის პროექტიც. გრიბოედოვი აპირებდა ამიერკავკასიაში სპარსეთის სომეხთა და რუს მუჟიკთა დასახლებას. მუჟიკებად, კაცუნებად ქცეული რუსი გლეხები კომპანიას იაფად უნდა გამოესყიდა მათი ბატონებისგან და გადაეყვანა კომპანიის მიწებზე.
თვითონ კავკასიელები, თუ კი მათ მოუნდებოდათ მათ სამშობლოში მიწათმოქმედება და ხელოსნობა უნდა გამხდარიყვნენ გრიბოედოვის კომპანიის ქვეშევრდომები ვინაიდან ეს იყო ამის ერთადერთი პირობა და საშუალება.
ამას გარდა კომპანიის მიწების მოსახლეობა და მისი თანამშრომლები თავისუფლდებოდნენ გარკვეული გადასახადებებისგან და მოვალეობებისგან რაც იყო სტიმული კომპანიის მიწებზე გადასვლისთვის და მის სამსახურში ჩადგომისთვის.
კომპანიის განკარგულებაში მოხვედრილი ყველა პირადად თავისუფალი ადამიანი ხდებოდა კომპანიის და არა იმპერიის ქვეშევრდომი. ისინი ნარჩუნებდნენ პირად თავისუფლებას.
როგორც კომპანიის მიერ ნაყიდი რუსი მუჟიკები ისე კომპანიის პირობებით გადასახლებული სპარსეთის სომხები იღებდნენ პირად თავისუფლებას და თავისუფლდებოდნენ ყმობისგან მაგრამ ხდებოდნენ კომპანიის სახელმწიფო გლეხები და მათ 50 წლის მანძილზე უნდა ემუშავათ კომპანიისთვის. 50 წლის შემდეგ კი ისინი და მათი შთამომავლები იღებდნენ სრულ თავისუფლებას. კომპანია კი ასე იღებდა ფეოდალურ-დამოკიდებულ მუშაკებს.
გრიბოედოვის ამიერკავკასიის კომპანიას უნდა ჰყოლოდა საკუთარი ჯარები და კომპანიის პრეზიდენტს ანუ თვითონ გრიბოედოვს უნდა ჰქონოდა კომპანიის სახელით ომის გამოცხადების და სამშვიდობო შეთანხმებების დადების უფლება.
ამას გარდა იმპერიის ძალების ნაცვალი კავკასიაში უნდა გამხდარიყო კომპანიის გამგეობის წევრი და მას უნდა გაეწია საჭირო სამხედრო დახმარება. ესე იგი იმპერიას კომპანიისთვის დახმარება უნდა გაეწია მის ომებში.
კომპანია ამის გარდა შესძლებდა იმპერიის სულ სხვადასხვა მოხელეთა უსაზღვროდ მოსყიდვას. უმაღლეს მოხელეებს და იმპერატორს ის რა თქმა უნდა ვერ იყიდდა,მაგრამ აპარატის მოსყიდვა და მის კონკრეტულ გადაწყვეტილებებზე მოქმედება-ინებეთ...
ამას გარდა ზოგ ტერიტორიაზე გრიბოედოვი უბრალოდ მეფე იქნებოდა.
რუსეთის იმპერიის ფარგლებში ამიერკავკასიის კომპანიას ექნებოდა მიწები,მაგრამ მას არ ექნებოდა სამოქალაქო ხელისუფლება.
მაგრამ უკვე ბათუმი უნდა ყოფილიყო კომპანიის ანუ გრიბოედოვის და არა იმპერიის საკუთრება.
და პასკევიჩი უკვე ემზადებოდა ბათუმის როგორც კომპანიის მომავალი პორტის დასაპყრობად.
ამასთან კომპანიას უნდა ჰქონოდა იმპერიისგან დამოუკიდებლად ომების გამოცხადების და სამშვიდობო ხელშეკრულების დადების უფლება. ეს არაფრით ავალდებულებდა იმპერიას რომელსაც კომპანიისთვის დახმარება უნდა გაეწია თავისი ჯარებით.
ეს კი ნიშნავდა იმას რომ გრიბოედოვი და კავკასიის იმდროინდელი ნაცვალი პასკევიჩი დაიპყრობდნენ ნახევარ ირანს და ეს ნახევარი ირანი იქნებოდა გრიბოედოვის კომპანიის და არა იმპერიის სამფლობელო.
აი აქ კი გაჩნდებოდა ნამდვილი სამეფო და გრიბოედოვი იქნებოდა მეფე და ფადიშახი.
განა დასაჯერებელია რომ რუსეთის იმპერია დაუშვებდა ყველაფერ ამას?
თითქოს არ უნდა დაეშვა ამ ბოდვის განხორციელება, მაგრამ ეს სულ არარეალური რომ ყოფილიყო გრიბოედოვი არ გაირჯებოდა ამ პროექტის შესაქმნელად. მას შეეძლო ყველას გაცურება დეკაბრისტებიდან იმპერიამდე.
თავისი სითამამით გულგახეთქილი პასკევიჩი ემხრობოდა გრიბოედოვის იდეას,იქნებოდა უამრავი მომხრე და და მატერიალური დაინტერესება ყველაფერს დაასრულებდა.
მაგრამ მოძმე ირანელებმა გადაგვარჩინეს ფადიშახი გრიბოედოვისგან ....
დენის დავიდოვი შემდეგ წერდა რომ გრიბოედოვი სიცოცხლის ბოლოს აიტანა პატივმოყვარეობის ეშმაკმა და მან თავის გულში ჩაახშო მადლიერების გრძნობა იმათ მიმართ ვინც მისთვის ვეღარ იქნებოდა სასარგებლო და სამაგიეროდ ყველაფერი გააკეთა იმისთვის რომ დაემსახურებინა მისი პატივმოყვარეობის დაკმაყოფილების საშუალებათა მქონე პირთა კეთილგანწყობა. იგივე დავიდოვის თქმით ეს არ უშლიდა ხელს გრიბოედოვს მის ახალ კეთილისმყოფელთა ლანძღვაში, გრიბოედოვის სულიერი თვისებები სულაც არ შეესაბამებოდა მის ბრწყინვალე გონებრივ უნარებს.
ეს ალბათ არც ისე სამართლიანია,მაგრამ ამის რაღაც საფუძველი იყო.
ასე იყო თუ ისე გრიბოედოვი პატიოსნად მსახურობდა. მან თავისი წვლილი შეიტანა რუსეთ-სპარსეთის ომის დამასრულებელი და რუსეთისთვის სასარგებლო თურქმანჩაის მშვიდობის დადებაში.
1828 წლის მარტში გრიბოედოვს დაავალეს მშვიდობის შესახებ შეთანხმების დედაქალაქში ჩატანა. მან მიიღო სტატსკი სოვეტნიკის ჩინი, წმინდა ანას ალმასებით შემკული ორდენი, 4 ათასი ჩერვონეცი. და ის მალე დანიშნეს მინისტრ-რეზიდენტად სპარსეთში.
სამსახურში მიმავალმა გრიბოედოვმა მოასწრო ტფილისში შევლა და ცხოვრებაში პირველად დაქორწინება ახალგაზრდა ნინო ჭავჭავაძეზე. მაგრამ მისი ბედნიერება ჩრდილში მოაქცია ცუდმა ნიშანმა-გრიბოედოვი დაავადდა ციებ-ცხელებით და მან დაკარგა ერთი საქორწინო ბეჭედი. მას ჰქონდა ცუდი წინათგრძნობები: "ნუ დასტოვებ ჩემს ძვლებს სპარსეთში.თუ კი იქ მოვკვდები დამმარხე ტფილისში, წმინდა დავითის მონასტერში", სთხოვდა ის ცოლს.
თეირანში ყველაფერი ცუდად ეწყობოდა და ამაში ნაწილობრივ თვითონ გრიბოედოვი იყო დამნაშავე- შახთან მიღებეზე ის უწესოდ იქცეოდა,არ იცავდა ეტიკეტს,იჯდა მეფის წინაშე,ჭიმავდა აუდიენციის დროს და ა.შ. მაგრამ მთავარი ის იყო რომ მან რუსეთის საელჩოში დამალა შაჰის ჰარემის საჭურისი, სომეხი მირზა-იაკუბი და ჰარემის ორი სომეხი ქალი.
ეს ჩაითვალა ადგილობრივ წეს ჩვეულებათა წარმოუდგენელ შეურაცხყოფად.
შახის ხალხის და ალბათ ინგლისელების მიერ შეგულიანებულმა ბრბომ დაარბია რუსეთის საელჩო. გრიბოედოვის სხეული იცნეს იაკუბოვიჩთან დუელის დროს დაჭრილი ნეკით.
გრიბოედოვს მთელი ცხოვრება აწვალებდა ეჭვი შეეძლო თუ არა მას წერა. "ვაი ჭკუისაგან"-ის წარმატებით გამხნევებულ გრიობოედოვს სურდა მსხვილი ფორმის, რომანტიული ტრაღედიის // "ქართული ღამეები"// დაწერა და ალბათ ამაში ცდებოდა, იქნებ ჯობდა მცირე ლექსების ჟანრებზე კონცენტრაცია.
მან კიდევ დატოვა რუსეთის ამიერკავკასიის კომპანიის პროექტი რომლისთვისაც ყურადღება არ მიუქცევიათ....
--------------------------------------------------------------------------------------
დიდ რუს ინტელექტუალს, დიპლომატს და ქართველთა სახელოვან სიძე გრიბოედოვს ბოდიში მაგრამ მეფობაც და ფადიშახობაც უნდოდა !!!!
1828 წელს გრიბოედოვმა იმპერიის ხელმძღვანელობას შესთავაზა ამიერკავკასიაში ფაქტიურად ავტონომიური სახელმწიფოს შექმნა.
გათავხედებულმა და გატუტუცებულმა გრიბოედოვმა ბრძანა რომ ამიერკავკასიაში ბუნებამ ყველაფერი მოამზადა ადამიანისთვის მაგრამ იდიოტი კავკასიელები //პირველი მეღვინე,მელითონე,სამკურნალო მცენარეების მომშენებელი და მიწათმოქმედი კავკასიელები, გ.მ.// გრიბოედოვის გამოჩენამდე არ სარგებლობდნენ ამ ბუნებით და რომ სწორედ გრიბოედოვის მისიაა ამიერკავკასიის ჩაყენება კაცობრიობის სამსახურში.
გრიბოედოვის სახელმწიფოს უნდა დარქმეოდა "ამიერკავკასიის კომპანია." //მისაბაძი ნიმუში იყო ბრიტანეთის ოსტ-ინდოეთის კომპანია//.
ამ კამპანიას სახელმწიფოსგან უნდა მიეღო 120 ათასი დესიატინა თავისუფალი სახნავი მიწები, ამიერკავკასიის ყველა სახაზინო ბაღი, მრავალი მონოპოლია //მათ შორის ამიერკავკასიაში აღმოჩენილი წიაღისეულის ახალ სახეობათა გამოყენებაზე, ამიერკავკასიის ძველი ნედლეულის დამუშავების ახალ სახეობებზე//, თავისუფალი ზღვაოსნობის უფლება და ჯერ კიდევ თურქებისთვის წასართმევი ბათუმის პორტი პორტო ფრანკოს უფლებებით. ის უნდა ყოფილიყო კომპანიის და არა იმპერიის საკუთრება.
კომპანიას უნდა ჰქონოდა კავკასიელებისთვის უცნობი ველური მცენარეების მოშენების და მოგროვების უფლება....
ეს იყო ამიერკავკასიის კოლონიზაციის პროექტიც. გრიბოედოვი აპირებდა ამიერკავკასიაში სპარსეთის სომეხთა და რუს მუჟიკთა დასახლებას. მუჟიკებად, კაცუნებად ქცეული რუსი გლეხები კომპანიას იაფად უნდა გამოესყიდა მათი ბატონებისგან და გადაეყვანა კომპანიის მიწებზე.
თვითონ კავკასიელები, თუ კი მათ მოუნდებოდათ მათ სამშობლოში მიწათმოქმედება და ხელოსნობა უნდა გამხდარიყვნენ გრიბოედოვის კომპანიის ქვეშევრდომები ვინაიდან ეს იყო ამის ერთადერთი პირობა და საშუალება.
ამას გარდა კომპანიის მიწების მოსახლეობა და მისი თანამშრომლები თავისუფლდებოდნენ გარკვეული გადასახადებებისგან და მოვალეობებისგან რაც იყო სტიმული კომპანიის მიწებზე გადასვლისთვის და მის სამსახურში ჩადგომისთვის.
კომპანიის განკარგულებაში მოხვედრილი ყველა პირადად თავისუფალი ადამიანი ხდებოდა კომპანიის და არა იმპერიის ქვეშევრდომი. ისინი ნარჩუნებდნენ პირად თავისუფლებას.
როგორც კომპანიის მიერ ნაყიდი რუსი მუჟიკები ისე კომპანიის პირობებით გადასახლებული სპარსეთის სომხები იღებდნენ პირად თავისუფლებას და თავისუფლდებოდნენ ყმობისგან მაგრამ ხდებოდნენ კომპანიის სახელმწიფო გლეხები და მათ 50 წლის მანძილზე უნდა ემუშავათ კომპანიისთვის. 50 წლის შემდეგ კი ისინი და მათი შთამომავლები იღებდნენ სრულ თავისუფლებას. კომპანია კი ასე იღებდა ფეოდალურ-დამოკიდებულ მუშაკებს.
გრიბოედოვის ამიერკავკასიის კომპანიას უნდა ჰყოლოდა საკუთარი ჯარები და კომპანიის პრეზიდენტს ანუ თვითონ გრიბოედოვს უნდა ჰქონოდა კომპანიის სახელით ომის გამოცხადების და სამშვიდობო შეთანხმებების დადების უფლება.
ამას გარდა იმპერიის ძალების ნაცვალი კავკასიაში უნდა გამხდარიყო კომპანიის გამგეობის წევრი და მას უნდა გაეწია საჭირო სამხედრო დახმარება. ესე იგი იმპერიას კომპანიისთვის დახმარება უნდა გაეწია მის ომებში.
კომპანია ამის გარდა შესძლებდა იმპერიის სულ სხვადასხვა მოხელეთა უსაზღვროდ მოსყიდვას. უმაღლეს მოხელეებს და იმპერატორს ის რა თქმა უნდა ვერ იყიდდა,მაგრამ აპარატის მოსყიდვა და მის კონკრეტულ გადაწყვეტილებებზე მოქმედება-ინებეთ...
ამას გარდა ზოგ ტერიტორიაზე გრიბოედოვი უბრალოდ მეფე იქნებოდა.
რუსეთის იმპერიის ფარგლებში ამიერკავკასიის კომპანიას ექნებოდა მიწები,მაგრამ მას არ ექნებოდა სამოქალაქო ხელისუფლება.
მაგრამ უკვე ბათუმი უნდა ყოფილიყო კომპანიის ანუ გრიბოედოვის და არა იმპერიის საკუთრება.
და პასკევიჩი უკვე ემზადებოდა ბათუმის როგორც კომპანიის მომავალი პორტის დასაპყრობად.
ამასთან კომპანიას უნდა ჰქონოდა იმპერიისგან დამოუკიდებლად ომების გამოცხადების და სამშვიდობო ხელშეკრულების დადების უფლება. ეს არაფრით ავალდებულებდა იმპერიას რომელსაც კომპანიისთვის დახმარება უნდა გაეწია თავისი ჯარებით.
ეს კი ნიშნავდა იმას რომ გრიბოედოვი და კავკასიის იმდროინდელი ნაცვალი პასკევიჩი დაიპყრობდნენ ნახევარ ირანს და ეს ნახევარი ირანი იქნებოდა გრიბოედოვის კომპანიის და არა იმპერიის სამფლობელო.
აი აქ კი გაჩნდებოდა ნამდვილი სამეფო და გრიბოედოვი იქნებოდა მეფე და ფადიშახი.
განა დასაჯერებელია რომ რუსეთის იმპერია დაუშვებდა ყველაფერ ამას?
თითქოს არ უნდა დაეშვა ამ ბოდვის განხორციელება, მაგრამ ეს სულ არარეალური რომ ყოფილიყო გრიბოედოვი არ გაირჯებოდა ამ პროექტის შესაქმნელად. მას შეეძლო ყველას გაცურება დეკაბრისტებიდან იმპერიამდე.
თავისი სითამამით გულგახეთქილი პასკევიჩი ემხრობოდა გრიბოედოვის იდეას,იქნებოდა უამრავი მომხრე და და მატერიალური დაინტერესება ყველაფერს დაასრულებდა.
მაგრამ მოძმე ირანელებმა გადაგვარჩინეს ფადიშახი გრიბოედოვისგან ....
Сам проект и сведения о нем можно видеть по адресу:
http://az.lib.ru/g/griboedow_a_s/text_0
Суть дела в том, что в 1828 году Грибоедов выступил перед начальством с проектом образования в Закавказье фактического автономоного государства наподобие владений Ост-Индской компании в Индии. "Завказская компания", как эта штука называлась, должна была получить от государства 120 тыс. десятин свободной пахотной земли, все казенные садовые земли в Закавказье, целый ряд монополий (в том числе на использование всех новых видов сырья, которые будут обнаружены в Закавказье, и на все имеющие быть открытыми новые способы обработки старого закавказского сырья), право свободного мореплавания и порт Батум (который надлежало еще завоевать у Турции) с правами порто-франко и в полной собственности компании (а не Империи). Например, предлагалось "право разведения и собирания некоторых произведений в диком состоянии в крае сем находящихся, употребление коих жителям края доселе неизвестно: дикой лен, каперсы и прочее, что должно быть определено с точностью по прошествии трех лет, право разведения и собирания в нынешнем грубом состоянии предоставить Компании наравне с жителями закавказскими, а извлечение из оных пользы, жителям края доселе неизвестной, предоставить Компании исключительно на 50 лет".
Это, так сказать, территория. Население Грибоедов собирался комплектовать так: 1) предполагалось поселить на землях компании армян-переселенцев из Персии, имеющих по своему желанию вернуться в Россию по условиям будушего мира с Ираном; 2) Грибоедов просил о праве Компании покупать русских крепостных у их владельцев и переводить их на земли Компании; 3) масса самих закавказцев, желая получить доступ к видам хозяйства, ремесла и сырья, укрепленных в монополию Компании, вынуждена была бы коммендироваться в ее подданные, потому что только так могла бы этот самый доступ получить. Кроме того, население земель Компании и ее служащие освобождались от целого ряда податей и повинностей, что дополнительно стимулировало бы местное население переходить на земли и службу Компании.
Все лично свободные люди, поступавшие в распоряжение Компании, становились фактическими подданными Компании (а не Империи), сохраняя личную свободу. "Переселенные из Персии армянские семейства [предлагалось] представить в ведение Компании, на условиях какие между ими и Компаниею заключены будут". Русские крепостные, купленные компанией, получали личную свободу и освобождались от крепостной зависимости, однако становились "государственными крестьянами" Компании, обязанными работать на ее плантацих (на условиях, оговоренных Компанией) сроком 50 лет, то есть прикреплялись к Компании в целом и к труду, который та им опредеделяла; по прошествии 50 лет (т.е. около 1880 г.) они и их потомки полную свободу. Таким образом, Компания желала иметь государственно-феодально-зависимых работников, однако без ухудшения, а с улучшением их статуса: статус переселенных армян не ухудшался, а статус купленных крепостных в огромном масштабе улучшался: оставаясь "государственными крепостными" Компании, они получали все личные права, освобождались от многих (в частности, всех натуральных - подводной, постойной) государственных повинностей, а прикрепление их касалось только работы, а не досуга и жизни вообще: они были обязаны работать именно на плантациях Компании по ее указанию. Кроме того, их обязанности в отношении Компании (в частности, та самая работа на плантациях) должны были быть заранее регламентированы в особом "условии" заключавшемся при покупке и переселении крепостного между Компанией и ним; это радикально отличалось от помещичьей эксплуатации в России, регламентации не подлежавшей и ограниченной только аппетитами владельца и его страхом за свою жизнь (идея регламентации повинностей крепостных в пользу помещиков обсуждалась при Николае и тот с ужасом отказался, опасаясь реакции дворянства (" московский военный генерал-губернатор Д. В. Голицын... предложил Николаю I «прямо ограничить власть помещичью инвентарями», сделав их обязательными и «взяв в пример и основание известный указ Императора Павла об ограничении работ крестьян на помещиков тремя днями в неделю». Николай... ответил: «Я, конечно, самодержавный и самовластный, но на такую меру никогда не решусь, как не решусь и на то, чтоб приказать помещикам заключать договоры: это должно быть делом доброй их воли [...]"). Реальное положение, в которое попали бы сии крестьяне, стало потом предметом споров.
Компания располагала бы собственными войсками, а Президент Компании получал право объявлять от имени Компании войны и заключать мир. Кроме того, наместник имперских сил на Кавказе должен был войти в состав правления Компании и обеспечивать ее (по заранее выданной Империей привилегии) необходимой военной помощью, то есть Компания могла и Империю привлекать на свои войны!
Как вспоминает Мураьев, "Грибоедов... сделал проект о преобразовании всей Грузии, коей правление и все отрасли промышленности должны были принадлежать компании наподобие Восточной Индии. Сам главнокомандующий [Кавказом] и войска должны были быть подчинены велениям комитета от сей компании, в коем Грибоедов сам себя назначал директором, а главнокомандующего членом; вместе с сим предоставил он себе право объявлять соседственным народом войну, строить крепости, двигать войска и все дипломатические сношения с соседними державами. Все сие было изложено красноречивым и пламенным пером".
Заодно Компания учреждала собственное министерство просвещения, - ставила своей задачей устройство собственных школ и внедрение технических новшеств.
Короче говоря, Грибоедов вознамерился завести под своим началом автономное государство на образцовых началах просвещенного абсолютизма, с населением, находящимся по большей части в поземельной зависимости от этого государства, причем часть этого населения (те самые купленные в России крепостные) еще и была бы прикреплена к определенному труду на это государство. Классическая Вавилония Хаммурапи с авилумами и мушкенумами, только без рабов-вардумов. Каково пришлось бы населению в этом государстве, зависело бы только от самого государства и его правителей - как и во всяком государстве вообще. "Стартовые условия", во всяком случае, были много лучше имперских: с переселенцами Компания заключала договоры, а купленные крепостные сохраняли прикрепление к труду, но получали личные права и прочие свободы, то есть их статус сравнительно с российским при покупке их Компанией резко улучшался; об их 50-летнем прикреплении к труду на Компанию опять же заключаться с ними должны были условия (сам пункт о прикреплении был принудителен, но существенно то, что заключалось "условие", то есть регламентация их дальнейшей эксплуатации); кроме того, резко уменьшались государственные подати и повинности, лежавшие раньше на этих крепостных (помещичьи крепостные состояли в двух зависмостях: и работали на помещика, и наказывались и управлялись его личным произволом вне права, и несли подати и повиннности в пользу Империи, отчаянно завидуя крестьянам государственным; с переходом их в распоряжение Компании оная Компания как бы замещала для них помещика - то есть по первой своей зависимости они становились из частнозависимых государственно-зависимыми, - а объем податей и повинностей по второй зависимости резко снижался).
Генерал-интендант Кавказского корпуса Жуковский, давший на весь проект резко отрицательный отзыв, проливал крокодиловы слёзы о будущей участи этих самых русских крепостных, поступающих в распоряжение Компании:
"Без сумнения российских крестьян может Компания купить сколько угодно при нынешнем упадке в России цен на имения, в большом количестве задолжавшихся в банках неоплатно. Но какие виды для бедных крестьян российских. Плантации для растений колониальных не могут быть иначе как в самых нездоровых местах, откуда жители природные бегут в горы во время жаров летних. Европейцы в их колониях употребляют к таковым плантациям негров или ссылают преступников, а тут крестьяне российские должны будут служить вместо негров и преступников. Не говоря уже о человечестве, за которое вся Европа вступается теперь в запрещении торга неграми, не почувствует ли Россия оскудение в народонаселении, а с тем вместе в рекрутировании войск, в доходах казенных государственных и в содержании земских повинностей, в России, ибо смертность на плантациях будет непомерная, и она должна будет наполняться людьми русскими".
Цена этих слёз становится ясна из других мест того же отзыва Жуковского, где он пишет:
"[Проект Компании требует] поселяющимся на землях Компании иностранцам, нововодворяемым армянам и природным российским поселенцам [добровольным и купленным крепостным] предоставить навсегда в отношении казенных повинностей все права колонистов, а в отношении к Компании должны исполнять условия, при переселении заключенные с ними. Они освобождаются от постоя, дачи подвод и проч. И вообще не обязаны непосредственно к платежу каких-либо повинностей в казну.
На такие права кто не пожелает из России и из здешних мест переселиться в подданство Компании, с условиями какие компании будут угодны, когда свобода от обязанностей казне и службе общественной обещается?! Но кто же будет правительству российскому служить рекрутами, постоем, подводами и прочими повинностями, от коих подданные Компании освобождаются?"
Это пока о поселенцах из-за пределов Закавказья. А вот теперь тот же Жуковский пишет о свободных и крепостных закавказцах, поселяющихся на территории Компании:
"Относительно прочих поселенцев и крестьян приобретаемых в Грузии то платежу податей в казну поступает с них наравне с [российскими] помещичьими крестьянами, исключая земских повинностей, отправляемых не в натуре, но деньгами.
Таким образом и грузины и татары поспешат в подданство компании, чтобы освободиться от повинностей правительству".
И в конце суммарно: "...Права, выпрашиваемые подданным Компании, свобода от личных податей и земских повинностей, будут делать более счастливыми подданных Компании, нежели подданных правительства"!
Итак, бедное русское население будет мереть на плантациях со страшной силой, но при этом автор восклицает: "На такие права кто не пожелает из России и из здешних мест переселиться в подданство Компании, с условиями какие компании будут угодны" (включая то самое условие о 50-летнем прикреплении к плантациям) - и цена его слез касательно населения становится ясна. И в самом деле, в другом месте на слова Грибоедова "в нужде и недостатках всякого рода редко преуспевают добродетели" Жуковский возражает: "Видим диких и нагих лапландцев, по нашему понятию беднейших, а по ихнему довольных, и имеющих добродетели в высшей степени государственные, сколько понятия их достигают". И опять же становится ясна цена его рассуждению о бедных русских мужичках.
Тынянов этому рассуждению поверил - и зря. Никаких великих жертв от крепостных переселенцев не потребовалось бы, напротив. Компания должна была получить право покупать крестьян и переводить их к себе; это право и так имел любой помещик на новых землях. Но только от самой компании зависело, будет ли она покупать крестьян с разлучением семей, вопреки их твердому нежеланию переселяться и пр., и можно не сомневаться, что под руководством Грибоедова она бы в этом смысле вела себя по-человечески. При реальном опыте такой колонизации (уже вне проекта Грибоедова) на Мугани колонистам-великороссам жилось превосходно, а своим переселенцам компания к тому же, повторю еще раз, должна была давать освобождение от казенных повинностей: "Они освобождаются от постоя, дачи подвод и проч. и вообще не обязаны непосредственно к платежу поселенцев и крестьян, приобретенных в Грузии". В частное владение они тоже не попадали бы. Компания не претендовала и на прикрепление их к земле по модели российского крепостничества.
Таким образом, реально Грибоедов просто хотел создать за Кавказом автономное образование, устроенное по принципам "просвещенного абсолютизма"; оно было бы ассоциировано с Россией, оно не имело бы своей сплошной территории (в отличие от Ост-Индской компании), - но оно было бы чем-то вроде огромного корпоративного государства, в котором жизнь была бы устроена намного справедливее и законнее, чем в Империи как таковой. А право покупки крестян с выводом на новые места и так принадлежало куче народа, и желая этого _права_, Компания еще никакого одиума (даже того, который и не считался одиумом - например, покупка крестьян с выводом в Новороссию не рассматривалась по тем временам как одна из жестоких сторон крепостного права и порядков в целом; на принудительное переселение смотрели так же, как при соввласти - на принудительное распределение и перевод в такой-то город. Жестокостью считалось бы переселение в бедственные условия жизни, а не переселение само по себе; характерно, что декабрист Бурцев на самом деле проект одобрил, а крепостник Жуковский - осудил) на себя еще не брала.
Компания, кроме того, смогла бы неограниченно подкупать самых разных чиновников Империи. Ни высших сановников, ни императора купить она, конечно, не могла бы - никаких денег не хватит. Но влиять путем подкупа на аппарат и конкретные его решения - это да. Грибоедов видел, что и Ост-Индская компания может чего-то добиваться в Англии, его Завказская тем более могла бы в России. Кроме того, на ряде территорий он стал бы просто королем. В пределах Российской империи Закавказская компания могла владеть только земельными участками, где не располагала гражданской властью, кроме власти собственнника. Но уже Батум должен был стать владением просто Компании, а не Империи, и Паскевич начал уже готовить захват Батума именно как будущего порта Компании. Кроме того, Компания должна была получить права вести войну и заключать мир без санкции Российской империи (естественно, не обязывая этим ни к чему саму Империю), а Империя обязывалась ей, в общем и целом, помогать своими кавказскими войсками. Это означало бы, что Грибоедов и Паскевич - тогдашний наместник Кавказа - завоевали бы пол-Ирана, причем эти пол-Ирана отошли бы не России, а Компании - и вот тут появилось бы то самое королевство в чистом виде. Приятность туть была еще и та, что распространение и обычных-то российских порядков на эти владения для них была бы грандиозным улучшением, а уж порядков Компании - тем более; а в России все это не вызвало бы упреков в крамоле.
Можно ли даже во сне поверить, что Российская Империя дала бы санкцию на все это? Трудно сказать. Вообще говоря - конечно, не должна бы. Но если бы это было так очевидно, то Грибоедов не взялся бы за это дело; а между тем заговорить и окрутить он мог кого угодно, от декабристов до Империи. Если уж он взялся за это дело, то, чем черт не шутит, может, и "успел" бы. Жуковский был против, но Паскевич (сам боясь собственной смелости) - в общем, за, и еще тьма народа была за, а материальная заинтересованность могла бы довершить остальное.
Тегеранское убийство всё это перечеркнуло.
http://az.lib.ru/g/griboedow_a_s/text_0
Суть дела в том, что в 1828 году Грибоедов выступил перед начальством с проектом образования в Закавказье фактического автономоного государства наподобие владений Ост-Индской компании в Индии. "Завказская компания", как эта штука называлась, должна была получить от государства 120 тыс. десятин свободной пахотной земли, все казенные садовые земли в Закавказье, целый ряд монополий (в том числе на использование всех новых видов сырья, которые будут обнаружены в Закавказье, и на все имеющие быть открытыми новые способы обработки старого закавказского сырья), право свободного мореплавания и порт Батум (который надлежало еще завоевать у Турции) с правами порто-франко и в полной собственности компании (а не Империи). Например, предлагалось "право разведения и собирания некоторых произведений в диком состоянии в крае сем находящихся, употребление коих жителям края доселе неизвестно: дикой лен, каперсы и прочее, что должно быть определено с точностью по прошествии трех лет, право разведения и собирания в нынешнем грубом состоянии предоставить Компании наравне с жителями закавказскими, а извлечение из оных пользы, жителям края доселе неизвестной, предоставить Компании исключительно на 50 лет".
Это, так сказать, территория. Население Грибоедов собирался комплектовать так: 1) предполагалось поселить на землях компании армян-переселенцев из Персии, имеющих по своему желанию вернуться в Россию по условиям будушего мира с Ираном; 2) Грибоедов просил о праве Компании покупать русских крепостных у их владельцев и переводить их на земли Компании; 3) масса самих закавказцев, желая получить доступ к видам хозяйства, ремесла и сырья, укрепленных в монополию Компании, вынуждена была бы коммендироваться в ее подданные, потому что только так могла бы этот самый доступ получить. Кроме того, население земель Компании и ее служащие освобождались от целого ряда податей и повинностей, что дополнительно стимулировало бы местное население переходить на земли и службу Компании.
Все лично свободные люди, поступавшие в распоряжение Компании, становились фактическими подданными Компании (а не Империи), сохраняя личную свободу. "Переселенные из Персии армянские семейства [предлагалось] представить в ведение Компании, на условиях какие между ими и Компаниею заключены будут". Русские крепостные, купленные компанией, получали личную свободу и освобождались от крепостной зависимости, однако становились "государственными крестьянами" Компании, обязанными работать на ее плантацих (на условиях, оговоренных Компанией) сроком 50 лет, то есть прикреплялись к Компании в целом и к труду, который та им опредеделяла; по прошествии 50 лет (т.е. около 1880 г.) они и их потомки полную свободу. Таким образом, Компания желала иметь государственно-феодально-зависимых работников, однако без ухудшения, а с улучшением их статуса: статус переселенных армян не ухудшался, а статус купленных крепостных в огромном масштабе улучшался: оставаясь "государственными крепостными" Компании, они получали все личные права, освобождались от многих (в частности, всех натуральных - подводной, постойной) государственных повинностей, а прикрепление их касалось только работы, а не досуга и жизни вообще: они были обязаны работать именно на плантациях Компании по ее указанию. Кроме того, их обязанности в отношении Компании (в частности, та самая работа на плантациях) должны были быть заранее регламентированы в особом "условии" заключавшемся при покупке и переселении крепостного между Компанией и ним; это радикально отличалось от помещичьей эксплуатации в России, регламентации не подлежавшей и ограниченной только аппетитами владельца и его страхом за свою жизнь (идея регламентации повинностей крепостных в пользу помещиков обсуждалась при Николае и тот с ужасом отказался, опасаясь реакции дворянства (" московский военный генерал-губернатор Д. В. Голицын... предложил Николаю I «прямо ограничить власть помещичью инвентарями», сделав их обязательными и «взяв в пример и основание известный указ Императора Павла об ограничении работ крестьян на помещиков тремя днями в неделю». Николай... ответил: «Я, конечно, самодержавный и самовластный, но на такую меру никогда не решусь, как не решусь и на то, чтоб приказать помещикам заключать договоры: это должно быть делом доброй их воли [...]"). Реальное положение, в которое попали бы сии крестьяне, стало потом предметом споров.
Компания располагала бы собственными войсками, а Президент Компании получал право объявлять от имени Компании войны и заключать мир. Кроме того, наместник имперских сил на Кавказе должен был войти в состав правления Компании и обеспечивать ее (по заранее выданной Империей привилегии) необходимой военной помощью, то есть Компания могла и Империю привлекать на свои войны!
Как вспоминает Мураьев, "Грибоедов... сделал проект о преобразовании всей Грузии, коей правление и все отрасли промышленности должны были принадлежать компании наподобие Восточной Индии. Сам главнокомандующий [Кавказом] и войска должны были быть подчинены велениям комитета от сей компании, в коем Грибоедов сам себя назначал директором, а главнокомандующего членом; вместе с сим предоставил он себе право объявлять соседственным народом войну, строить крепости, двигать войска и все дипломатические сношения с соседними державами. Все сие было изложено красноречивым и пламенным пером".
Заодно Компания учреждала собственное министерство просвещения, - ставила своей задачей устройство собственных школ и внедрение технических новшеств.
Короче говоря, Грибоедов вознамерился завести под своим началом автономное государство на образцовых началах просвещенного абсолютизма, с населением, находящимся по большей части в поземельной зависимости от этого государства, причем часть этого населения (те самые купленные в России крепостные) еще и была бы прикреплена к определенному труду на это государство. Классическая Вавилония Хаммурапи с авилумами и мушкенумами, только без рабов-вардумов. Каково пришлось бы населению в этом государстве, зависело бы только от самого государства и его правителей - как и во всяком государстве вообще. "Стартовые условия", во всяком случае, были много лучше имперских: с переселенцами Компания заключала договоры, а купленные крепостные сохраняли прикрепление к труду, но получали личные права и прочие свободы, то есть их статус сравнительно с российским при покупке их Компанией резко улучшался; об их 50-летнем прикреплении к труду на Компанию опять же заключаться с ними должны были условия (сам пункт о прикреплении был принудителен, но существенно то, что заключалось "условие", то есть регламентация их дальнейшей эксплуатации); кроме того, резко уменьшались государственные подати и повинности, лежавшие раньше на этих крепостных (помещичьи крепостные состояли в двух зависмостях: и работали на помещика, и наказывались и управлялись его личным произволом вне права, и несли подати и повиннности в пользу Империи, отчаянно завидуя крестьянам государственным; с переходом их в распоряжение Компании оная Компания как бы замещала для них помещика - то есть по первой своей зависимости они становились из частнозависимых государственно-зависимыми, - а объем податей и повинностей по второй зависимости резко снижался).
Генерал-интендант Кавказского корпуса Жуковский, давший на весь проект резко отрицательный отзыв, проливал крокодиловы слёзы о будущей участи этих самых русских крепостных, поступающих в распоряжение Компании:
"Без сумнения российских крестьян может Компания купить сколько угодно при нынешнем упадке в России цен на имения, в большом количестве задолжавшихся в банках неоплатно. Но какие виды для бедных крестьян российских. Плантации для растений колониальных не могут быть иначе как в самых нездоровых местах, откуда жители природные бегут в горы во время жаров летних. Европейцы в их колониях употребляют к таковым плантациям негров или ссылают преступников, а тут крестьяне российские должны будут служить вместо негров и преступников. Не говоря уже о человечестве, за которое вся Европа вступается теперь в запрещении торга неграми, не почувствует ли Россия оскудение в народонаселении, а с тем вместе в рекрутировании войск, в доходах казенных государственных и в содержании земских повинностей, в России, ибо смертность на плантациях будет непомерная, и она должна будет наполняться людьми русскими".
Цена этих слёз становится ясна из других мест того же отзыва Жуковского, где он пишет:
"[Проект Компании требует] поселяющимся на землях Компании иностранцам, нововодворяемым армянам и природным российским поселенцам [добровольным и купленным крепостным] предоставить навсегда в отношении казенных повинностей все права колонистов, а в отношении к Компании должны исполнять условия, при переселении заключенные с ними. Они освобождаются от постоя, дачи подвод и проч. И вообще не обязаны непосредственно к платежу каких-либо повинностей в казну.
На такие права кто не пожелает из России и из здешних мест переселиться в подданство Компании, с условиями какие компании будут угодны, когда свобода от обязанностей казне и службе общественной обещается?! Но кто же будет правительству российскому служить рекрутами, постоем, подводами и прочими повинностями, от коих подданные Компании освобождаются?"
Это пока о поселенцах из-за пределов Закавказья. А вот теперь тот же Жуковский пишет о свободных и крепостных закавказцах, поселяющихся на территории Компании:
"Относительно прочих поселенцев и крестьян приобретаемых в Грузии то платежу податей в казну поступает с них наравне с [российскими] помещичьими крестьянами, исключая земских повинностей, отправляемых не в натуре, но деньгами.
Таким образом и грузины и татары поспешат в подданство компании, чтобы освободиться от повинностей правительству".
И в конце суммарно: "...Права, выпрашиваемые подданным Компании, свобода от личных податей и земских повинностей, будут делать более счастливыми подданных Компании, нежели подданных правительства"!
Итак, бедное русское население будет мереть на плантациях со страшной силой, но при этом автор восклицает: "На такие права кто не пожелает из России и из здешних мест переселиться в подданство Компании, с условиями какие компании будут угодны" (включая то самое условие о 50-летнем прикреплении к плантациям) - и цена его слез касательно населения становится ясна. И в самом деле, в другом месте на слова Грибоедова "в нужде и недостатках всякого рода редко преуспевают добродетели" Жуковский возражает: "Видим диких и нагих лапландцев, по нашему понятию беднейших, а по ихнему довольных, и имеющих добродетели в высшей степени государственные, сколько понятия их достигают". И опять же становится ясна цена его рассуждению о бедных русских мужичках.
Тынянов этому рассуждению поверил - и зря. Никаких великих жертв от крепостных переселенцев не потребовалось бы, напротив. Компания должна была получить право покупать крестьян и переводить их к себе; это право и так имел любой помещик на новых землях. Но только от самой компании зависело, будет ли она покупать крестьян с разлучением семей, вопреки их твердому нежеланию переселяться и пр., и можно не сомневаться, что под руководством Грибоедова она бы в этом смысле вела себя по-человечески. При реальном опыте такой колонизации (уже вне проекта Грибоедова) на Мугани колонистам-великороссам жилось превосходно, а своим переселенцам компания к тому же, повторю еще раз, должна была давать освобождение от казенных повинностей: "Они освобождаются от постоя, дачи подвод и проч. и вообще не обязаны непосредственно к платежу поселенцев и крестьян, приобретенных в Грузии". В частное владение они тоже не попадали бы. Компания не претендовала и на прикрепление их к земле по модели российского крепостничества.
Таким образом, реально Грибоедов просто хотел создать за Кавказом автономное образование, устроенное по принципам "просвещенного абсолютизма"; оно было бы ассоциировано с Россией, оно не имело бы своей сплошной территории (в отличие от Ост-Индской компании), - но оно было бы чем-то вроде огромного корпоративного государства, в котором жизнь была бы устроена намного справедливее и законнее, чем в Империи как таковой. А право покупки крестян с выводом на новые места и так принадлежало куче народа, и желая этого _права_, Компания еще никакого одиума (даже того, который и не считался одиумом - например, покупка крестьян с выводом в Новороссию не рассматривалась по тем временам как одна из жестоких сторон крепостного права и порядков в целом; на принудительное переселение смотрели так же, как при соввласти - на принудительное распределение и перевод в такой-то город. Жестокостью считалось бы переселение в бедственные условия жизни, а не переселение само по себе; характерно, что декабрист Бурцев на самом деле проект одобрил, а крепостник Жуковский - осудил) на себя еще не брала.
Компания, кроме того, смогла бы неограниченно подкупать самых разных чиновников Империи. Ни высших сановников, ни императора купить она, конечно, не могла бы - никаких денег не хватит. Но влиять путем подкупа на аппарат и конкретные его решения - это да. Грибоедов видел, что и Ост-Индская компания может чего-то добиваться в Англии, его Завказская тем более могла бы в России. Кроме того, на ряде территорий он стал бы просто королем. В пределах Российской империи Закавказская компания могла владеть только земельными участками, где не располагала гражданской властью, кроме власти собственнника. Но уже Батум должен был стать владением просто Компании, а не Империи, и Паскевич начал уже готовить захват Батума именно как будущего порта Компании. Кроме того, Компания должна была получить права вести войну и заключать мир без санкции Российской империи (естественно, не обязывая этим ни к чему саму Империю), а Империя обязывалась ей, в общем и целом, помогать своими кавказскими войсками. Это означало бы, что Грибоедов и Паскевич - тогдашний наместник Кавказа - завоевали бы пол-Ирана, причем эти пол-Ирана отошли бы не России, а Компании - и вот тут появилось бы то самое королевство в чистом виде. Приятность туть была еще и та, что распространение и обычных-то российских порядков на эти владения для них была бы грандиозным улучшением, а уж порядков Компании - тем более; а в России все это не вызвало бы упреков в крамоле.
Можно ли даже во сне поверить, что Российская Империя дала бы санкцию на все это? Трудно сказать. Вообще говоря - конечно, не должна бы. Но если бы это было так очевидно, то Грибоедов не взялся бы за это дело; а между тем заговорить и окрутить он мог кого угодно, от декабристов до Империи. Если уж он взялся за это дело, то, чем черт не шутит, может, и "успел" бы. Жуковский был против, но Паскевич (сам боясь собственной смелости) - в общем, за, и еще тьма народа была за, а материальная заинтересованность могла бы довершить остальное.
Тегеранское убийство всё это перечеркнуло.
| иктория Шохина | вторник, 15 января 2013 года, 15.00 |
Он рвался в Чечню
15 (4) января 1795 (или 1790) года родился Александр Грибоедов
Образ Грибоедова долго бередил душу обитателей российского Парнаса. Дмитрий Мережковский, например, испытывал столь сильную неприязнь к этой фигуре, что не нашёл ничего лучшего, как «удвоить» её в романе «Александр Первый». Там присутствует Грибоедов как историческое лицо и похожий на него до неприличия князь Валерьян Голицын, который признаётся: «А я не люблю Грибоедова. Иные — ножом, иные — петлёй, а он смехом себя убивает. Я, говорят, на него похож. Не дай бог! Неужели и у меня такой же смех — точно мёртвые кости из мешка сыплются?.. Может быть, я не люблю его потому, что себя не люблю, боюсь его как двойника своего».
Чуткий Блок ощущал, как «художественное волнение» Грибоедова переходит в «безумную тревогу». Он считал Чацкого демоническою личностью и переносил это на автора. Смотря что понимать под демонизмом, конечно... Но то, что (вопреки школьным представлениям) Чацкий никакая не жертва, а довольно злобный психопат, — это факт.«Случилось ли, чтоб вы, смеясь? или в печали? ошибкою? добро о ком-нибудь сказали? Хоть не теперь, а в детстве, может быть?» — спрашивает София Павловна.
Сам же Грибоедов был чрезвычайно обаятельным человеком — его любили не только женщины, но и друзья. Он, надо сказать, платил им тем же — цену дружбе он знал. «Я дружбу пел... когда струнам касался, / Твой гений над главой моей парил… («А.О<доевскому>», 1826—1828). «Ты, мой друг, поселил во мне или, лучше сказать, развернул свойства, любовь к добру…» — писал он Степану Бегичеву.
Из
театра Грибоедов почему-то тащит и везёт куда-то жену своего какого-то
друга. Кто такой Булгарин — лишняя информация в нашем информационном
обществе. Жену Грибоедов почему-то валит на пол, она почему-то дрыгает
ногами в панталонах, брыкается и пробует ползти по паркету. Прямо смесь
криминального реалити про изнасилование с комиксом о невинной
институтке, неважно какой эпохи.
«Его меланхолический характер, его озлобленный ум, его добродушие — самые слабости и пороки, неизбежные спутники человечества, всё в нём было необыкновенно привлекательно», — сказано в апокрифическом «Путешествии в Арзрум». Пушкин, кстати, считал, что Грибоедов умён, а его Чацкий — дурак.
Следствие пылких страстей
«Жизнь Грибоедова была затемнена некоторыми облаками: следствие пылких страстей и могучих обстоятельств», — писал Пушкин. Да, странная была у него жизнь, и повадки порой странные. Но если вдуматься — не более странные, чем у какого-нибудь другого русского барина-дворянина, допустим у Лунина или у Толстого-Американца. Все они чудили.
Великолепное образование (три факультета!), знание языков, желание служить на благо отечества и непременные (джон-ленноновские) очки вовсе не мешали Грибоедову предаваться довольно экстравагантным (если не сказать диким) забавам — это называлось тогда эпикурейством. Так, во время службы в Брест-Литовске гусар Грибоедов был обойдён приглашением на бал. В отместку он въехал в залу на лошади. Было очень весело. В другой раз, в том же Брест-Литовске, залез шутки ради на хоры костёла, увидел ноты на органе, сел и начал играть — он был великолепным музыкантом. Играл он так замечательно, что прихожане, внимая божественным звукам (кажется, это была Passion's Music), замерли в благоговении, не решаясь даже вздохнуть. И когда музыка достигла уже самых невероятных высот и душа вот-вот должна была увидеть Бога, органист врезал хулиганскую «Камаринскую»... Здесь всё примечательно: и способность подняться в сферы горние, и желание сверзиться с высоты вниз.
Интересно, что рос и воспитывался он под жесточайшим контролем. Даже в университет его сопровождал гувернёр — дабы юноша не подвергся дурным влияниям. Правда, с семьёй у него были сложные отношения: безвольный отец, деспотичная и вздорная мать, третировавшая сына, да ещё дядя, с которого он списал Фамусова. «Я почти уверен, что истинный художник должен быть человек безродный», — говорил он.
Порой он хулиганил совсем уж по-мелкому: мог, например, в театре вместо аплодисментов похлопать по лысой голове сидевшего пред ним зрителя. Почему-то «подобное поведение обеспечивало ему успех среди женщин и великосветских, и сценических, и романические приключения в это время у него не переводились» (А.М. Скабичевский).
Ещё облако — дуэль Шереметьева и Завадовского из-за знаменитой танцовщицы Истоминой (сюжет этот хотел развить Пушкин. См. его набросок «Les deux danseuses»). Злые языки утверждали, что Грибоедов подначивал соперников, которые уже были готовы помириться. Может, и сплетня.
Но с другой стороны, нравы вообще были цинические. Доподлинно известно, что на той же дуэли Каверин, секундант Шереметьева, увидев друга убитым, хладнокровно произнёс: «Вот тебе, Вася, и репка».
И хотя вариант поведения Грибоедова был куда мягче, «он почувствовал необходимость расчесться единожды навсегда со своею молодостью и круто поворотить свою жизнь» («Путешествие в Арзрум»). В августе 1818 года он оставил Петербург, поступив на службу секретарём при поверенном в делах Персии. «Ах, Персия! дурацкая земля!» — воскликнул он в сердцах (так оно и оказалось в конечном итоге). Остаётся открытым вопрос: сколько ему тогда было лет? Одно дело, если родился он в 1795-м, другое — если в 1790-м…
В Персии он занимался вызволением русских пленных. Там же ему приснился сон: будто он читает в кругу друзей свою новую комедию. Проснувшись, он записал то, что ему приснилось, — это был план и первые сцены «Горя от ума». «Горе от ума», — писал Блок, — гениальнейшая русская драма, но как поразительно случайна она! <…> И родилась она в какой-то сказочной обстановке… в мозгу петербургского чиновника с лермонтовской злостью и желчью в душе и лицом неподвижным, в котором «жизни нет»; мало этого: неласковый человек с лицом холодным и тонким, ядовитый насмешник и скептик — увидел «Горе от ума» во сне».
Потом была служба в штате генерала Ермолова, командующего Кавказским корпусом. Ермолов, надо сказать, любил Грибоедова как родного, хотя тот и доставлял ему немало хлопот. «Повеса, — говорил генерал, — но со всем тем прекрасный человек». Он простил любимцу дуэль с Якубовичем, простил подстрекательство к дуэли Кюхельбекера. И много чего ещё простил.
В Чечню! В Чечню!
Империя расширяла границы, восьмой год шла Кавказская война. До «Хаджи-Мурата» должно было произойти ещё много чего. А пока в воздухе витало жестокое обаяние имперской романтики! «Чтобы больше не иовничать, пускаюсь в Чечню, А /лексей/ П/етрович/ не хотел, но я сам ему навязался. — Теперь это меня несколько занимает, борьба горной и лесной свободы с барабанным просвещением, действие конгревов; будем вешать и прощать и плюём на историю, — писал Грибоедов своему другу Степану Бегичеву 7 декабря 1825 года. — Имя Е/рмолова/ ещё ужасает; дай Бог, чтобы это очарование не разрушилось. В Чечню! В Чечню!»
Очарование, конечно, не разрушилось — на Кавказе именем Алексея Петровича Ермолова детей пугали ещё очень долго (это он сказал: «Чеченцы — народ, перевоспитанию не поддающийся. Только уничтожению»). А пассаж из письма Грибоедова являет собой абсолютный образчик русского колониального мышления в самом его расцвете, особенно впечатляют загадочные слова «плюём на историю». И тут же, в стихах, такое искреннее, такое глубокое проникновение колонизатора в душу колонизируемых:
Живы в нас отцов обряды,
Кровь их буйная жива.
Та же в небе синева,
Те же льдяные громады,
Те же с рёвом водопады.
Та же дикость, красота
По ущельям разлита!
Наши — камни; наши — кручи!
Русь! зачем воюешь ты
Вековые высоты?
Досягнёшь ли?
— Вон над тучей —
Двувершинный и могучий
Режется из облаков
Над главой твоих полков.
- Хищники на Чегеме (1825)
Грибоедов и декабристы
В декабре 1825-го в Петербурге случилось восстание. А 23 января 1826 года в крепость Грозную приехал фельдъегерь с приказом арестовать Грибоедова. Предупреждённый Ермоловым (когда-то тот участвовал в политическом кружке и был за это отправлен в ссылку), Грибоедов успел уничтожить бумаги, которые могли повредить ему.
Он был знаком с декабристами, но сам декабристом не был: его знаменитый bon mot — «Сто человек прапорщиков хотят изменить весь государственный быт России». Он был сам по себе, но на него показали («...Специфическое для декабристов рыцарство… сослужило им плохую службу в трагических условиях следствия и неожиданно обернулось нестойкостью», — писал Юрий Лотман.)
Первым, кто навестил Грибоедова на петербургской гауптвахте, был верный Фаддей Булгарин. Он носил другу передачи, исполнял все его поручения, хлопотал за него перед важными лицами. Притом Булгарин (находившийся на свободе) нервничал и время от времени впадал в панику. А Грибоедов (сидевший под арестом) его успокаивал. Самая великолепная его фраза — в одной из записок Булгарину с гауптвахты: «Сделай одолжение — не пугайся. Бояться людей — значит баловать их».
А ещё он писал стихи:
По духу времени и вкусу
Он ненавидел слово «раб»,
За то попался в главный штаб
И был притянут к Иисусу...
Ему не свято ничего —
Он враг царю... он друг сестрицын.
Уж не повесят ли его,
Скажите правду, князь Голицын?..
Грибоедова не повесили, напротив — полностью оправдали. На допросах он ссылался на свою комедию, в четвёртом действии которой был комически изображён член Секретнейшего союза Репетилов. Вроде бы положительно повлияло на его судьбу и то, что он стрелялся с Якубовичем, оказавшимся в рядах заговорщиков. В июне драматурга освободили, его принял сам император Николай Павлович и наградил чином надворного советника. И Грибоедов вернулся на Кавказ.
Последний виток
На место Ермолова был назначен генерал Паскевич, состоявший с Грибоедовым в родстве. В этом, конечно, была определённая двусмысленность, которая смущала его друзей: им казалось, что Грибоедов предаёт и Ермолова, и свои идеалы. Так, Денис Давыдов писал потом: «Грибоедов, терзаемый под конец своей жизни бесом честолюбия, затушил в сердце своём чувство признательности к лицам, не могшим быть ему более полезными, но зато он не пренебрёг никакими средствами для приобретения полного благоволения особ, кои получили возможность доставить ему средства к удовлетворению его честолюбия; это не мешало ему, посещая наш круг, строго судить о своих новых благодетелях <...> я, к сожалению, должен был лично удостовериться в том, что душевные свойства Грибоедова далеко не соответствовали его блистательным умственным способностям». Наверное, не совсем справедливо, но какие-то основания к этому были.
И
вот теперь, прочитав эссе, я готов признать: да, Грибоедов — панк, а
кто же ещё? Более того, он, несомненно, марсианин. И в этом Шаргунов
тоже прав.
По дороге к месту службы он успел заехать в Тифлис и жениться (первый раз в жизни!) на юной Нине Чавчавадзе. Счастье, однако, омрачил дурной знак: Грибоедов заболел лихорадкой и в припадке болезни потерял одно обручальное кольцо. Его одолевали предчувствия. «Не оставляй костей моих в Персии; если умру там, похорони меня в Тифлисе, в монастыре Святого Давида», — просил он жену.
В Тегеране всё складывалось нехорошо. Отчасти в этом был виноват сам Грибоедов: на приёмах у шаха он вёл себя слишком развязно — не соблюдал этикета, позволял себе сидеть перед правителем, затягивать время аудиенции и т.д. Но главное — он укрыл в русском посольстве евнуха гарема шаха, армянина Мирзу-Якуба и двух наложниц-армянок. Что было воспринято как невероятное оскорбление местных обычаев.
Толпа, подогреваемая людьми шаха и (возможно) англичанами, разгромила посольство. Тело Грибоедова было опознано по мизинцу, простреленному во время дуэли с Якубовичем.
…Его всю жизнь мучили сомнения: умеет ли писать? Может быть, замахиваясь на крупную форму — вроде романтической трагедии «Грузинские ночи» — он, влекомый успехом «Горя от ума», совершал ошибку. Может быть, ему стоило бы сосредоточиться на малых стихотворных жанрах.
А ещё он составил весьма толковый «Проект учреждения Российской Закавказской компании». Проект исходил из обоюдных интересов России и Закавказья — и не был принят во внимание.
დიდ რუს ინტელექტუალს, დიპლომატს დაქართველთა სახელოვან სიძე გრიბოედოვს ბოდიში მაგრამ მეფობაც უნდოდა !!!!
Суть дела в том, что в 1828 году Грибоедов выступил перед начальством с проектом образования в Закавказье фактического автономоного государства наподобие владений Ост-Индской компании в Индии. "Завказская компания", как эта штука называлась, должна была получить от государства 120 тыс. десятин свободной пахотной земли, все казенные садовые земли в Закавказье, целый ряд монополий (в том числе на использование всех новых видов сырья, которые будут обнаружены в Закавказье, и на все имеющие быть открытыми новые способы обработки старого закавказского сырья), право свободного мореплавания и порт Батум (который надлежало еще завоевать у Турции) с правами порто-франко и в полной собственности компании (а не Империи). Например, предлагалось "право разведения и собирания некоторых произведений в диком состоянии в крае сем находящихся, употребление коих жителям края доселе неизвестно: дикой лен, каперсы и прочее, что должно быть определено с точностью по прошествии трех лет, право разведения и собирания в нынешнем грубом состоянии предоставить Компании наравне с жителями закавказскими, а извлечение из оных пользы, жителям края доселе неизвестной, предоставить Компании исключительно на 50 лет".
Сам проект и сведения о нем можно видеть по адресу:
http://az.lib.ru/g/griboedow_a_s/text_0
Суть дела в том, что в 1828 году Грибоедов выступил перед начальством с проектом образования в Закавказье фактического автономоного государства наподобие владений Ост-Индской компании в Индии. "Завказская компания", как эта штука называлась, должна была получить от государства 120 тыс. десятин свободной пахотной земли, все казенные садовые земли в Закавказье, целый ряд монополий (в том числе на использование всех новых видов сырья, которые будут обнаружены в Закавказье, и на все имеющие быть открытыми новые способы обработки старого закавказского сырья), право свободного мореплавания и порт Батум (который надлежало еще завоевать у Турции) с правами порто-франко и в полной собственности компании (а не Империи). Например, предлагалось "право разведения и собирания некоторых произведений в диком состоянии в крае сем находящихся, употребление коих жителям края доселе неизвестно: дикой лен, каперсы и прочее, что должно быть определено с точностью по прошествии трех лет, право разведения и собирания в нынешнем грубом состоянии предоставить Компании наравне с жителями закавказскими, а извлечение из оных пользы, жителям края доселе неизвестной, предоставить Компании исключительно на 50 лет".
Это, так сказать, территория. Население Грибоедов собирался комплектовать так: 1) предполагалось поселить на землях компании армян-переселенцев из Персии, имеющих по своему желанию вернуться в Россию по условиям будушего мира с Ираном; 2) Грибоедов просил о праве Компании покупать русских крепостных у их владельцев и переводить их на земли Компании; 3) масса самих закавказцев, желая получить доступ к видам хозяйства, ремесла и сырья, укрепленных в монополию Компании, вынуждена была бы коммендироваться в ее подданные, потому что только так могла бы этот самый доступ получить. Кроме того, население земель Компании и ее служащие освобождались от целого ряда податей и повинностей, что дополнительно стимулировало бы местное население переходить на земли и службу Компании.
Все лично свободные люди, поступавшие в распоряжение Компании, становились фактическими подданными Компании (а не Империи), сохраняя личную свободу. "Переселенные из Персии армянские семейства [предлагалось] представить в ведение Компании, на условиях какие между ими и Компаниею заключены будут". Русские крепостные, купленные компанией, получали личную свободу и освобождались от крепостной зависимости, однако становились "государственными крестьянами" Компании, обязанными работать на ее плантацих (на условиях, оговоренных Компанией) сроком 50 лет, то есть прикреплялись к Компании в целом и к труду, который та им опредеделяла; по прошествии 50 лет (т.е. около 1880 г.) они и их потомки полную свободу. Таким образом, Компания желала иметь государственно-феодально-зависимых работников, однако без ухудшения, а с улучшением их статуса: статус переселенных армян не ухудшался, а статус купленных крепостных в огромном масштабе улучшался: оставаясь "государственными крепостными" Компании, они получали все личные права, освобождались от многих (в частности, всех натуральных - подводной, постойной) государственных повинностей, а прикрепление их касалось только работы, а не досуга и жизни вообще: они были обязаны работать именно на плантациях Компании по ее указанию. Кроме того, их обязанности в отношении Компании (в частности, та самая работа на плантациях) должны были быть заранее регламентированы в особом "условии" заключавшемся при покупке и переселении крепостного между Компанией и ним; это радикально отличалось от помещичьей эксплуатации в России, регламентации не подлежавшей и ограниченной только аппетитами владельца и его страхом за свою жизнь (идея регламентации повинностей крепостных в пользу помещиков обсуждалась при Николае и тот с ужасом отказался, опасаясь реакции дворянства (" московский военный генерал-губернатор Д. В. Голицын... предложил Николаю I «прямо ограничить власть помещичью инвентарями», сделав их обязательными и «взяв в пример и основание известный указ Императора Павла об ограничении работ крестьян на помещиков тремя днями в неделю». Николай... ответил: «Я, конечно, самодержавный и самовластный, но на такую меру никогда не решусь, как не решусь и на то, чтоб приказать помещикам заключать договоры: это должно быть делом доброй их воли [...]"). Реальное положение, в которое попали бы сии крестьяне, стало потом предметом споров.
Компания располагала бы собственными войсками, а Президент Компании получал право объявлять от имени Компании войны и заключать мир. Кроме того, наместник имперских сил на Кавказе должен был войти в состав правления Компании и обеспечивать ее (по заранее выданной Империей привилегии) необходимой военной помощью, то есть Компания могла и Империю привлекать на свои войны!
Как вспоминает Мураьев, "Грибоедов... сделал проект о преобразовании всей Грузии, коей правление и все отрасли промышленности должны были принадлежать компании наподобие Восточной Индии. Сам главнокомандующий [Кавказом] и войска должны были быть подчинены велениям комитета от сей компании, в коем Грибоедов сам себя назначал директором, а главнокомандующего членом; вместе с сим предоставил он себе право объявлять соседственным народом войну, строить крепости, двигать войска и все дипломатические сношения с соседними державами. Все сие было изложено красноречивым и пламенным пером".
Заодно Компания учреждала собственное министерство просвещения, - ставила своей задачей устройство собственных школ и внедрение технических новшеств.
Короче говоря, Грибоедов вознамерился завести под своим началом автономное государство на образцовых началах просвещенного абсолютизма, с населением, находящимся по большей части в поземельной зависимости от этого государства, причем часть этого населения (те самые купленные в России крепостные) еще и была бы прикреплена к определенному труду на это государство. Классическая Вавилония Хаммурапи с авилумами и мушкенумами, только без рабов-вардумов. Каково пришлось бы населению в этом государстве, зависело бы только от самого государства и его правителей - как и во всяком государстве вообще. "Стартовые условия", во всяком случае, были много лучше имперских: с переселенцами Компания заключала договоры, а купленные крепостные сохраняли прикрепление к труду, но получали личные права и прочие свободы, то есть их статус сравнительно с российским при покупке их Компанией резко улучшался; об их 50-летнем прикреплении к труду на Компанию опять же заключаться с ними должны были условия (сам пункт о прикреплении был принудителен, но существенно то, что заключалось "условие", то есть регламентация их дальнейшей эксплуатации); кроме того, резко уменьшались государственные подати и повинности, лежавшие раньше на этих крепостных (помещичьи крепостные состояли в двух зависмостях: и работали на помещика, и наказывались и управлялись его личным произволом вне права, и несли подати и повиннности в пользу Империи, отчаянно завидуя крестьянам государственным; с переходом их в распоряжение Компании оная Компания как бы замещала для них помещика - то есть по первой своей зависимости они становились из частнозависимых государственно-зависимыми, - а объем податей и повинностей по второй зависимости резко снижался).
Генерал-интендант Кавказского корпуса Жуковский, давший на весь проект резко отрицательный отзыв, проливал крокодиловы слёзы о будущей участи этих самых русских крепостных, поступающих в распоряжение Компании:
"Без сумнения российских крестьян может Компания купить сколько угодно при нынешнем упадке в России цен на имения, в большом количестве задолжавшихся в банках неоплатно. Но какие виды для бедных крестьян российских. Плантации для растений колониальных не могут быть иначе как в самых нездоровых местах, откуда жители природные бегут в горы во время жаров летних. Европейцы в их колониях употребляют к таковым плантациям негров или ссылают преступников, а тут крестьяне российские должны будут служить вместо негров и преступников. Не говоря уже о человечестве, за которое вся Европа вступается теперь в запрещении торга неграми, не почувствует ли Россия оскудение в народонаселении, а с тем вместе в рекрутировании войск, в доходах казенных государственных и в содержании земских повинностей, в России, ибо смертность на плантациях будет непомерная, и она должна будет наполняться людьми русскими".
Цена этих слёз становится ясна из других мест того же отзыва Жуковского, где он пишет:
"[Проект Компании требует] поселяющимся на землях Компании иностранцам, нововодворяемым армянам и природным российским поселенцам [добровольным и купленным крепостным] предоставить навсегда в отношении казенных повинностей все права колонистов, а в отношении к Компании должны исполнять условия, при переселении заключенные с ними. Они освобождаются от постоя, дачи подвод и проч. И вообще не обязаны непосредственно к платежу каких-либо повинностей в казну.
На такие права кто не пожелает из России и из здешних мест переселиться в подданство Компании, с условиями какие компании будут угодны, когда свобода от обязанностей казне и службе общественной обещается?! Но кто же будет правительству российскому служить рекрутами, постоем, подводами и прочими повинностями, от коих подданные Компании освобождаются?"
Это пока о поселенцах из-за пределов Закавказья. А вот теперь тот же Жуковский пишет о свободных и крепостных закавказцах, поселяющихся на территории Компании:
"Относительно прочих поселенцев и крестьян приобретаемых в Грузии то платежу податей в казну поступает с них наравне с [российскими] помещичьими крестьянами, исключая земских повинностей, отправляемых не в натуре, но деньгами.
Таким образом и грузины и татары поспешат в подданство компании, чтобы освободиться от повинностей правительству".
И в конце суммарно: "...Права, выпрашиваемые подданным Компании, свобода от личных податей и земских повинностей, будут делать более счастливыми подданных Компании, нежели подданных правительства"!
Итак, бедное русское население будет мереть на плантациях со страшной силой, но при этом автор восклицает: "На такие права кто не пожелает из России и из здешних мест переселиться в подданство Компании, с условиями какие компании будут угодны" (включая то самое условие о 50-летнем прикреплении к плантациям) - и цена его слез касательно населения становится ясна. И в самом деле, в другом месте на слова Грибоедова "в нужде и недостатках всякого рода редко преуспевают добродетели" Жуковский возражает: "Видим диких и нагих лапландцев, по нашему понятию беднейших, а по ихнему довольных, и имеющих добродетели в высшей степени государственные, сколько понятия их достигают". И опять же становится ясна цена его рассуждению о бедных русских мужичках.
Тынянов этому рассуждению поверил - и зря. Никаких великих жертв от крепостных переселенцев не потребовалось бы, напротив. Компания должна была получить право покупать крестьян и переводить их к себе; это право и так имел любой помещик на новых землях. Но только от самой компании зависело, будет ли она покупать крестьян с разлучением семей, вопреки их твердому нежеланию переселяться и пр., и можно не сомневаться, что под руководством Грибоедова она бы в этом смысле вела себя по-человечески. При реальном опыте такой колонизации (уже вне проекта Грибоедова) на Мугани колонистам-великороссам жилось превосходно, а своим переселенцам компания к тому же, повторю еще раз, должна была давать освобождение от казенных повинностей: "Они освобождаются от постоя, дачи подвод и проч. и вообще не обязаны непосредственно к платежу поселенцев и крестьян, приобретенных в Грузии". В частное владение они тоже не попадали бы. Компания не претендовала и на прикрепление их к земле по модели российского крепостничества.
Таким образом, реально Грибоедов просто хотел создать за Кавказом автономное образование, устроенное по принципам "просвещенного абсолютизма"; оно было бы ассоциировано с Россией, оно не имело бы своей сплошной территории (в отличие от Ост-Индской компании), - но оно было бы чем-то вроде огромного корпоративного государства, в котором жизнь была бы устроена намного справедливее и законнее, чем в Империи как таковой. А право покупки крестян с выводом на новые места и так принадлежало куче народа, и желая этого _права_, Компания еще никакого одиума (даже того, который и не считался одиумом - например, покупка крестьян с выводом в Новороссию не рассматривалась по тем временам как одна из жестоких сторон крепостного права и порядков в целом; на принудительное переселение смотрели так же, как при соввласти - на принудительное распределение и перевод в такой-то город. Жестокостью считалось бы переселение в бедственные условия жизни, а не переселение само по себе; характерно, что декабрист Бурцев на самом деле проект одобрил, а крепостник Жуковский - осудил) на себя еще не брала.
Компания, кроме того, смогла бы неограниченно подкупать самых разных чиновников Империи. Ни высших сановников, ни императора купить она, конечно, не могла бы - никаких денег не хватит. Но влиять путем подкупа на аппарат и конкретные его решения - это да. Грибоедов видел, что и Ост-Индская компания может чего-то добиваться в Англии, его Завказская тем более могла бы в России. Кроме того, на ряде территорий он стал бы просто королем. В пределах Российской империи Закавказская компания могла владеть только земельными участками, где не располагала гражданской властью, кроме власти собственнника. Но уже Батум должен был стать владением просто Компании, а не Империи, и Паскевич начал уже готовить захват Батума именно как будущего порта Компании. Кроме того, Компания должна была получить права вести войну и заключать мир без санкции Российской империи (естественно, не обязывая этим ни к чему саму Империю), а Империя обязывалась ей, в общем и целом, помогать своими кавказскими войсками. Это означало бы, что Грибоедов и Паскевич - тогдашний наместник Кавказа - завоевали бы пол-Ирана, причем эти пол-Ирана отошли бы не России, а Компании - и вот тут появилось бы то самое королевство в чистом виде. Приятность туть была еще и та, что распространение и обычных-то российских порядков на эти владения для них была бы грандиозным улучшением, а уж порядков Компании - тем более; а в России все это не вызвало бы упреков в крамоле.
Можно ли даже во сне поверить, что Российская Империя дала бы санкцию на все это? Трудно сказать. Вообще говоря - конечно, не должна бы. Но если бы это было так очевидно, то Грибоедов не взялся бы за это дело; а между тем заговорить и окрутить он мог кого угодно, от декабристов до Империи. Если уж он взялся за это дело, то, чем черт не шутит, может, и "успел" бы. Жуковский был против, но Паскевич (сам боясь собственной смелости) - в общем, за, и еще тьма народа была за, а материальная заинтересованность могла бы довершить остальное.
Тегеранское убийство всё это перечеркнуло.
<I>
ЗАПИСКА ОБ УЧРЕЖДЕНИИ РОССИЙСКОЙ ЗАКАВКАЗСКОЙ КОМПАНИИ
При внимательном рассмотрении Закавказского края каждый удостоверится, что там природа всё приготовила для человека; но люди доселе не пользовались природою. Настоящее правительство поддержано токмо самим собою; но
известно, что для лучшего успеха в деле государственного хозяйства
необходимы соединенные усилия правительства и частных людей. Некоторые же лица, действуя отдельно, мало или вовсе не могут содействовать благим намерениям мудрого правительства, а
тем более здесь, где нет ни значительных капиталистов, ни людей по
торговле и промышленности предприимчивых и стремящихся на частных
выгодах основать общественные.
При таковых обстоятельствах статский советник Грибоедов и коллежский советник Завелейский, по внимательном исследовании богатств и средств сего края, ревнуя благу общему, — предположили составить его сиятельству графу Ивану Федоровичу Паскевичу-Эриванскому план учреждения компании для заведения и усовершенствования в изобильных провинциях, по сю сторону Кавказа лежащих: виноделия, шелководства, хлопчатой бумаги, колониальных, красильных, аптекарских и других произведений.
Ваше сиятельство тотчас по
вступлении в управление краем, в первую треть 1827 г. и потом в шуму
лагеря и военных приготовлений в Джелал-оглу, неоднократно
472
изъясняли одному из нижеподписавшихся желание ввести новое образование в вверенных вам провинциях, чтобы извлечь из них для государства ту пользу, которую в течение 27 лет Россия напрасно от них ожидала.
Под вашим руководством был начертан план к очищению Куры до Самух для будущего по ней судоходства, сие
же место, к которому примыкает богатая Кахетия, Шекинское ханство и
Елисаветпольский округ, вы предназначили для складки здешних
произведений и для учреждения там ярмарки в такое время года, когда зной
не так силен, и русские купцы, после Нижегородской ярмарки, могли бы для обмена свозить туда товары отечественные.
Быстрые и славные происшествия Персидской кампании не допустили сим полезным идеям достигнуть желаемой зрелости, и ваше сиятельство сами приказали их бегло набросать на бумагу, чтобы к ним вновь обратиться во времена более спокойные. Притом вы обнаруживали ясно ваш образ мыслей, чтобы
несколько людей благонамеренных и зажиточных, в виде коммерческого
товарищества, предприняли реформы, необходимые в хозяйстве и
промышленности сего края. Ваши виды по сему предмету вскоре сделались гласными.
Вот что послужило первым основанием
сообщений между собою подписавшихся, которые, по случаю, сошлись в
С.-Петербурге вскоре после заключения Тюркменчайского трактата. Другое важное обстоятельство поощрило их более и более стремиться к исполнению замышляемого ими дела. При
энергическом характере государя императора Николая Павловича многие
части управления и отдаленнейшие грани империи, о которых прежде менее
радели, — внезапно привлекли к себе внимание и сделались предметом рассуждений государственных людей. Настала очередь и Закавказскому краю. Он
как будто выступил из мрака, которым была подернута его статистика,
этнография, администрация, финансовое образование, нужды народные и
способы к их удовлетворению. Временное значительное
пособие, ассигнование важных сумм для внутреннего улучшения края,
устроение пароходов из Астрахани в Баку, из Одессы в Редут-Кале, — всё сие ясно свидетельствовало о новых благотворных попечениях высшего начальства, и конечно бы на
473
сем не остановились, если бы внешняя политическая система наша не была нарушена нынешнею войною с Турциею. Нижеподписавшиеся тем более воспламенились одобрительною надеждою, что,
согласно с чувством верноподданных, видами предначертанного ими
преобразования они встретились с образом мыслей, позволенным, желаемым и
требуемым правительством.
Движимые сим сильным побуждением,
они решительно приступили к сочинению правил для нового хозяйственного и
коммерческого общества по сю сторону Кавказа и ныне имеют честь
представить вашему сиятельству плоды трудов своих. При составлении сего проекта они руководствовались высочайшим манифестом 1 января 1807 года. Они уверены, что, быв подкреплены сильным вашим предстательством у престола всеавгустейшего монарха, получат
высочайшее соизволение и возможность привести в действие их виды ко
благу общему, которые дотоле останутся в области умозрения и желаний еще
неопределенных.
Ваше сиятельство усмотрите из
вступления, а также из второй главы проекта устава компании, что
учредители испрашивают ей некоторые преимущества, которые
должны послужить залогом не токмо будущего ее благосостояния, но без
которых она решительно не может воспринять своего начала. По
примеру других компаний, в России существующих, которые все от щедрот
наших государей получили разные преимущества, испрашиваемые ныне
состоят:
Компания, приобретая, на известных
условиях, определенное количество пустопорожних земель, — присвоит,
можно сказать, себе не более, как право первообладания; будущие
ее заведения, разработка, самое орудие, строение и руки, на то
употребленные, — придадут уже ценность тем участкам, которые в диком
своем виде брошены были в забвении и как будто никому не принадлежали. Привилегия сия не есть новая. Во-первых, указом 8 октября 1821 года дозволено отводить в Закавказских провинциях земли всем того желающим; во-вторых, на сем основании отведено уже, между прочим, французскому
474
консулу Гамбе, в Имеретии, 15 т[ысяч] десятин лучшего лесу, с
платою по 1 руб. ассигнациями за десятину и с рассрочкою платежа на
шесть лет без процентов, на условии поселения колонистов, учреждения
фабрик и проч.; в-третьих, во всей России колонистам отводят земли, с предоставлением им многих льготных лет. Еще недавно в Таврической губернии отведено бесплатно до 50 т[ысяч] десятин земли для колонистов герцога Ангальтского; а в Грузии правительство делало сверх того колонистам, при водворении их, разные пособия довольно значительные.
Сады сии, все вообще, находятся в
чрезвычайно расстроенном положении, особенно лежащие близко к персидской
границе, которые в последнюю войну были совершенно разорены. Привести их в хорошее положение правительству почти невозможно и будет стоить издержек чрезвычайных.
Состояние сих садов до войны и малый доход, который казна с них получала, доказывают ясно: a) невыгодность для казны заниматься отраслями промышленности, более частным людям свойственными, и b) неудобность управления казенными имуществами сего рода.
Отдача же сих садов в откупное
содержание на общем основании, на короткий срок, — не только не
представляет никаких особенных выгод, но еще причиняет вред; ибо откупщики, по истечении времени откупа, стараясь умножить собственный доход, портят сады.
Если же компания получит их от
казны, — то без всяких со стороны сей последней пожертвований они будут
исправлены, умножены и, словом, приведены в самое цветущее положение и
после сданы в ее ведомство в лучшем состоянии.
Сверх того казна, вместо того, чтобы
самой употреблять на оные значительные суммы, будет получать первые 10
лет в полтора раза более против высшего дохода из 3-х последних лет, и
по истечении каждого десятилетия наростать будет еще треть всей суммы,
чего при казенном управлении и при нынешней откупной системе ожидать
невозможно.
475
И сие не заключает в себе ничего нового: в самой России и здесь, в Грузии, в различные времена, были водворяемы колонисты на особых правах; но здесь мало ими принесено пользы краю. Первое потому, что они разбросаны на большом протяжении и мало имеют способов к сообщению и дружному исправлению работ своих; второе
потому, что лишены были того надзора и руководства, которым бы
пользовались под влиянием компании, способной всему придать вид единства
и согласного стремления к одной цели. При том первые
опыты их были неловки и неудачны, по незнанию ни климата, чрезвычайно
здесь разнообразного, ни почвы земли, на которой они водворялись.
Нижеподписавшиеся почитают долгом при сем коснуться состояния армян, вновь перешедших в российские пределы из-за Аракса. Многочисленная
сия эмиграция, хотя побужденная словами Тюркменчайского трактата, но
при подписании оного никак не могла быть предвидена. Стечение
обстоятельств, в отношении к тому предмету побочных, как-то:
продолжительное занятие нашими войсками Хойской провинции и т. п.,
немало сему способствовало. Исполнена же она была в первые четыре месяца по замирении; ничего не было и не могло быть приготовлено к их принятию. Для сего денежных пособий недостаточно; собственное их незнание края, для них нового, может быть для них гибельно; перемена
воздуха из знойного в суровый, при возвышенной полосе наших областей и
наоборот, все сии затруднения могут еще продлиться.
Компания охотно берется разрешить их, — если на то последует согласие вашего сиятельства, — приняв
в свое ведение то число семейств, которое собственными средствами
содержать себя не может и в новом своем водворении не укоренилось
надлежащим и прочным образом. В сем предположении внесена по сему предмету статья в проекте устава. Если же сии выходцы требуют скорого пособия, то нижеподписавшиеся просят ваше сиятельство, дабы
им, как учредителям, по утверждении устава тотчас была выдана
достаточная сумма заимообразно на счет компании, для обеспечения
существования
476
означенных армян, и дозволено было их принять немедленно в ведение компании, на известных условиях. Сумму же сию компания обязывается возвратить, коль скоро подписки на акции и взнос денег приведены будут к окончанию.
Нижеподписавшиеся просят ваше
сиятельство обратить внимание на необходимость иметь ей складочное место
для своих произведений на Черном море. Если бы на
сие последовало высочайшее соизволение, с отдачею в полное распоряжение
компании той или другой пристани, с дарованием ей прав порто-франко, окружностию
на две или три версты полупоперешника от берега, что при ныне
существующем положении распространено на всю Грузию, — то сие ощутительно бы подействовало на расширение круга торговли и оборотов компании и, вместе с тем, всего края.
При сем нижеподписавшиеся, действуя в сем случае, равно как и во всем касательном до проекта компании, — отдельно от званий и обязанностей, несомых ими ныне по службе, но поступая в сем предприятии, как частные люди, —осмеливаются
предложить вашему сиятельству политическое их мнение насчет приращений
сего края, со стороны Азиатской Турции, которое быстрые и блестящие
успехи войск, вами предводимых, соделали не сомнительным. Порт
Батумский, если войдет в новую черту наших границ, представляет в сем
случае для компании, местным своим положением, наивеличайшие удобства. По
неприступности междуземной полосы, по трудности дорог, из Грузии туда
ведущих, по разобщенному его положению в отдаленном и крайнем углу наших
Закавказских владений, порт сей принесет казне мало пользы. Но
усилиями компании удобно будет проложен коммерческий путь, и устроено
будет всё, что требуется для складочного места, для учреждения фактории и
проч., и правительство, по истечении срока,
даруемого компании, найдет уже всё готовым для всякого рода заведений,
которые оно в свою очередь признает общеполезными. Если же виды сии
477
покажутся безвременными или несогласными с тем назначением, которое высшее начальство уже предначертало сему порту, — то
учредители компании будут всеподданнейше ожидать от щедрости монарха и
от ходатайства вашего сиятельства обмена сей приморской точки на другую,
выше или ниже ее лежащую. Но обо всем этом не сделано в самом проекте устава ни малейшего намека.
Необходимость всех прочих привилегий, испрашиваемых в проекте устава, изложена в самом вступлении. Они
не токмо присвоены многим другим обществам, но даже частным лицам,
которые пользуются исключительными патентами при изобретении или
водворении ими новой промышленности.
Нижеподписавшиеся в заключение
убедительнейше испрашивают деятельного участия и покровительства вашего
сиятельства в благом их предприятии, — надеясь, что
вы, как первый виновник и творец их начинаний и как благотворитель
Закавказского края, расширением его пределов и последствием неимоверных
военных успехов оградивший его будущую безопасность, — благоволите в скором времени повергнуть к стопам его императорского величества проект устава Закавказской компании — и сами не отречетесь ознаменовать начало ее бытия принятием лестного для нее звания президента, как ее основателя и попечителя. Сие
самое в глазах России, признательной к блестящим вашим заслугам,
присвоит рождающемуся обществу доверие нации и убеждение в его будущих
успехах.
Коллежский советник Завелейский.
Г. Тифлис
7 сентября 1828 г.
No comments:
Post a Comment