4.07.2012

ჰერმან ჰესე ევროპისთვის და მსოფლიოსთვის საშიში დოსტოევსკის შესახებ-2:

კაიზერი ვილჰელმი რა თქმა უნდა არ ყოფილა განსაკუთრებით შორსმჭვრეტელი და ღრმა ადამიანი. მაგრამ როგორც ძველმოდური იდეალის მომხრე და დამცველი ის ასე თუ ისე ხედავდა იმას რაც ემუქრებოდა ამ იდეალს. ის არ ყოფილა სულიერი წყობის ადამიანი. მას არ უყვარდა კარგი წიგნების კითხვა. და ამას გარდა მეტისმეტად იყო გატაცებული პოლიტიკით.

ევროპელი ხალხების გაფრთხილების შემცველი გამოსახულებაც არ ყოფილა დოსტოევსკის თხზულებათა წაკითხვის ნაყოფი. კაიზერ ვილჰელმს ბუნდოვნად ეშინოდა აღმოსავლეთის ხალხთა მასებისა რომლების ევროპის წინააღმდეგ აღელვებაც შეეძლო იაპონიის პატივმოყვარეობას.

კაიზერს ალბათ არც ესმოდა თუ მაინც და მაინც რა აზრი ჩადო თავის გამოთქმაში და რამდენად სამართლიანია ეს გამოთქმა.  ის ალბათ არ იცნობდა «კარამაზოვებს», მას არ უყვარდა კარგი და ღრმა წიგნების კითხვა. მაგრამ მას ჰქონდა არაჩვეულებრივ ძლიერი ალღო. და სწორედ მის მიერ ამჯერად ნაგრძნობი საფრთხე არსებობდა და ყოველ დღე ახლოვდებოდა.
 მას ეშინოდა კარამაზოვებისა,ეს იყო აღმოსავლეთიდან ევროპისკენ მომავალი ჭირი, ეს იყო დაღლილი ევროპული დაცემა უკან, აზიური დედისკენ და მას ყველაფერი ამისა სამართლიანად ეშინოდა.

 კაიზერის მეორე გამოთქმამ კი თავის დროზე ჩემზე საშინელი შთაბეჭდილება მოახდინა (არც კი ვიცი მართლა თქვა თუ ხმები იყო):

 «ომში გაიმარჯვებს უფრო ძლიერი ნერვების მქონე ერი».

ომის დასაწყისში ეს გამომთქმა მე აღვიქვი მომავალი მიწისძვრის გრგვინვად.

გასაგებია რომ კაიზერს სურდა გერმანიისთვის ძალიან საამური რამის თქმა. თვითონ მას, ისევე როგორც მასთან ერთად მონადირეებს და სამხედრო თამაშების ამხანაგებს ალბათ ჰქონდათ საუკეთესო ნერვები.

მან იცოდა სულელური ზღაპარიც გარყვნილ-გათახსირებული საფრანგეთისა და სათნო მეოჯახე გერმანელების შესახებ და მას სჯეროდა ამ ზღაპრისა.
მაგრამ სხვებისთვის, იმათთვის ვინც იცოდნენ ანუ უფრო ზუსტად ხვდებოდნენ თუ რა იქნებოდა ხვალე და ზეგ,ეს გამოთქმა საშინლად ჟღერდა.

მათ დანამდვილებით იცოდნენ რომ გერმანიის ნერვები უკეთეს კი არა უარეს მდგომარეობაში იყო დასავლელ მოწინააღმდეგეებთან შედარებით. მათთვის ერის მაშინდელი ლიდერის ეს გამოთქმა ჟღერდა როგორც მოახლოებული კატასტროფის საშინელი და თავზარდამცემი წინასწარმეტყველება.

გერმანელთა ნერვების მდგომარეობა სულაც არ ყოფილა ფრანგთა,ინგლისელთა თუ ამერიკელთა ნერვების მდგომარეობაზე უკეთესი.

უარესი შეიძლებოდა ყოფილიყო რუსების ნერვების მდგომარეობა.

ვინაიდან «ცუდი ნერვების ქონა» ეს ხომ ისტერიის და ნევრასტენიის, moral insanity-ს ანუ მორალური ავადმყოფობის (ინგლ.) და სხვა უსიამოვნებათა ყოფითი გამოთქმაა.
ისინი სხვადასხვანაირად შეიძლება განისაზღვროს მაგრამ მთლიანობაში ისინი უდრიან კარამაზოვშჩინას.

დოსტოევსკის, აზიის პირისპირ მდგომი გერმანიის პოზიცია უფრო უიმედო და სუსტი იყო ვიდრე ავსტრიის გამოკლებით სხვა ევროპული ქვეყნების პოზიცია.

ასე რომ კაიზერმაც თავისებურად განჭვრიტა და ორჯერ იწინასწარმეტყველა ევროპის მწუხრი, მზის ჩასვენება.

მაგრამ სულ სხვა საკითხია თუ როგორ უნდა შევაფასოთ ძველი ევროპის მზის ჩასვენება.

ამას სხვადასხვანაირად აფასებენ.  ნაკურთხი და კეთილშობილი ფორმის და კულტურის დაჯერებული მიმდევრებისთვის,ჩვეული მორალის რაინდებისთვის ეს დასასრულია. 

მაგრამ სხვებისთვის ეს დასაწყისია.

ზოგის აზრით დოსტოევსკი დამნაშავეა,ზოგის აზრით კი-წმინდანი.

ზოგისთვის ევროპა და მისი კულტურა არის რაღაც ერთადერთი,მტკიცედ ნაგები,ხელუხლებელი,რაღაც მტკიცე არსი.

სხვებისთვის ევროპა და მისი კულტურა არის ცვალებადი, მუდამ გარდაქმნის პროცესში მყოფი რაღაცა.

კარამაზოვული ელემენტი, ისევე როგორც ყველაფერი აზიატური,ქაოტური,ველური,საშიში,ამორალური, შეიძლება შევაფასოდ ორნაირად-პოზიტიურად და ნეგატიურად.
ისინი ვინც უბრალოდ უარყოფენ მთელ ამ სამყაროს,ამ დოსტოევსკის,ამ კარამაზოვებს,ამ რუსებს,ამ აზიას, ამ დემიურგულ ფანტაზიებს,ეხლა დაშინებულნი უძლურად ილანძღებიან და სხვა გზა მათ არც აქვთ.

მათ გაუხარელი მდგომარეობა აქვთ იქ სადაც კარამაზოვები აშკარად ბატონობენ-კიდევ უფრო, ვიდრე ოდესმე.

მაგრამ ცდებიან ისინი ვისაც სურთ ყველაფერ ამაში მარტო ფაქტიურის, თვალსაჩინოს, მატერიალურის დანახვა.

ისინი ევროპის მწუხრს უყურებენ როგორც კატასტროფას პირდაფჩენილი ცის გრუხუნით,ან როგორც მკვლელობებით და ძალადობით სავსე რევოლუციას,ან როგორც დამნაშავეთა, კორუფციის,ქურდობის,მკვლელობათა და დანარჩენ მანკიერებათა ზეიმს.

ყველაფერი ეს ალბათ არის კარამაზოვში,მაგრამ როდესაც საქმე გაქვს კარამაზოვთან არ იცი თუ რითი გაგაოგნებს ის შემდეგ წუთში. შეიძლება გთხლიშავს ისე რომ მოგკლავს და შეიძლება უცებ დაიწყებს უფლის მადიდებელი საგალობლის გალობას.
კარამაზოვებში არიან ალიოშები და დმიტრიები,ფიოდორები და ივანები. ისინი,როგორც ვნახეთ,არ განისაზღვრებიან რაღაც თვისებებით, ისინი მზად არიან ნებისმიერ წუთს ნებისმიერი თვისებების გადასაღებად.

მაგრამ დაე თავზარდაცემულები იყვნენ მშიშრები იმით რომ ამ წარმოუდგენელ მომავლის ადამიანს (ის დღეს უკვე არსებობს) შეუძლია არა მარტო ბოროტების ჩადენა არამედ სიკეთის ქმნაც, შეუძლია როგორც ღმერთის ისე ეშმაკის სამეფოს დაფუძნება. ის რისი დაარსებაც შეიძლება დედამიწაზე დიდად არ აინტერესებთ კარამაზოვებს.

მათი საიდუმლო,ისევე როგორც მათი ამორალური არსის მნიშვნელობა და ნაყოფიერება არაა აქ.

ეს ადამიანები  სხვა,წესრიგის,ანგარიშის,ნათელი დადებითობის ძველი ადამიანებისგან არსებითად განსხვავდებიან მხოლოდ იმით რომ იმდენადვე ცხოვრობენ საკუთარი თავის შიგნით რამდენადაც გარეთ, იმით რომ მათ მუდამ აქვთ პრობლემები საკუთარ სულთან.

კარამაზოვები მზად არიან ნებისმიერი დანაშაულის ჩასადენად,მაგრამ დანაშაულს ჩადიან მხოლოდ როგორც გამონაკლისს ვინაიდან მათ ყოფნით დანაშაულის ჩადენა ფიქრებში, სიზმარში, შესაძლებლობებთან თამაშში.ამაშია მათი საიდუმლო. მაშ მოვუნახოთ მას ფორმულა.

ადამიანის ნებისმიერი ჩამოყალიბება,ნებისმიერი კულტურა,ნებისმიერი ცივილიზაცია,ნებისმიერი წესრიგი ეფუძნება შეთანხმებას დაშვებულისა და დაუშვებლის,აკრძალულის შესახებ.

ცხოველიდან შორეული ადამიანური მომავლისკენ მიმავალი ადამიანი იმისათვის რომ იყოს წესიერი, ადამიანების საზოგადოებაში ცხოვრების უნარის მქონე ადამიანი მუდამ უნდა თრგუნავდეს,მალავდეს, უარყოფდეს საკუთარ თავში ბევრს,ძალიან ბევრს.

ადამიანი სავსეა მხეცით,ძველი პრასამყაროთი,საშინელი და ალბათ მოუთოკავი ინსტინქტებით,მხეცური ეგოიზმით. ყველა ეს საშიში ინსტინქტი ჩვენ გვაქვს, ყოველთვის გვაქვს, მაგრამ კულტურამ, შეთანხმებამ, ცივილიზაციამ ისინი დამალეს.

ადამიანს ბავშვობიდანვე ასწავლიან ამ ინსტინქტების დამალვას და დათრგუნვას, მაგრამ ისინი დრო და დრო იფეთქებენ ხოლმე.

ყოველი ინსტინქტი ისევ ცოცხალია,არც ერთი არაა ბოლომდე ამოძირკვული,არც ერთი არაა გაკეთილშობილებული და გარდაქმნილი დიდი ხნით,სამუდამოდ.

ყოველი ინსტინქტი თავისთავად არც ისე ცუდია, მაგრამ ყოველ ეპოქას,ყოველ კულტურას აქვს ინსტინქტები რომლებისაც ეშინიათ და რომლებსაც სდევნიან უფრო ვიდრე სხვებს.

და აი მაშინ ეს ინსტინქტები ისევ იღვიძებენ როგორც მოუთოკავი,მხოლოდ ზედაპირულად მოთვინიერებული სტიქიები.

კარამაზოვები ჩნდებიან მაშინ როდესაც მხეცები ისევ ბრდღვინავენ,როდესაც ჯანყდებიან დიდი ხნის მანძილზე დათრგუნული და გაშოლტილი მონები.

ამ უცნაური,ისტერიული, არაჩვეულებრივი გადახრების მქონე ადამიანთა, გარდატეხის ასაკში მყოფ ახალგაზრდათა თუ ფეხმძიმე ქალთა მსგავსი ტიპი სულ უფრო და უფრო ვრცელდება სწორედ მაშინ როდესაც იღლება და ყანყალს იწყებს კულტურა, ადამიანის მოშინაურების ეს მცდელობა. 

და სულებში ჩნდება უსახელო მისწრაფებები რომლებიც ძველი კულტურის და მორალის ცნებებიდან გამომდინარე უნდა ჩაითვალოს ცუდად,უარყოფითად, მაგრამ რომელთაც შეუძლიათ ისეთი ძლიერი,ბუნებრივი და უმანკო ხმით ლაპარაკი რომ ყოველი სიკეთე და ბოროტება ხდება საეჭვო და ყანყალს იწყებს ყოველგვარი კანონი.

სწორედ ასეთი ადამიანები არიან კარამაზოვები. ისინი იოლად უყურებენ ყოველ კანონს როგორც პირობითობას და კანონის მცველს როგორც ფილისტერს.

ისინი გადაჭარბებით,ზედმეტად აფასებენ ყოველგვარ თავისუფლებას და განსხვავებას სხვებისგან. ისინი შეყვარებულთა გზნებით უგდებენ ყურს ხმებს საკუთარ მკერდში.
(გაგრძელება და დასასრული იქნება).


 Кайзер Вильгельм не был, конечно, особенно прозорливым и глубоким человеком, и все же как поклонник и поборник старомодного идеала он обладал некоторой долей прозорливости по отношению к опасностям, угрожавшим этому идеалу. Он не был человеком духовного склада, не любил читать хорошие книги, да, кроме того, слишком много занимался политикой. Так и упомянутое изображеие с предостерегающим призывом к народам Европы возникло не после чтения Достоевского, как можно было бы подумать, но скорее под влиянием смутного страха перед народными массами Востока, которых честолюбие Японии могло бы привести в движение против Европы.
       Кайзер едва ли осознавал, что именно вложил он в свое высказывание и до какой чудовищной степени оно справедливо. Он наверняка не был знаком с "Карамазовыми", у него не было, повторяю, склонности к хорошим и глубоким книгам. Но у него было невероятно тонкое чутье. И как раз та опасность, которую он учуял на сей раз, как раз она действительно существовала и с каждым днем приближалась. То были Карамазовы - кого он боялся. То была зараза, шедшая с Востока на Европу, то было падение усталого европейского духа вспять - к азиатской матери, и он боялся всего этого справедливо.
       А вот и второе высказывание кайзера, о котором я вспомнил и которое произвело на меня в свое время ужасное впечатление (не знаю, действительно ли он так сказал или то были слухи): "Войну выиграет нация, у которой покрепче нервы". Когда в то время, в самом начале войны, до меня дошло это высказывание, я воспринял его, как глухой раскат приближающегося землетрясения. То есть было ясно, что кайзер хотел сказать что-то очень лестное для Германии. Возможно, у него самого были отличные нервы, как и у его товарищей по охоте и военным смотрам. Знал он и старую глупую сказочку о растленной и порочной Франции и о добродетельных, семейственных германцах - и верил в нее. Но для других, тех, кто знал, или, точнее, догадывался, предчувствовал, что будет завтра и послезавтра, - для них это его высказывание прозвучало ужасно. Ибо они-то знали, что у Германии нервы вовсе не лучше, а хуже, чем у неприятелей на Западе. И для них это высказывание тогдашнего лидера нации прозвучало, как жуткое и роковое предсказание слепо надвигающейся катастрофы.
       Нет, нервы у немцев были вовсе не лучше, чем у французов, англичан или американцев. Разве что получше, чем у русских. Ибо "иметь дурные нервы" - это ведь бытовое выражение для истерии и неврастении, для moral insanity 1 и всех прочих неприятностей, которые можно по-разному определять, но которые в их совокупности равнозначны карамазовщине. Перед лицом Карамазовых, перед лицом Достоевского, перед лицом Азии Германия занимала бесконечно более безнадежную и слабую позицию, чем любая другая европейская страна, исключая Австрию.
       1 Душевного нездоровья (англ.).

       Таким образом, и кайзер на свой лад предвидел и дважды предсказал закат Европы.
       Однако совершенно иной вопрос: как следует оценивать этот закат старой Европы? Тут расходятся пути многих умов. Убежденные приверженцы прошлого, верные почитатели освященной благородной формы и культуры, рыцари привычной морали - все они могут лишь, насколько это возможно, противостоять этому закату или безутешно оплакивать его, коли он настанет. Для них закат - это конец, но для других - это начало. Для одних Достоевский - преступник, для других - святой. Для одних Европа и ее духовная культура - это нечто единственное, крепко сбитое, неприкосновенное, нечто прочное и бытийное, для других - это нечто становящееся, изменчивое, вечно преобразующееся.
       Карамазовский элемент, как и все азиатское, хаотическое, дикое, опасное, аморальное, как и вообще все в мире, можно оценивать двояко - позитивно и негативно. Те, кто попросту отвергает весь этот мир, этого Достоевского, этих Карамазовых, этих русских, эту Азию, эти демиурговы фантазии, обречены теперь на бессильные проклятия и страх, у них безрадостное положение там, где Карамазовы явно доминируют - более, чем когда-либо прежде. Но они заблуждаются, желая видеть во всем этом одно лишь фактическое, наглядное, материальное. Они смотрят на закат Европы, как на ужасную катастрофу с разверзающимся небесным грохотом, либо как на революцию, полную резни и насилий, либо как на торжество преступников, коррупции, воровства, убийств и всех прочих пороков.
       Все это возможно, все это заложено в Карамазове. Когда имеешь дело с Карамазовым, то не знаешь, чем он нас ошарашит в следующий миг. Может, ударит так, что и убьет, а может, споет пронзительную песнь во славу божью. Среди них есть Алеши и Дмитрии, Федоры и Иваны. Они ведь, как мы видели, определяются не какими-либо свойствами, но готовностью в любое время перенять любые свойства.
       Но пусть пугливые не ужасаются тем, что сей непредсказуемый человек будущего (он существует уже и в настоящем!) способен творить не только зло, но и добро, способен основать царство божье так же, как царство дьявола. То, что можно основать или свергнуть на земле, мало интересует Карамазовых. Тайна их не здесь - как и ценность, и плодотворность их аморальной сути.
       Эти люди отличаются от других, прежних людей порядка, расчета, ясной положительности, в сущности, лишь тем, что они столько же живут внутри себя, сколько вовне, тем, что у них вечные проблемы с собственной душой. Карамазовы способны на любое преступление, но совершают они преступление лишь в виде исключения, ибо им по большей части достаточно совершить преступление в мыслях, во сне, в игре с возможностями. В этом их тайна. Поищем же ей формулу.
       Любое формирование человека, любая культура, любая цивилизация, любой порядок основываются на соглашении относительно разрешенного и запрещенного. Человек, находящийся на пути от животного к далекому человеческому будущему, постоянно должен многое, бесконечно многое в себе подавлять, скрывать, отрицать, чтобы быть человеком порядочным, способным к человеческому общежитию. Человек заполнен Животным, заполнен древним прамиром, заполнен чудовищными, вряд ли укротимыми инстинктами по-звериному жестокого эгоизма. Все эти опасные инстинкты у нас в наличии, всегда в наличии, однако культура, соглашение, цивилизация их скрыли; их не показывают, с детства учась прятать и подавлять эти инстинкты. Но каждый из этих инстинктов время от времени прорывается наружу. Каждый из них продолжает жить, ни один не искоренен до конца, ни один не облагорожен и не преобразован надолго, навечно. И ведь каждый из этих инстинктов сам по себе не так уж и плох, не хуже любых других, вот только у всякой эпохи и всякой культуры существуют инстинкты, которых опасаются и которые преследуют больше других. И вот когда эти инстинкты снова просыпаются, как необузданные, лишь поверхностно и с трудом укрощенные стихии, когда звери снова рычат, а рабы, которых долгое время подавляли и стегали бичами, восстают с воплями древней ярости, вот тогда появляются Карамазовы. Когда устает и начинает шататься культура, эта попытка одомашнить человека, тогда все более и более распространяется тип людей странных, истерических, с необычными отклонениями - подобных юношам в переходном возрасте или беременным женщинам. И в душах поднимаются порывы, которым нет имени, которые - исходя из понятий старой культуры и морали - следует признать дурными, которые, однако, способны говорить таким сильным, таким естественным, таким невинным голосом, что всякое добро и зло становятся сомнительными, а всякий закон - зыблемым.
       Такими людьми и являются братья Карамазовы. Они с легкостью относятся к любому закону как к условности, к любому законнику - как к филистеру, с легкостью переоценивают всякую свободу и непохожесть на других, с пылом влюбленных прислушиваются к хору голосов в собственной груди.

No comments: