უზნეო, ურჯულო და აღვირახსნილ სამყაროში მოხვედრილი ნიჭის უბედურება.
დღეს, როდესაც ვრცელდება ლეგენდა ცუდი სტალინის და კარგი ლენინის შესახებ აუცილებელია გახსენება იმისა ბოლშევიკებმა ლენინის მეთაურობით ორჯერ მოკლეს დიდი რუსი პოეტი ალექანდრე ბლოკი. სტალინი სამართლიანად და საფუძვლიანად თვლიდა თავს ლენინის საქმის გამგრძელებლად. სტალინი როგორც ბოლშევიკური პარტიის ფინანსისტი ყაჩაღი კამოსთან ერთად იქირავა დიდი რუსი პოეტი ალექსანდრე ბლოკის და სხვათა მკვლელმა ლენინმა...
წერილი
ანა ახმატოვას
ლექსი “წერილი ანა ახმატოვას”, დაწერილია 1922 წელს, თბილისში. პირველად დაიბეჭდა ჟურნალ “მეოცნებე ნიამორების” 1922 წლის მერვე ნომერში
"თავისუფალი ხელოვნების სისავსეს ადამიანებს დაუბრუნებს მხოლოდ დიდი და მსოფლიო რევოლუცია რომელიც დაანგრევს ცივილიზაციის მრავალსაუკუნოვან ტყუილს და ხალხს აიყვანს არტისტული კაცობრიობის სიმაღლეზე", წერდა 1918 წელს ალეკსანდრ ბლოკი, თან აყოლებდა: "უსმინეთ რევოლუციის მუსიკას" და წერდა ბოლშევიკთა უცნაურად მაქებარ პოემას "თორმეტი".
მრავალთა მოწმობით ბლოკი რევოლუციას აღტაცებით და გატაცებით შეხვდა. პოეტის ახლობელი წერდა: "ის დადიოდა ახალგაზრდა,მხიარული,
გაბრწყინებული თვალებით". მან შემოქმედი და მეცნიერული ინტელიგენციის სულ რამოდენიმე წარმომადგენელთან მაშინათვე გამოთქვა მზაობა ბოლშევიკთა ხელისუფლებასთან თანამშრომლობისთვის. მან ერთ-ერთ ბურჟუაზიულ გაზეთს უთხრა რომ ინტელიგენციას შეუძლია ბოლშევიკებთან თანამშრომლობა და ესაა მისი მოვალეობა. საბჭოების მეორე ყრილობაზე შექმნილმა საკავშირო ცენტრალურმა აღმასრულებელმა კომიტეტმა ბოლშევიკური გადატრიალებიდან სულ რამოდენიმე დღის შემდეგ სმოლნიში მიიწვია პეტროგრადის მწერლები,მხატვრები,თეატრალური მოღვაწეები. ამ მოწოდებას გამოეხმაურა სულ რამოდენიმე კაცი რომელთა შორისაც იყო ალექსანდრ ბლოკი.
მაგრამ რევოლუციის მუსიკა არაა მოცარტის მუსიკა რომელიც გაცოფებულ დათვებსაც კი ამშვიდებს და ეს იგრძნო საწყალმა გენიოსმა ალეკსანდრ ბლოკმაც.
http://sochineniya-referati.ru/aleksandr_aleksandrovich_blok/obraz_revolyucionnoy_epohi_v_poeme_a_bloka_dvenadcat
მე
მინდა გითხრა სამძიმარი,
რომ
ბლოკი მოკვდა!
ხანდახან
ჩუმი და მძინარი
მეცა
ვარ ბლოკთან.
ჩამოდი
ჩემთან, მე მგონია
ვიქნებით
დები:
თუ
პეტერბურგის
აგონია
გიყვარს...
და ვცდები.
თბილისის
მადლი და მშვენება
გიშველის,
ვიცი.
ორივეს
ერთად გვეჩვენება
წასული
პრინცი.
შენ
დაღალული გიბანია
სხეული
ნისლში...
ჩვენი
ქვეყანა ისპანია
არი
ივლისში.
მე
ცოტა მიცნობს: სხვანაირი
მეწვია
ბედი,
შენთვის
საჩუქრად მაქვს დაირი
და
ოქროს გედი.
ჩვენი
მზე, ჩვენი მხარე ლურჯი
ლოყებს
აგინთებს;
აკოცე
შენი ცივი ტუჩით
თამარის
თითებს.
ელენე დარიანი – “წერილი ანა ახმატოვას”ლექსი “წერილი ანა ახმატოვას”, დაწერილია 1922 წელს, თბილისში. პირველად დაიბეჭდა ჟურნალ “მეოცნებე ნიამორების” 1922 წლის მერვე ნომერში
"თავისუფალი ხელოვნების სისავსეს ადამიანებს დაუბრუნებს მხოლოდ დიდი და მსოფლიო რევოლუცია რომელიც დაანგრევს ცივილიზაციის მრავალსაუკუნოვან ტყუილს და ხალხს აიყვანს არტისტული კაცობრიობის სიმაღლეზე", წერდა 1918 წელს ალეკსანდრ ბლოკი, თან აყოლებდა: "უსმინეთ რევოლუციის მუსიკას" და წერდა ბოლშევიკთა უცნაურად მაქებარ პოემას "თორმეტი".
 |
| Добавьте подпись |
გაბრწყინებული თვალებით". მან შემოქმედი და მეცნიერული ინტელიგენციის სულ რამოდენიმე წარმომადგენელთან მაშინათვე გამოთქვა მზაობა ბოლშევიკთა ხელისუფლებასთან თანამშრომლობისთვის. მან ერთ-ერთ ბურჟუაზიულ გაზეთს უთხრა რომ ინტელიგენციას შეუძლია ბოლშევიკებთან თანამშრომლობა და ესაა მისი მოვალეობა. საბჭოების მეორე ყრილობაზე შექმნილმა საკავშირო ცენტრალურმა აღმასრულებელმა კომიტეტმა ბოლშევიკური გადატრიალებიდან სულ რამოდენიმე დღის შემდეგ სმოლნიში მიიწვია პეტროგრადის მწერლები,მხატვრები,თეატრალური მოღვაწეები. ამ მოწოდებას გამოეხმაურა სულ რამოდენიმე კაცი რომელთა შორისაც იყო ალექსანდრ ბლოკი.
მაგრამ რევოლუციის მუსიკა არაა მოცარტის მუსიკა რომელიც გაცოფებულ დათვებსაც კი ამშვიდებს და ეს იგრძნო საწყალმა გენიოსმა ალეკსანდრ ბლოკმაც.
http://sochineniya-referati.ru/aleksandr_aleksandrovich_blok/obraz_revolyucionnoy_epohi_v_poeme_a_bloka_dvenadcat
По свидетельству многих, Блок встретил революцию восторженно и упоенно. Близкий поэту человек писал: «Он ходил молодой, веселый, бодрый, с сияющими глазами». В числе очень немногих тогда представителей художественной и научной интеллигенции поэт сразу же заявил о своей готовности сотрудничать с большевиками, с молодой Советской властью. Отвечая на анкету одной из буржуазных газет «Может ли интеллигенция работать с большевиками?», он, единственный из участников анкеты, ответил: «Может и обязана». Когда буквально через несколько дней после октябрьского переворота ВЦИК, только что созданный на Втором съезде Советов, пригласил в Смольный петроградских писателей, художников, театральных деятелей, на призыв откликнулось всего несколько человек, и среди них был Александр Блок.
რა უქნა პოეტს რევოლუციის მუსიკის სმენამ...
ბლოკმა პოემა "თორმეტი" 1918 წელს დაწერა. ეს იყო საშინელი დრო, გავლილია ომის ოთხი წელი, თებერვლის რევოლუციის თავისუფლების განცდა, ოქტომბრის გადატრიალება და ბოლშევიკების ხელისუფლებაში მოსვლა. ბლოკის წრის ინტელიგენტებმა, ყველა ეს მოვლენა განიცადეს როგორც ეროვნული ტრაგედია, როგორც რუსული მიწის დაღუპვა.
ამ ფონზე თვალშისაცემ კონტრასტად გამოიყო ბლოკის პოემა. პოეტის ბევრმა თანამედროვემ ის არა მარტო მოულოდნელობად, არამედ მკრეხელობადაც კი აღიქვა. როგორ შეეძლო მშვენიერი მანდილოსნის მეხოტბეს "პუტკუნასიფათიან" კატიაზე ლექსების დაწერა?
როგორ შეეძლო რუსეთზე ემოციური ლირიული ლექსების ავტორს, რუსეთისთვის საშინელ დღეებში დაეწერა სიტყვები: "აბა ვესროლოთ ტყვია წმინდა რუსეთს"? (ძალადობით, ტრადიციული ეროვნული სიწმინდეებისადმი ასეთივე დამოკიდებულებით და სისხლით სავსე დღევანდელობაშიც ღირს ამაზე დაფიქრება. მთარგმნელი)
თავის სტატიაში - "ინტელიგენცია და რევოლუცია", ბლოკი მოუწოდებდა:
"მთელი სხეულით, მთელი გულით, მთელი გონებით უსმინეთ რევოლუციას!"
და მთელი არსებით ღმერთის და მოყვასის სიყვარულისკენ მოწოდების მაგივრად მთელი არსებით რევოლუციის მოსმენისკენ მოწოდებას ჰქონდა საშინელი შედეგები.
 |
მის სიკვდილამდე რამოდენიმე დღით ადრე პეტერბურგში გავრცელდა ჭორი რომ ბლოკი გაგიჟდა,შეიშალა. ეს ჭორი უეჭველად მოდიოდა გაბოლშევიკებულთა წრეებიდან, მაგრამ მიჩქმალეს ის რომ მომაკვდავი ბლოკი მოინახულა ბოლშევიკთა ასე ვთქვათ დიდად განათლებულმა ჩინოვნიკმა,რამდენადაც ცნობილია შემდეგ წარმატებით დახვრეტილმა იონოვმა,რომელიც მაშინ იყო პეტროგრადის მხატვრული ლიტერატურის გამომცემლობის უფროსი. ბლოკი მაშინ უკვე უგონოდ იყო და განუწყვეტლად ბოდავდა,ბოდავდა სულ ერთსა და იმავეზე "მოსპეთ თუ არა "თორმეტის" //ბოლშევიკების თავისებურად მაქებარი პოემის// ყველა ეგზემპლარი? ერთი მაინც ხომ არ გადარჩა?" ის მეუღლე ლიუბას ემუდარებოდა პოემის ყველა ეგზემპლარის დაწვას.
სხვა დროს გაღიზიანებული ბლოკი სტუმრის თვალწინ არჩევდა და სპობდა თავის ზოგ ძველ უბის წიგნაკს. მაგრამ მემუარისტის ცნობით ბლოკს გაღიზიანება არ ეტყობოდა,ის მშვიდი და მხიარულიც კი იყო.
В другой раз Блок на глазах гостя отбирал и уничтожал некоторые свои записные книжки. "Если б я мог предположить, что Блок уничтожает дневники и записные книжки в припадке раздражения, тогда факт уничтожения меня не удивил бы. Но это происходило на моих глазах, внешне Блок оставался совершенно спокоен и даже весел. И этот "безумный" акт в спокойном состоянии особенно потряс меня",- пишет мемуарист.
ბლოკი ხან უკეთ იყო და ხან უარესად. ერთხელ ღუმელთან დაჯდა. მეუღლემ ლოგინში ჩაწოლაზე მისი დაყოლიება სცადა. საპასუხოდ ბლოკი ატირდა და რაც ხელში მოხვდა ყველაფრის მტვრევა დაიწყო. გატეხა მეუღლის მიერ ნაჩუქარი ლარნაკი, სარკე...მეუღლის მოგონებებიდან: "ავადმყოფობის დასაწყისში, მას მტვრევა-მსხვრევის საშინელი მოთხოვნილება უჩნდებოდა. ერთხელ დილით ბინაში ისევ გაღიზიანებული დადიოდა, შემდეგ თავის ოთახში შევიდა, დახურა კარი და მაშინვე დარტყმების ხმა გაისმა, ხმაურით რაღაცა ჩამოიფშვნა. მე მეშინოდა, რომ ის თავის თავს რაღაცას დაუშავებდა და შევედი. ის კარადაზე მდგარი აპოლონის რაღაც რკინით მტვრევას უკვე ამთავრებდა... მან წყნარად მიპასუხა: "მინდოდა იმის ნახვა, ეს ბინძური სიფათი რამდენ ნაწილად დაიმსხვრეოდა". როცა ცოტა უკეთ იყო, ბლოკმა არქივების გარჩევა და თავისი ბლოკნოტების, ჩანაწერების მოსპობა დაიწყო.
 |
ბლოკი 7 აგვისტოს გარდაიცვალა. 10 აგვისტოს მის დაკრძალვაზე ათასობით მოქალაქე მივიდა. მისი კუბო სმოლენსკის სასაფლაომდე 6 კილომეტრი ატარეს. ეს საოცარი იყო ავადმყოფი, აოხრებული პეტროგრადისთვის, სადაც გადატანილმა უბედურებებმა რევოლუციამდელი მოსახლეობის ორი მესამედი მოკლა. 1944 წლის სექტემბერში პოეტის ნეშტი ვოლკოვის სასაფლაოზე გადაასვენეს.
მაგრამ პოეტის სიკვდილი მარტო ამითაც არ აიხსნება. პოემა "თორმეტი" ვერ გაიგო და ვერ მიიღო ბევრმა. საგვარეულო მამული შახმატოვო გადაწვეს, დახვრიტეს მეფის 800 ყოფილი ოფიცერი, 1919 წელს, ერთი ღამე ბლოკიც იჯდა ჩკ-ში. ხუთი ნაფოტი განაწილებით ბინის გასათბობად, პურის ულუფები ორდერებით. ბინაში "12 მატროსის" ჩასახლების საფრთხე გაჩნდა.
პოეტი კვდება მაშინ როდესაც ის ვეღარაფრით სუნთქავს", თქვა ბლოკმა სიკვდილამდე ცოტა ხნით ადრე გამართულ პუშკინის საღამოზე. ეს შეიძლება მისი ავადმყოფობის სწორი დიაგნოზი იყოს.
საქმე იმაშია რომ ლენინურმა პოლიტბიურომ შეგნებულად მიასიკვდილა ალეკსანდრ ბლოკი სრულებით მარტივი ხერხით. არ გაუშვა საზღვარგარეთ სამკურნალოდ მძიმედ ავადმყოფი პოეტი. მაგრამ თავიდან ბოლშევიკებმა ბლოკი მოკლეს როგორც პოეტი.
საქმე იმაშია რომ ბლოკის პოემა თორმეტი 1918 წელს გამოქვეყნდა მემარცხენე ესერთა გაზეთში "შრომის დროშა" და არა ბოლშევიკურ პრესაში და ამას არ ჩაუვლია უკვალოდ პოეტისთვის. 1919 წლის თებერვალში დაამწყვდიეს მემარცხენე ესერთა პარტიის ცენტრალური კომიტეტის წევრები. მიადგნენ ბლოკსაც. ის ჩეკას ციხეში იჯდა რამოდენიმე დღე მაგრამ ესერთა ხელმძღვანელებისგან განსხვავებით ის გაუშვეს.
მიუხედავად ამისა ეს ფაქტიც მოწმობს იმაზე რომ ბოლშევიკთა ბელადების აზრით ბლოკის პოემაც და თვითონ ბლოკიც საეჭვო და არასანდო იყო.
იმ დროისთვის დიდად წარმატებულმა ქალბატონმა,ლბ.კამენევის ცოლმა და ლ.დ.ტროცკის დამ,რუსეთის თეატრების ხელმძღვანელ,ა ო.დ.კამენევამ პოემის გამოცემიდან რამოდენიმე დღის შემდეგ გამოაცხადა რომ ამ პოემის ხმამაღლა წაკითხვა დაუშვებელია. მისმა ძამიამ კი 1922 წელს ბრძანა რომ ბლოკის პოემა ასახავს არა რევოლუციას არამედ მის თანმხლებ მოვლენებს რომლებიც არსით რევოლუციის წინააღმდეგაა მიმართული.
იმ დროს ბოლშევიკები დაუნდობლად და სასტიკად უსწორდებოდნენ რუსულ ბუნტს ტამბოვის გუბერნიაში,უკრაინაში,კავკასიაში,ციმბირში და კრონშტადტში და ბლოკის პოემაში სიმპატიით ნაჩვენები რუსული ბუნტი მათთვის რა თქმა უნდა მიუღებელი იყო.
იყო კიდევ ერთი მომენტი. სისხლიანი რევოლუციონერების წინ პოემაში მაინც ქრისტე მიდის და არა ანტიქრისტე. ფინალში სისხლიანი ანგარიშსწორებების,მკვლელობების და ყაჩაღობის მიუხედავად ჩანდა უკეთესი მომავლის იმედი.
მაგრამ პიტერის ჩეკისტი მოგილევსკის თქმით რევოლუციონერების წინ მარქსი უნდა ყოფილიყო და არა ქრისტე. მან მოითხოვა ქრისტეს მარქსით შეცვლა. 1930-40-ანი წლების სასკოლო ქრესტომატიების შემდგენლებმა სანახევროდ დაუჯერეს მოგილევსკის და რევოლუციონერების წინ დააყენეს მეზღვაური მატროსი და არა ქრისტე.
პოეტი ძალიან მალე თვალნათლივ დარწმუნდა იმაში რომ რევოლუციის მუსიკამ 1917 წლის ნოემბერში რუსეთის სათავეში დააყენა ანტიქრისტე და არა ქრისტე. მან დაინახა რომ ქვეყანაში გაბატონდა ბრბო და არა ხალხი. ბლოკს ისევე როგორც პუშკინს ბრბო მიაჩნდა ამაო,უმეცარ,უსულო და მხოლოდ მოხვეჭის და ძალაუფლების და იქიდან გამომდინარე პრივილეგიათა შენარჩუნების მსურველ ფენად.
ბლოკი ხედავდა რომ ამ ბრბოდან გამოსულები იკავებდნენ წამყვან თანამდებობებს მმართველ პარტიასა და სახელმწიფო აპარატში,პრესაში,აღწევდნენ სამეცნიერო დაწესებულებებში და კულტურის სფეროში. ქვეყნის ბედს განაგებდნენ გიმნაზიების დაუმთავრებლობით გამორჩეული პირები.
"თქვენ მე არისტოკრატიზმს მაბრალებთ? -წერდა ბლოკი 1918 წელს-მაგრამ არისტოკრატი უფრო ახლოა დემოკრატთან ვიდრე საშუალო ბურჟუა". მას ეზიზღებოდა ბოლშევიკების პლებეური თვითდამკვიდრების ელემენტარული ფორმები. "რევოლუცია დამთავრდა ორი წლის წინ",დაწერა მან ლექციის მონახაზში 1920 წლის დასაწყისში.
ამასობაში იყო სამხედრო კომუნიზმად წოდებული რაღაცა და სულ უფრო და უფრო რთულდებოდა ელემენტარული არსებობაც. 1919 წლის ზაფხულში ბლოკმა თავის დღიურში ჩაწერა რომ ბოლშევიკებს აქვთ ყოფის და ცალკეული ადამიანების მოსპობის განსაკუთრებული უნარი. ულუფა,რომელსაც ბლოკი იღებდა,ჩვეულებრივ შედგებოდა ვობლასგან და იშვიათად გაყინული კარტოფილისგან. ის მუშაობდა დიდ დრამატულ თეატრში,ჟურნალში "წითელი მილიციელი", გამომცემლობაში "მსოფლიო ლიტერატურა",მაგრამ ოთხკაციან ოჯახს მისი ხელფასები არ ყოფნიდა.
დაიწყეს ნივთების და წიგნების გაყიდვა. ტრანსპორტი არ დადიოდა და სამსახურებში მისასვლელად უწევდათ დიდ მანძილებზე ფეხით სიარული. სახლის კომიტეტი ბლოკს ნიშნავდა ხოლმე სახლის კარის ღამის ყარაულად.
როდესღაც კანონების თამამად უარმყოფელი ბლოკი მიიზიდა სიძველემ.
"რაც უფრო თავხედურია ძალადობა მით უფრო იკეტება ადამიანი წარსულში. ასე მოუვიდა ომის გავლენით ევროპას,ეს ემართება ეხლა რუსეთს",დაწერა ბლოკმა 1920 წლის დეკემბრის დღიურში.
ყველაზე საშინელი ის იყო რომ ბლოკმა შეწყვიტა ლექსების წერა.
როდესაც კ.ჩუკოვსკიმ კითხა მიზეზების შესახებ ბლოკმა უპასუხა: "ყველა ბგერა შეწყდა. განა არ გესმით რომ არაა არც ერთი ბგერა?"
ასე მოკლა ბლოკი პირველად რუსეთის ახალმა წყობამ,ბოლშევიკურმა ბრბომ.
შემოქმედებისგან ფაქტიურად მოშორებული ბლოკის ჯანმრთელობა დღითი დღე უარესდებოდა. ამ დროს ცხოვრებით ტკბებოდნენ და კაი დროს ატარებდნენ ინტელიგენციის ის წარმომადგენლები რომლებიც ჩადგნენ ბოლშევიკების სამსახურში.
გორკის სახლში იშლებოდა შთამბეჭდავი სუფრები. ინჟინერმა ლ.ბ.კრასინმა ცოლი დროულად გაუშვა საზღვარგარეთ და მას სწერდა რომ დღეში ორჯერ სადილობდა. ის ჩიოდა მხოლოდ ხორცის სიუხვეზე.
ბლოკი კი ოჯახთან ერთად შიმშილობდა.
1921 წლის გაზაფხულზე ექიმებმა დაადგინეს ასთმა,ინფექციური ენდოკარდიტი,ტვინში სისხლის მიმოქცევის დარღვევა, ნერვიული დარღვევები რომლებიც ახლო იყო ფსიქიურ დარღვევებთან. საზიზღარი კვების ნიადაგზე ვითარდებოდა ცინგა.
ბლოკის გადარჩენა შეეძლო მხოლოდ სამკურნალოდ საზღვარგარეთ წასვლას.
1921 წლის სამ მაისს გორკიმ სთხოვა განათლების სახალხო კომისარ ლუნაჩარკის რომ მას ეშუამდგომლა უმაღლესი ხელისუფლების წინაშე რათა ბლოკისთვის მიეცათ ფინეთში სანატორიუმში წასვლის უფლება. სახალხო კომისარი არ ჩქარობდა. ბლოკის პირადი განცხადება გაიჭედა ვჩკს უცხოეთის განყოფილებაში რომელიც იხილავდა მსგავს საქმეებს. 29 მაისს გორკიმ თხოვნა გაიმეორა და როგორც ჩანს სწორედ მისი ინიციატივით სრულიად რუსეთის მწერალთა კავშირის გამგეობამ გადაწყვიტა მიემართა პირადად ლენინსთვის.
ასე ვთქვათ ყველაზე ადამიანურმა ადამიანმა წერილი უპასუხოდ დატოვა და გორკის კი უთხრა რომ ის სისულელით და უმნიშვნელო რამეებითაა დაკავებული. რომ ასეთი რამ მას სახელს გაუტეხავს ამხანაგ მუშათა თვალში.
ასეთი რეაქცია არ ყოფილა საკვირველი იმიტომ რომ უკვე 1919 წელს ლენინმა მისწერა გორკის რომ რუსი მწერალი ვ.გ.კოროლენკო არის საწყალი მეშჩანინი რომელსაც არ აწყენს ერთი კვირა ციხეში ჯდომა. ამის შემდეგ ლენინმა კოროლენკოს და სხვა ინტელიგენტიკოებს გოვნო-განავალი უწოდა.
ბლოკის ცუდად ყოფნის ამბავი მალე მოედო პიტერს და მოსკოვს და ასეთ საქმეებში ხშირად ორაზროვანი პოზიციის მქონე გორკი ლენინთან შეხლის მიუხედავად ისევ ცდილობდა ბლოკის დახმარებას. მან ისევ მისწერა ლენინს "ცინგა და ასტმა კლავს პატიოსან ადამიანს რომელსაც არ შეუძლია ხელისუფლების ლანძღვა და მასზე ცილისწამება,აუცილებელია ა.ა.ბლოკის გაშვება ფინეთში,სანატორიუმში. მას არ უშვებენ". ილიჩმა ისევ ჰკითხვა ჩეკას ასე ვთქვათ ექსპერტებს მხატვრული შემოქმედების საკითხებში. საყვარელი ჩეკას კოლეგიის წევრმა და ერთ-ერთმა ყველაზე გამოჩენილმა ექსპერტმა ვ.რ.მენჟინსკიმ განაცხადა რომ ბლოკი პოეტური ნატურაა,მასზე შთაბეჭდილებას მოახდენს რაღაც ისტორია და ის აუცილებლად დაწერს ბოლშევიკების წინააღმდეგ. ამიტომ მენჟინსკის აზრით ბლოკი არ იყო გასაშვები და მისთვის კარგი პირობები უნდა შეექმნათ რომელიმე საბჭოთა სანატორიუმში.
12 ივლისს პოლიტბიურომ განიხილა ლუნაჩარსკისა და გორკის თხოვნა ბლოკის ფინეთში გაშვების შესახებ და მიიღო ექსპერტი მენჟინსკის დასკვნა. კრებაზე არ ყოფილა სტალინი. კამენევმა და ტროცკიმ მხარი დაუჭირეს შუამდგომლობას. მაგრამ მოწინააღმდეგები იყვნენ ლენინი,ზინოვიევი და მოლოტოვი. ამაოდ ირჯებოდა გორკი. არ გაჭრა ლუნაჩარსკის წინასწარმეტყველებამაც რომ თუ კი ბლოკს არ გაუშვებდნენ ეს მაღალნიჭიერი ადამიანი ორ კვირაში მოკვდებოდა.
ლუნაჩარსკიმ გააფრთხილა რომ წერილის ასლს გაუგზავნიდა გორკის რომ მწერლებს სცოდნოდათ რომ მას არაფერი აკავშირებს ამ დაუფიქრებელ გადაწყვეტილებასთან. ლენინმა თითქოს უკან დაიხია,მაგრამ აქ გამოჩნდა ბოლშევიკთა ბრბოს ბელადის მთელი იეზუიტობა. 23 ივლისის პოლიტბიუროს სხდომაზე მან ხმა მისცა ბლოკის გაშვებას,მოლოტოვმა თავი შეიკავა,წინააღმდეგი იყო პიტერის ქედუხრელი ხაზეინი ზინოვიევი. მაგრამ ამ გადაწყვეტილებას ჰქონდა ერთი ვითომ უმნიშვნელო შენიშვნა რომ ბლოკს უშვებდნენ მარტო,მეუღლის გარეშე. მისი მეუღლე უნდა დარჩენილიყო მძევლად. ბოლშევიკებმა კარგად იცოდნენ რომ უმძიმეს მდგომარეობაში მყოფ ბლოკს ახლობელთა დახმარების გარეშე ოთახშიც უჭირდა რამოდენიმე ნაბიჯის გადადგმაც. ბლოკის მკურნალი ექიმი ა.გ.პეკელისი თვლიდა რომ სასწრაფო სამედიცინო დახმარების შემთხვევაში კიდევ შეიძლებოდა ბლოკის შველა. მაგრამ ამ დახმარების მიღება რუსეთში შეუძლებელი იყო.
გორკიმ და ლუნაჩარსკიმ განაგრძეს ზრუნვა ბლოკის მეუღლის გამგზავრებაზე. ბოლშევიკთა "ჰუმანურმა" ბელადებმა როგორც ჩანს გაიგეს რომ ბლოკი მომაკვდავია და 5 აგვისტოს გადაწყვიტეს მათი გაშვება.
მაგრამ ეს იყო მორიგი ბოროტება, რუსეთის დიდი შვილის ნელი მკვლელობის დასკვნითი აქტი. თანაც ჩეკაში ვითომ შემთხვევით დაკარგეს ანკეტები და პასპორტების გამოწერა შეუძლებელი გახდა.
1921 წლის 7 აგვისტოს ალეკსანდრ ალეკსანდრის ძე ბლოკი გარდაიცვალა. შემდეგში სახელგანთქმული მწერალმა ევგენი ზამიატინმა კორნეი ჩუკოვსკის მისწერა რომ ბლოკი მოკლა რუსეთის ველურმა ცხოველურმა ცხოვრებამ იმიტომ რომ ის გადარჩებოდა რომ მოხერხებულიყო მისი დროზე საზღვარგარეთ გაყვანა.
იმაზე თუ როგორ დასრულდა პოეტის სიცოცხლე მოგვიანებითაც იხსენებდნენ საზღვარგარეთ ღიად და მის სამშობლოში ჩურჩულით.
ფრანგმა მემარცხენე ინტელექტუალმა რომენ როლანმა 1928 წლის 25 იანვარს გორკის მისწერა: "...პოეტ ალეკსანდრ ბლოკს საზიზღრად ექცეოდნენ, ის გააგიჟეს და ბლოკი სრულიად ახალგაზრდა გარდაიცვალა..." . საბჭოთა ექსპერტები კი რა თქმა უნდა წერდნენ რომ ბლოკი სიკვდილამდე დარჩა დიდი ოქტომბრის იდეალების ერთგული....
დღესაც,როდესაც ვრცელდება ლეგენდა ცუდი სტალინის და კარგი ლენინის შესახებ აუცილებელია გახსენება იმისა ბოლშევიკებმა ლენინის მეთაურობით ორჯერ მოკლეს დიდი რუსი პოეტი ალექანდრე ბლოკი. სტალინი სამართლიანად და საფუძვლიანად თვლიდა თავს ლენინის საქმის გამგრძელებლად. სტალინი როგორც ბოლშევიკური პარტიის ფინანსისტი ყაჩაღი კამოსთან ერთად იქირავა დიდი რუსი პოეტი ალექსანდრე ბლოკის და სხვათა მკვლელმა ლენინმა...
"Вестник" №5(238), 29 февраля 2000
Георгий ЧЕРНЯВСКИЙ (Балтимор)
КАК БОЛЬШЕВИКИ УБИЛИ АЛЕКСАНДРА БЛОКА
В статье не пойдет речь о каких-то сенсационных открытиях, доказывающих, что великий русский поэт Александр Александрович Блок был физически умерщвлен по распоряжению высшей большевистской иерархии. Есть другие архивные данные, не менее вопиющие: о том, как ленинское Политбюро сознательно и целенаправленно довело Блока до могилы простым и надежным способом - отказавшись выпустить его за границу для лечения. Но вначале о том, как большевистская власть убивала Блока первый раз. Блока как поэта.У многих читателей, знакомых с серебряным веком русской поэзии только по дозированным советским публикациям, со школьных лет сохранился штамп: А.Блок, "начинавший" как символист, постепенно "пришел к идее революционного возмездия", "приветствовал Октябрьскую революцию" в поэме "Двенадцать", "первой советской поэме об этой революции", и в других произведениях (все заключенные в кавычки слова взяты из сравнительно недавнего "Советского энциклопедического словаря" 1982 года издания). Такие оценки - проявление канонизации Блока, начавшейся после его кончины, которая была выражением свойственной большевизму тенденции, в самом общем виде определенной формулой "Есть человек - есть проблема, нет человека - нет проблемы". Ее приписывают Сталину. Примерно та же канонизация последовала через несколько лет после самоубийства В.Маяковского. Несколько иной, но вполне вписывающийся в названную формулу вариант - судьба М.Горького, которого сначала Сталин поднял до небес, а затем его, по всей видимости, убили агенты советских спецслужб, ибо, по словам одного из биографов Горького А.Ваксберга, "двум идолам было тесно на одном троне".
Поэма А.Блока "Двенадцать" была опубликована в 1918 г. отнюдь не в большевистской печати, а в левоэсеровской газете "Знамя труда", и сотрудничество в этой газете не прошло для поэта бесследно. Когда в феврале 1919 г. были арестованы члены ЦК партии левых эсеров, пришли и за Блоком. Он просидел в тюрьме ЧК несколько дней. В отличие от эсеровских руководителей, его выпустили, но и место публикации поэмы, и факт ареста свидетельствуют, что тогдашние заправилы содержание поэмы понимали или трактовали куда точнее, чем последующие ее интерпретаторы.
Сановная дама О.Д.Каменева (супруга Л.Б.Каменева и сестра Л.Д.Троцкого), руководившая в то время всеми театрами России, заявила через несколько недель после публикации актрисе Л.Д.Блок, жене поэта и дочери великого химика Менделеева, что "Двенадцать" не следует читать вслух, ибо в поэме "восхваляется то, чего мы, старые социалисты, больше всего боимся". Чуть более откровенно высказался брат О.Д.Каменевой в 1922 г. Поэма Блока, по его мнению, отражала "не революцию, а сопутствующие ей явления, по сути, направленные против нее".
Действительно, мудреную операцию надо было осуществить, чтобы представить образ "русского бунта" в поэме как образ большевиков. На самом деле этот бунт был самым опасным и самым мощным врагом большевистской власти, и расправлялась с ним эта власть особенно беспощадно - при сборе продразверстки в течение всех первых лет коммунистического правления, при подавлении крестьянских восстаний в Тамбовской губернии, на Украине, Кавказе, Урале и в Сибири в 1921 г., при удушении мятежа моряков в бывшей "твердыне большевизма" - Кронштад тской военно-морской крепости в марте того же года.
Сам Блок в 1920 г. писал: "Те, кто видит в "Двенадцати" политические стихи, или очень слепы к искусству, или сидят по уши в политической грязи, или держиморды большой злобы".
Очень ярко сказал о будущих советских литературоведах Борис Пастернак в своем "Первом отрывке о Блоке", почему-то, правда, противопоставив Блока Пушкину, ставшему жертвой их "докторских диссертаций, на все проливающих свет". Увы, и творчество Блока не миновала чаша сия...
"Двенадцать" - это сложное произведение, проникнутое двойным видением революции, которым отличалось блоковское к ней отношение с первых ее весенних дней, сравнительно задолго до Октябрьского переворота. Блок отлично понимал, что "будет кровь, огонь и красный петух". К.Чуковский полагал, что он, Блок, часто "и сам не понимал, что такое у него написалось: анафема или осанна". Вряд ли поэт не понимал. Скорее, понимание действительности было у него многозначным, то есть таким, какой эта действительность была. Он надеялся, что, несмотря на обагренные кровью руки "двенадцати", с ними все-таки Христос, а не Антихрист. "В белом венчике из роз - впереди - Исус Христос", - прозвучало в конце поэмы, и в этом финале виделась надежда на будущую прекрасную жизнь не благодаря, а вопреки кровавым расправам, грабежам и убийствам. "Причем тут Христос? Вы замените: впереди сам Маркс идет", - вспоминала актриса В.Юренева слова питерского чекиста Могилевского. Составители школьных хрестоматий 30-40-х годов в какой-то мере последовали указанию чекиста: правда, Маркс во главе "двенадцати" поставлен не был, но значилось "впереди идет матрос".
Очень скоро поэт воочию убедился: во главе тех, кто пришел к власти в ноябре 1917 г., стоял не Христос, а Антихрист. Он осознал, что в стране установилась власть не народа, а черни, которую он решительно от народа отделял. Вслед за Пушкиным Блок понимал слово "чернь" символически, как суетный, необразованный, бездуховный слой, озабоченный более всего или исключительно приобретением, а затем сохранением своей власти и вытекающих из нее материальных благ. Блок видел, как чернь пробивалась на ведущие посты в правящей партии и в государственном аппарате, в прессе, все шире проникала в научные учреждения и сферу культуры. Серые, кичившиеся тем, что они "гимназиев не кончали", и потому особенно агрессивные руководители парткомов различных уровней, наркоматов, совнархозов, издательств, вузов, театров, научных учреждений стали определять судьбы страны. "Вы меня упрекаете в аристократизме? - писал Блок в 1918 г. - Но аристократ ближе к демократу, чем средний буржуа". Ему претили элементарные формы плебейского самоутверждения большевиков. "Два года назад окончилась революция", - записал он в наброске лекции в начале 1920 года.
Тем временем все более острыми становились проблемы простого выживания в условиях "военного коммунизма". Летом 1919 г. Блок записал в дневнике: "Чего нельзя отнять у большевиков, это их исключительной способности вытравлять быт и уничтожать отдельных людей". Паек, который Блок получал, состоял обычно из воблы и редко - мороженой картошки. Поэт надрывался на целом ряде служб - в Большом драматическом театре, журнале "Красный милиционер", издательстве "Всемирная литература", но заработков на семью из четырех человек катастрофически не хватало. Продали вещи Любови Дмитриевны, стали продавать книги... Транспорт не двигался, и приходилось преодолевать огромные расстояния пешком, чтобы добраться до "служб". Электрического света не было, телефон не работал. Домовой комитет назначал Блока на ночные дежурства у ворот дома.
В прошлом новатор, смело свергавший каноны, Блок стал ощущать тяготение к старому. "Чем наглей насилие, тем прочнее замыкается человек в старом. Так произошло с Европой под игом войны, с Россией - ныне", - пишет он в дневнике в декабре 1920 г.
Но самое страшное - Блок почти перестал писать стихи. Когда К.Чуковский спросил его о причинах, Александр Александрович ответил: "Все звуки прекратились. Разве не слышите, что никаких звуков нет?"
Так Александр Блок умер первый раз, убитый новым строем России, большевистской чиновной чернью. Именно об этом были несравненные строки Марины Цветаевой:
- Огромную впалость
Висков твоих - вижу опять.
Такую усталость -
Ее и трубой не поднять.
Весной 1921 г. врачи установили астму, инфекционный эндокардит, нарушение мозгового кровообращения, тяжелую стенокардию, нервное расстройство, которое подчас граничило с психическим. На почве отвратительного питания стала развиваться цинга. Спасти Блока мог только срочный выезд для лечения за границу. 3 мая 1921 г. М.Горький попросил наркома просвещения Луначарского похлопотать перед высшими властями о разрешении поехать Блоку в санаторий в Финляндию. Нарком не торопился; личное заявление Блока застряло в иностранном отделе ВЧК, ведавшем подобными делами. 29 мая Горький свою просьбу повторил, и, видимо по его инициативе, правление Всероссийского союза писателей сочло возможным обратиться лично к Ленину.
"Самый человечный человек" на это письмо не ответил, а Горького укорил: "Вам не кажется, что вы занимаетесь чепухой, пустяками?.. Компрометируете вы себя в глазах товарищей рабочих". Такая реакция не была удивительной, ибо еще в 1919 г. в письме Горькому Ленин называл другого выдающегося русского писателя В.Г.Короленко "жалким мещанином", которому "не грех посидеть недельку в тюрьме", а вслед за этим, не найдя более выразительных эпитетов, обозвал Короленко и других "интеллигентиков" говном.
Теперь был 1921 год, но до "философского парохода" оставалось немало месяцев, и большевистскому лидеру еще не пришла в голову мысль разом выдворить из России почти всю ее интеллектуальную верхушку - писателей, ученых, мыслителей. Пока что дело о выезде Блока двигалось по обычным бюрократическим каналам, и каждая инстанция выдвигала свои придирки, стремясь продемонстрировать собственную значимость. 11 июня ЦК уклонился от решения вопроса, дав лишь санкцию "улучшить продовольственное положение А.А.Блока". Еще через две с половиной недели иностранный отдел ВЧК проинформировал секретаря ЦК В.М.Молотова, что он не видит оснований для выдачи разрешения Блоку на выезд.
Известие о тяжелом состоянии поэта быстро разнеслось по Питеру и Москве. И, надо сказать, Горький, который не раз занимал двусмысленную позицию в подобных делах, продолжал проявлять активность, несмотря на ленинскую выволочку. Он писал В.Г.Короленко: "А.А.Блок умирает от цинги, и я не могу убедить людей в необходимости для Блока выехать в Финляндию". Какие "люди" могли принять положительное решение, было совершенно ясно. Горький вновь пишет Ленину: "Честный писатель, не способный на хулу и клевету по адресу советского правительства, А.А.Блок умирает от цинги и астмы, его необходимо выпустить в Финляндию, в санаторию. Его - не выпускают". Ильич вновь запросил мнение "экспертов" по художественному творчеству из ВЧК. Один из наиболее видных "искусствоведов в штатском" В.Р.Менжинский, член коллегии этого милого ведомства, 11 июля доложил: "Блок натура поэтическая. Произведет на него дурное впечатление какая-нибудь история, и он совершенно естественно будет писать стихи против нас. По-моему, выпускать не стоит, а устроить Блоку хорошие условия где-нибудь в санатории".
Именно эта аргументация фигурировала на заседании Политбюро 12 июля, на котором рассматривалось "ходатайство тт. Луначарского и Горького об отпуске в Финляндию А.Блока" (именно такова была великолепная русская грамматика высшей большевистской черни). На заседании не было Сталина, Каменев и Троцкий поддержали ходатайство, Ленин, Зиновьев и Молотов голосовали против. Горький продолжал настаивать, требуя пересмотра решения. Несвойственное ему обычно упорство продемонстрировал Луначарский, направивший высшим иерархам довольно жесткое послание: "Могу заранее сказать результат, который получится вследствие (принятого) решения. Высоко даровитый Блок умрет недели через две". Луначарский предупредил, что копию письма пошлет Горькому, чтобы писатели знали, что "я в этом (пусть ЦК простит мне выражение) легкомысленном решении нисколько не виновен".
Казалось, Ленин поддался на уговоры. Но теперь во всю силу проявились иезуитство и подлость большевистского "вождя в законе". На заседании Политбюро 23 июля он проголосовал за "отпуск" Блока, Молотов воздержался. Против вновь голосовал непреклонный питерский хозяин Зиновьев. В этом решении, однако, была "маленькая" оговорка - Блока выпускали одного, без жены, которую решили сделать заложницей. Но "политбюрократы" отлично понимали, что находившийся уже в тяжелом состоянии поэт не то что выехать за границу, а несколько шагов по комнате не в состоянии был сделать без помощи близких. А.Г.Пекелис, лечащий врач Блока, в эти дни полагал, что все еще есть надежда на перелом в лучшую сторону, но необходима была срочная медицинская помощь, которую в России Блок получить не мог.
Горький и Луначарский продолжили хлопоты о выезде жены. "Гуманные" вожди, получив, очевидно, информацию, что Блок находится на смертном одре, 5 августа приняли положительное решение. Это была очередная подлость, завершающий акт в медленном убийстве великого сына России. К тому же, "на всякий случай" в ЧК "потеряли" анкеты, и паспорта нельзя было выписать. 7 августа 1921 года Александр Александрович Блок скончался.
Факт убийства был совершенно ясен для современников. Писатель Евгений Замятин, который вскоре прославится своим антитоталитаристским романом "Мы", писал Чуковскому на следующий день: "Умер Блок. Или вернее: убит пещерной нашей, скотской жизнью. Потому что его еще можно - можно было спасти, если бы удалось вовремя увезти за границу". О том, как окончил свою жизнь поэт, вспоминали и позже - открыто за рубежом и втихомолку на родине. Осталось без ответа место из письма французского левого интеллектуала Ромена Роллана Горькому от 25 января 1928 г., где говорилось: "Поэта Александра Блока безобразно третировали, он был доведен до сумасшествия и умер в расцвете лет". Открыто же советские "специалисты" упорно твердили, что Блок "до самого конца... хранил непоколебимую верность тому необыкновенному и великому, что подняло (его) на самый гребень волны в огне и буре Октября" (я процитировал предисловие одного из таких "специалистов"-фальсификаторов В.Орлова к двухтомнику "Александр Блок в воспоминаниях современников", вышедшему в 1980 г. Добавлю, что тот же Орлов называл клеветой всю информацию о Блоке, появившуюся на Западе, даже, что у него была цинга). Вполне предсказуемое "возмущение" вызвало появление в "Литературной газете" стихотворения Анны Ахматовой, в котором была такая строфа:
- И ветер с залива. А там, между строк,
Минуя и ахи и охи,
Тебе улыбнется презрительно Блок,
Трагический тенор эпохи.
http://www.liveinternet.ru/journalshowcomments.php?jpostid=218719701&journalid=4231953&go=prev&categ=1
Александр Блок (1880-1921) родился в семье дочери ректора Санкт-Петербургского университета и варшавского юриста. В 1903 году он женился на Любови Дмитриевне - дочери Менделеева. Книга его стихов «Стихи о прекрасной даме» посвящена именно ей. В 1909 году Блок испытывает сильное душевное потрясение: умирает его отец, затем - ребенок. Чтобы забыться, поэт уезжает с женой сначала в Италию, затем - во Францию. Вот что он пишет: «Мне очень надоела Франция, и хочется вернуться в культурную страну — Россию, где меньше блох, почти нет француженок, есть кушанья (хлеб и говядина), питьё (чай и вода); кровати (не 15 аршин ширины), умывальники (здесь тазы, из которых никогда нельзя вылить всей воды, вся грязь остаётся на дне».
Вполне вероятно, что его любовь ко всему русскому привела к тому, что в 1917 году поэт отказался от эмиграции, так как считал, что должен быть с Россией в трудные минуты. Он принял советскую власть и согласился на нее работать. Комиссары старались широко использовать имя поэта в свою пользу: его назначали и выбирали на всякие должности в комитетах и комиссиях. Блок практически перестал писать стихи, так как революционные дела его «выпили». Единственно весомым произведением того периода является знаменитая поэма «Двенадцать», о внутреннем содержании которой критики спорят до сих пор. Некоторые считают, что в ней Блок просто воспел революцию, другие же рассматривают это как литературный шедевр: глубокий взгляд изнутри на катастрофу, произошедшую с Россией.
Вот история его болезни: в апреле 1921 года почувствовал себя неважно. Впрочем, после пережитой зимы с «ежесекундным безденежьем, бесхлебьем», эти недомогания испытывали все жители Петербурга. К нему постоянно приходил доктор Пекелис, который был его приятелем, и ничего опасного в его состоянии не находил.
В начале мая поэт едет в Москву в одном поезде с Корнеем Чуковским, на литературный вечер в Политехнический институт. Чуковский замечает, что Блок разительно переменился, стал «жесткий, обглоданный, с пустыми глазами, как будто паутиной покрытый». На этом злополучном вечере случился скандал.
Когда Блок прочитал отрывок своей поэмы, некто из толпы выкрикнут, что его стихи мертвы. Началась безобразная драка, поэта вывели его друзья и поклонники. Блок после этого происшествия совсем пал духом и, когда приехал в домой, то даже не улыбнулся жене. Ночью Блок очень плохо спал, ему снились кошмары.
17 мая появился озноб: ломило все тело, особенно руки и ноги. Александра уложили в постель, а вечером пришел доктор. Температура была 39, но поэт жаловался только на общую слабость и тяжесть в голове. Доктор прослушал его сердце и обнаружил, что оно увеличено влево на палец и вправо на ½. Впрочем, не было аритмии и отеков. Со стороны органов дыхания и кровообращения Пекелис никакой патологии не выявил. Несмотря на то, что симптомы были более чем странные, доктор высказал единственно возможное предположение, что у Блока возможен острый эндокардит как осложнение после гриппа.
Поэту с каждым днем становилось все хуже, появились сильные боли, которые приводили его в ярость. Однажды он подошел к печке, чтобы согреться. Любовь Дмитриевна стала уговаривать мужа лечь в постель, но он со слезами стал хватать и бить все подряд: вазу, которую она ему подарила, зеркало... Любовь Дмитриевна вспоминала, как однажды он разбил кочергой стоявшего на комоде Аполлона. Немного успокоившись, Блок сказал испуганной жене: «А я хотел посмотреть, на сколько кусков распадется эта грязная рожа».
В дни, когда боли проходили, поэт разбирал и уничтожал архивы, блокноты, записи. Особенно тщательно он старался уничтожить все экземпляры «Двенадцати». После ночей, проведенных в кошмарах, он беспрестанно повторял жене, как в бреду: «Люба, поищи хорошенько, и сожги, все сожги».
Политбюро же составило следующую резолюцию: «Блок - натура поэтическая; произведет на него дурное впечатление какая-нибудь история, и он совершенно естественно будет писать стихи против нас. По-моему, выпускать его не стоит».
К началу августа Блок уже почти все время был в забытьи, ночью бредил и кричал от страшной боли. Врачи прописали ему уколы морфия, который был в то время обычным обезболивающим, но даже они не помогали. Впрочем, в этот период, после долгих повторных просьб Политбюро разрешило наконец-то выезд в Финляндию. Но для оформления паспорта необходимо было время.
Врачи не знали, что делать. Самуил Алянский вспоминал, что однажды Пекелис передал ему рецепт и попросил принести «лекарства»: сахар, белую муку, рис, лимоны. Но даже на этом рецепте понадобилась резолюция Петрогубкоммуны. Алянский, не застав на месте заведующего, пошел на рынок и сам купил часть продуктов. Но они уже не помогли – в этот день Блок умер, оставив в замешательстве родных, друзей и врачей. На похороны пришли тысячи горожан, и гроб несли шесть километров на руках до Смоленского кладбища, что само по себе было удивительно в голодающем и больном городе.
После его смерти было множество предположений об истинной причине его гибели. Официально – он умер от голода, цинги и истощения. Один литературовед даже сказал, что это был сифилис. Следовательно, при лечении ртутными препаратами произошло отравление организма. Версию лечащего врача мы уже знаем – острый эндокардит. Что же касается Маяковского, Чуковского, Соловьева и других его литературных друзей, то они были убеждены в том, что поэт был отравлен спецслужбами. Кстати, впоследствии Ионов, пытавшийся расследовать причины смерти Блока, был приговорен к расстрелу.
Сам же Александр Блок незадолго до смерти сказал: «Поэт умирает, потому что дышать ему больше нечем». Хоть это не диагноз его роковой болезни, но единственное объяснение странной и безвременной кончины.
via
Другой
современник поэта, Георгий Иванов, пишет, что врачи, лечившие Блока,
"так и не могли определить, чем он, собственно, был болен. Сначала они
старались подкрепить его быстро падавшие без явной причины силы, потом, когда
он стал, неизвестно от чего, невыносимо страдать, ему стали впрыскивать
морфий... Но все-таки от чего он умер? "Поэт умирает, потому что дышать
ему больше нечем". Эти слова, сказанные Блоком на пушкинском вечере,
незадолго до смерти, быть может, единственно правильный диагноз его болезни.
За
несколько дней до смерти Блока в Петербурге распространился слух: Блок сошел
с ума. Этот слух определенно шел из большевизанствовавших литературных
кругов. Впоследствии в советских журналах говорилось в разных вариантах о
предсмертном "помешательстве" Блока. Но никто не упомянул одну
многозначительную подробность: умирающего Блока навестил "просвещенный
сановник ", кажется, теперь благополучно расстрелянный, начальник Петрогослитиздата
Ионов*. Блок был уже без сознания. Он непрерывно бредил. Бредил об одном и
том же: все ли экземпляры "Двенадцати" уничтожены?** Не остался ли
где-нибудь хоть один?
-
"Люба, хорошенько поищи, и сожги, все сожги". Любовь Дмитриевна,
жена Блока, терпеливо повторяла, что все уничтожены, ни одного не осталось.
Блок ненадолго успокаивался, потом опять начинал: заставлял жену клясться,
что она его не обманывает, вспомнив об экземпляре, посланном Брюсову,
требовал везти себя в Москву.
- Я
заставлю его отдать, я убью его... И начальник Петрогослитиздата Ионов слушал
этот бред умирающего...".
«Энциклопедия Смерти. Хроники
Харона»
Часть 2: Словарь избранных
Смертей
Умение хорошо жить и хорошо
умереть — это одна и та же наука.
Эпикур
БЛОК Александр Александрович
(1880 - 1921) русский поэт
Весной
1921 года Блок тяжело заболел, это было связано и с голодными годами
гражданской войны, и с огромным истощением нервной системы, возможно, и с
творческим кризисом, наступившим после поэмы "Двенадцать".
С. М. Алянский,
единственный, кто, кроме родных, навещал умирающего поэта, пишет:
"Александр Александрович перемогался всю вторую половину мая и почти
весь июнь. Потом он слег и пытался работать, сидя в постели. Болезнь
затягивалась, и самочувствие неизменно ухудшалось. Однако Любовь Дмитриевна и
все, кто заходил в эти дни на Офицерскую узнать о здоровье Блока, надеялись
на выздоровление, никто не думал о грозном исходе болезни.
Один
Александр Александрович, должно быть, предчувствовал свой скорый уход. Он
тщательно готовился к нему и беспокоился, что не успеет сделать всего, что
наметил, и поэтому торопился".
Далее
мемуарист рассказывает эпизод, происшедший во время болезни Блока: "...Спустя
несколько дней Любовь Дмитриевна, открывая мне дверь, поспешно повернулась
спиной. Я успел заметить заплаканные глаза. Она просила меня подождать, и,
как всегда, я прошел в маленькую комнату, бывшую раньше кабинетом Блока.
Скоро Любовь Дмитриевна вернулась и сказала, что сегодня Саша очень
нервничает, что она просит меня, если не спешу, посидеть: быть может, понадобится
моя помощь - сходить в аптеку. Но не прошло и десяти минут, вдруг слышу
страшный крик Александра Александровича.
Я
выскочил в переднюю, откуда дверь вела в комнату больного. В этот момент
дверь раскрылась, и Любовь Дмитриевна выбежала из комнаты с заплаканными
глазами... Немного погодя я услышал, как Любовь Дмитриевна вернулась к
больному. Пробыв там несколько минут, она пришла ко мне и рассказала, что
произошло. Она предложила Александру Александровичу принять какое-то
лекарство, и тот отказался, она пыталась уговорить его. Тогда он с
необыкновенной яростью схватил горсть склянок с лекарствами, которые стояли
на столике у кровати, и швырнул их с силой о печку".
В
другой раз Блок на глазах гостя отбирал и уничтожал некоторые свои записные книжки.
"Если б я мог предположить, что Блок уничтожает дневники и записные
книжки в припадке раздражения, тогда факт уничтожения меня не удивил бы. Но
это происходило на моих глазах, внешне Блок оставался совершенно спокоен и
даже весел. И этот "безумный" акт в спокойном состоянии особенно
потряс меня",- пишет мемуарист.
А вот
описание последнего свидания с поэтом: "Он пригласил меня сесть,
спросил, как всегда, что у меня, как жена, что нового. Я начал что-то
рассказывать и скоро заметил, что глаза Блока обращены к потолку, что он меня
не слушает. Я прервал рассказ и спросил, как он себя чувствует и не нужно ли
ему чего-нибудь.
- Нет,
благодарю вас, болей у меня сейчас нет, вот только, знаете, слышать совсем
перестал, будто громадная стена выросла. Я ничего уже не слышу,- повторил он,
замолчал и, будто устав от сказанного, закрыл глаза. Я понимал, что это не
физическая глухота... Мне показалось, что я долго сижу. Александр
Александрович тяжело дышит, лежит с закрытыми глазами, должно быть, задремал.
Наконец решаюсь, встаю, чтобы потихоньку выйти. Вдруг он услышал шорох,
открыл глаза, как-то беспомощно улыбнулся и тихо сказал:
-
Простите меня, милый Самуил Миронович, я очень устал.
Это
были последние слова, которые я от него услышал. Больше я живого Блока не видел".
Другой
современник поэта, Георгий Иванов, пишет, что врачи, лечившие Блока,
"так и не могли определить, чем он, собственно, был болен. Сначала они
старались подкрепить его быстро падавшие без явной причины силы, потом, когда
он стал, неизвестно от чего, невыносимо страдать, ему стали впрыскивать
морфий... Но все-таки от чего он умер? "Поэт умирает, потому что дышать
ему больше нечем". Эти слова, сказанные Блоком на пушкинском вечере,
незадолго до смерти, быть может, единственно правильный диагноз его болезни.
За
несколько дней до смерти Блока в Петербурге распространился слух: Блок сошел
с ума. Этот слух определенно шел из большевизанствовавших литературных
кругов. Впоследствии в советских журналах говорилось в разных вариантах о
предсмертном "помешательстве" Блока. Но никто не упомянул одну
многозначительную подробность: умирающего Блока навестил "просвещенный
сановник ", кажется, теперь благополучно расстрелянный, начальник Петрогослитиздата
Ионов*. Блок был уже без сознания. Он непрерывно бредил. Бредил об одном и
том же: все ли экземпляры "Двенадцати" уничтожены?** Не остался ли
где-нибудь хоть один?
-
"Люба, хорошенько поищи, и сожги, все сожги". Любовь Дмитриевна,
жена Блока, терпеливо повторяла, что все уничтожены, ни одного не осталось.
Блок ненадолго успокаивался, потом опять начинал: заставлял жену клясться,
что она его не обманывает, вспомнив об экземпляре, посланном Брюсову,
требовал везти себя в Москву.
- Я
заставлю его отдать, я убью его... И начальник Петрогослитиздата Ионов слушал
этот бред умирающего...".
По
свидетельству К. Чуковского, в "начале июля стало казаться, что он
поправляется... числа с 25 наступило резкое ухудшение; думали его увезти за
город, но доктор сказал, что он слишком слаб и переезда не выдержит. К началу
августа он уже почти все время был в забытьи, ночью бредил и кричал страшным
криком, которого во всю жизнь не забыть..."
В
"Краткой заметке о ходе болезни" Блока наблюдавший поэта врач А. Г.
Пекелис констатировал: "...Процесс роковым образом шел к концу. Отеки
медленно, но стойко росли, увеличивалась общая слабость, все заметнее и резче
проявлялась ненормальность в сфере психики, главным образом в смысле
угнетения... Все предпринимавшиеся меры лечебного характера не достигали
цели, а в последнее время больной стал отказываться от приема лекарств, терял
аппетит, быстро худел, заметней таял и угасал и при все нарастающих явлениях
сердечной слабости тихо скончался" [10].
Произошло
это 7 августа 1921 г. в 10 час. 30 мин. Андрей Белый в письме В. Ф.
Ходасевичу От 9 августа 1921 г. рассказывал: "Дорогой Владислав Фелицианович,
приехал лишь 8 августа из Царского <Села>: застал Ваше письмо. Отвечаю:
Блока не стало. Он скончался 7 августа в 11 часов утра после сильных мучений:
ему особенно плохо стало с понедельника. Умер он в полном сознании. Сегодня и
завтра панихиды. Вынос тела в среду 11-го в 10 часов утра. Похороны на
Смоленском кладбище. Да!.. Эта смерть для меня - роковой бой часов: чувствую,
что часть меня самого ушла вместе с ним. Ведь вот: не видались, почти не
говорили, а просто "бытие" Блока на физическом плане было для меня
как орган зрения или слуха; это чувствую теперь. Можно и слепым прожить.
Слепые или умирают или просветляются внутренне: вот и стукнуло мне его
смертью: пробудись или умри: начнись или кончись. И встает: "быть или не
быть".
Когда, душа, просилась ты
Погибнуть иль любить...
Дельвиг
И душа
просит: любви или гибели; настоящей человеческой, гуманной жизни или смерти.
Орангутангом душа жить не может. И смерть Блока для меня это зов
"погибнуть иль лю6ить"
С
невероятной болью восприняли смерть Блока и другие его современники. В
дневнике Корнея Чуковского есть такая запись (12 августа 1921 г.):
"Никогда
в жизни мне не было так грустно...- грустно до самоубийства. <...> В
могиле его голос, его почерк, его изумительная чистоплотность, его цветущие
волосы, его знание латыни, немецкого языка, его маленькие изящные уши, его
привычки, любви, "его декадентство", "его реализм", его
морщины - все это под землей, в земле, земля... В его жизни не было событий.
"Ездил в Bad Nauhiem". Он ничего не делал - только пел. Через него
непрерывной струей шла какая-то бесконечная песня. Двадцать лет с 98 по 1918.
И потом он остановился - и тотчас же стал умирать. Его песня была его жизнью.
Кончилась песни, и кончился он".
Спустя
годы, размышляя о гибели (именно так: гибели!) Блока, Владислав Ходасевич
писал: "В пушкинской своей речи, ровно за полгода до смерти, он говорил:
"Покой и воля. Они необходимы поэту для освобождения гармонии. Но покой
и волю тоже отнимают. Не внешний покой, а творческий. Не ребяческую волю, не
свободу либеральничать, а творческую волю,- тайную свободу. И поэт умирает,
потому что дышать ему больше ничем: жизнь потеряла смысл".
Вероятно,
тот, кто первый сказал, что Блок задохнулся, взял это именно отсюда. И он был
прав. Не странно ли: Блок умирал несколько месяцев, на глазах у всех, его
лечили врачи, - и никто не называл и не умел назвать его болезнь. Началось с
боли в ноге. Потом говорили о слабости сердца. Перед смертью он сильно
страдал. Но от чего же он все-таки умер? Неизвестно. Он умер как-то
"вообще" оттого, что был болен весь, оттого что не мог больше жить.
Он умер от смерти" [13].
Но это
- определение поэта. Спустимся, однако, с горных высот и послушаем, что
говорят врачи, которые любят точность и определенность. Реконструировавшие
болезнь и смерть Блока по документам и воспоминаниям современников, доктор
медицинских наук М. М. Щерба и кандидат медицинских наук Л. А. Батурина
утверждают, что поэт "погиб от подострого септического эндокардита
(воспаления внутренней оболочки сердца), неизлечимого до применения
антибиотиков. Подострый септический эндокардит - это "медленно
подкрадывающееся воспаление сердца". Обычно наблюдается в возрасте 20-40
лет, чаще у мужчин. Начало заболевания всегда малозаметное, нет никаких
указаний на болезнь сердца, состояние ухудшается постепенно, преобладают
жалобы на слабость, недомогание, утомляемость, похудание, вплоть до истощения.
Лихорадка
- наиболее постоянный симптом: сначала подъем температуры незначительный,
затем до 39 ° и выше... Наряду с этим - озноб, прогрессирующее малокровие.
Поражение сердца выражается в клапанном пороке (за счет эндокардита) и в
миокарде (воспалении средней, мышечной оболочки сердца). Одно из характерных
проявлений подострого септического эндокардита - множественные эмболии (т. е.
закупорка, чаще всего тромбом) малых и больших сосудов мозга, внутренних
органов, кожи, конечностей.
В
результате изменений мозговых сосудов развивается картина менингоэнцефалита
(воспаления головного мозга и его оболочки). Непосредственная причина смерти
- сердечная недостаточность или эмболии. Длительность заболевания - от трех
месяцев до нескольких лет (Обычно 1,5-2 года)... Психические перенапряжения и
нарушения питания резко, в 3-4 раза, увеличивают частоту возникновения подострого
септического эндокардита... Возбудителем инфекции обычно являются микробы,
находящиеся в полости рта, верхних дыхательных путях, инфицированных зубах,
миндалинах..."
Фу,
какая проза! Куда возвышеннее: "Он умер от того, что не мог больше
жить".
No comments:
Post a Comment