11.02.2012

ჰესე და დოსტოევსკი, ევროპა რუსეთის პირისპირ:

დიდი გერმანელი მწერალი და მოაზროვნე ჰერმან ჰესე წელს 135 წლისა გახდებოდა და ალბათ არ იქნებოდა ურიგო მისი გახსენება.   
ჰესე გვაფრთხილებს რომ კარამაზოვები არიან ისტერიულები და საშიშები, ისინი იოლად ხდებიან როგორც დამნაშავეებად ისე ასკეტებად, მათ არაფრისა სწამთ, მათი გიჟური და შეშლილი რწმენაა ყოველგვარი რწმენის საეჭვოობა.

ეფიმ შუმანის მიერ რადიო გერმანული ტალღისთვის დაწერილი წერილის მიხედვით.
Автор: Ефим Шуман «НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА»

დიდი გერმანელი მწერალი და მოაზროვნე ჰერმან ჰესე წელს 135 წლისა გახდებოდა და ალბათ არ იქნებოდა ურიგო მისი გახსენება.

ის დაიბადა 1877 წლის 2 ივლისს პატარა გერმანულ ქალაქ კალვში. მამისი იყო ესტონეთიდან გამოსული პროტესტანტი მისიონერი და მან დიდი ხანი გაატარა ინდოეთში...

გიმნაზიის დამთავრების შემდეგ ჰესემ დაიწყო მუშაობა წიგნის მაღაზიებში. ბეჭდვა მან დაიწყო ოცი წლის ასაკში. თავიდან ეს იყო ლექსები და მოგზაურის შენიშვნები //ჰესე ბევრს მოგზაურობდა//. 1904 წელს მან გამოაქვეყნა თავისი პირველი რომანი "პეტერ კამენცინდი".რომელმაც მოიპოვა უზომო წარმატება.

«მესამე რაიხის» დროს ნაცისტებმა აკრძალეს ჰერმან ჰესეს თხზულებები. თვითონ ის გადაურჩა დევნას იმიტომ რომ მუდმივად ცხოვრობდა შვეიცარიაში სადაც დაიწერა ჰესეს ალბათ საუკეთესო წიგნი "თამაში მინის ბურთულებით". მნიშვნელოვანწილად სწორედ ამ რომანის გამო მიანიჭეს ჰესეს 1946 წელს ნობელის პრემია ლიტერატურაში.

ჰერმან ჰესე გარდაიცვალა 1962 წელს პატარა შვეიცარულ ქალაქში მონტანიოლა, სადაც დაკრძალულია კიდეც.

ჰერმან ჰესე არ ყოფილა რუსეთში და არც გამოუჩენია მეტისმეტი ინტერესი რუსეთში მომხდარი ძვრების მიმართ. ის არ იზიარებდა არც ზოგი დასავლელის უზომო აღფრთოვანებას რუსეთით თუ რუსული ლიტერატურით რაც ეხლაც შეიმჩნევა დასავლეთში.

ჰესეს ახლო მეგობრებს, ნაცნობებს და კორესპონდენტებს შორის ძნელად შეხვდებით რუსებს თუ რუსეთიდან გამოსულებს. მაგრამ რუსული თემა მას მაინც აღელვებდა ცხოვრების სხვადასხვა პერიოდში და ის იცნობდა და ყურადღებით კითხულობდა რუსულ ლიტერატურას, განსაკუთრებით დოსტოევსკის.

პირველი რუსი მწერალი, რომელიც ჰესემ თავისთვის აღმოაჩინა 1890-ანი წლების დასაწყისში იყო ტურგენევი რომელმაც დასავლეთი ევროპა დიდად ააღელვა თავისი "ნიჰილიზმით". თუმცა ტურგენევი ჰესემ თავისებურად დაინახა:
           
"მე არ მიყვარს ეს თანამედროვე სლავები, წერს ის 1895 წლის მაისში თავის მეგობარ ტეოდორ რიუმელინს, გამონაკლისი ალბათ ტურგენევია, მე უკვე წავიკითხე მისი 8-10 წიგნი. პუშკინისა და ლერმონტოვის შემდეგ რუსებს არაფერი ნამდვილად დიდი არ შეუქმნიათ, მხოლოდ ეს პესიმისტურ-ნიჰილისტური ნატურალიზმი." ამ წერილში ჰესე ისევ ტურგენევთან დაკავშირებით მსჯელობს გერმანული და სხვა ევროპული ტიპების მსგავსებაზე და განსხვავებაზე.

«გარეგნულად - აგრძელებს ჰესე, -გერმანული და სლავური ტიპები თითქოს ენათესავება ერთმანეთს. ორივე მეოცნებეა და მიდრეკილია მსოფლიო მწუხარებისკენ (Weltschmerz). მაგრამ სლავს არ ყოფნის საკუთარი ოცნების საკუთარი საქმის და, პირველ რიგში, საკუთარი თავის რწმენა».
         
1911 წელს ჰესე მოგზაურობს ინდოეთში, სადაც მისმა მშობლებმა როგორც მისიონერებმა გაატარეს რამოდენიმე წელი.
     
ჰესესთვის ჩვეულ სამყაროს დუალისტურ სურათში  კულტურა-ინსტინქტი, კულტურა-ბურჟუაზიულობა, სიკეთე-ბოროტების, ეროვნული-საერთოადამიანური და სხვ. დაპირისპირებებთან ერთად ადგილს ნახულობს დასავლეთი ევროპა-აღმოსავლეთის დაპირისპირებაც.

მრავალ ევროპელს და მათ შორის ჰესეს დასავლეთევროპული ინდივიდუალიზმის დამაჯერებელ უარყოფად მიაჩნდათ ღვთისმოსაობაზე,
თვითუარყოფაზე და მორჩილებაზე დაფუძნებული ბუდისტური მისტიკური მსოფლმხედველობა.
             
მჭვრეტელი აღმოსავლელი უპირისპირდება საკუთარი თავის უპირველეს ყოვლისა ბრძოლით და მოქმედებით დამამკვიდრებელ ფაუსტურ თუ ნიცშეანურ ტიპს.
             
ჰესეს ბიოგრაფიის გარდამტეხი და მისი საზოგადოებრივი და ლიტერატურული პოზიციის მკვეთრად შემცვლელი მომენტი იყო პირველი მსოფლიო ომი. 
              
ევროპაში მომხდარმა სისიხლიანმა მოვლენებმა შეძრა მწერალი თავისი სისასტიკით და აბსურდულობით. მათ დაანგრიეს ის შედარებით ჩაკეტილი სულიერი სივრცე რომელშიც ის ადრე იყო. 
               
1914 წლის შემდეგ ჰესეთვის მთავარი საკითხია ომი და მისი შესაძლებელი შედეგები ევროპისთვის.  
           
ჰესე თავიდანვე გამოდის როგორც დაჯერებული პაციფისტი, რაც განპირობებული იყო მისი რელიგიურ-ეთიკური შეხედულებებით. თავისი პოზიცია ჰესემ გამოხატა საგაზეთო და საჟურნალო პუბლიკაციებით. ასე მაგალითად ავტორიტეტულ შვეიცარულ გამოცემაში «Neue Zürcher Zeitung»  მან 1914 წლის ნოემბერში მოათავსა ანტიშოვინისტური წერილი ბეთჰოვენიდან მომდინარე სატაურით "ო, მეგობრებო, ოღონდ ეს ხმები არა". თავის ქვეყნებში ურა-პატრიოტული განწყობების შემქმნელ კულტურის მოღვაწეებს ჰესე ეუბნებოდა რომ დასავლეთის ინტელექტუალური ელიტისთვის შეუფერებელია "მომავალი ევროპის საფუძვლის კიდევ უფრო მეტად მორყევა".
           
ევროპულმა მოვლენებმა სხვანაირად დაანახეს ჰესეს მსოფლიო ომის ერთ-ერთი მონაწილე რუსეთი და რუსული ლიტერატურა.
        
ლიტერატურის ისტორიკოსი და დოსტოევსკის ბიოგრაფი და მთარგმნელი კარლ ნეტცელის წიგნის //"თანამედროვე რუსეთი", 1915//  რეცენზირებისას ჰესემ სცადა იმის გარკვევა თუ რა განასხვავებს რუსებს დასავლეთ ევროპელებისგან.
            
მან დაწერა რომ შუა საუკუნეებში ქრისტიანობის ანტიკურობასთან ბრძოლის და აღორძინების ხანაში ანტიკურობის ახალი გამარჯვების არმცოდნე რუსეთი მნიშვნელოვნად მოშორდა დასავლეთს დამიტომ შესძლო ეხლახანს სულიერების, ძველქრისტიანული სიყვარულის და გამოსყიდვის ბავშვურად აუმღვრეველი მოთხოვნილების ესოდენ ძლიერი ნაკადის წარმოქმნა.

ლაპარაკია დასავლური სამყაროს პირველ რიგში ტოლსტოის და დოსტოევსკის რომანებით ესოდენ გამაოცებელ  მე-19 საუკუნის მეორე ნახევრის რუსულ ლიტერატურაზე.
        
დოსტოევსკის მკითხველი
ჰესეს და ნეტცელის მსჯელობები საკმაოდ ტიპიურია იმ ხანისთვის. ისინი ლაპარაკობენ დასავლურ რაციონალიზმთან დაპირისპირებულ რუსულ სულზე, განსაკუთრებულ რუსულ ინტუიტიურ-გრძნობიერ ან ღვთისმოსავ-მორწმუნე ტიპზე.   მომთმენ და ღმერთის მატარებელ რუს ხალხზე რომლის მისიაც არის შეძრული დასავლეთისთვის თავისი გასხივოსნებული სახის ჩვენება. დასავლეთისადმი მტრულად განწყობილ რუსეთზე.
          
ასეთი შეხედულებები ფართოდ გავრცელდა დასავლეთ ევროპის ინტელიგენციაში უკვე მე-19 საუკუნის ბოლოს. 
             
ასეთ რუსეთს ეძებდა და ხატავდა თავის წარმოსახვაში მრავალი დასავლეთ ევროპელი მოაზროვნე და მხატვარი.  ასეთი წარმოდგენების გავრცელებაში დიდ როლს ასრულებდნენ რუს მწერალთა ნაწარმოებები. თავადი მიშკინი, მოგზაური მაკარ დოლგორუკი, პლატონ კარატაევი, ალიოშა კარამაზოვი და სხვები დასავლეთში აღიქმებოდნენ რუსი ხალხის ჭეშმარიტ წარმომადგენლებად. არაა შემთხვევით რომ ჰესეც რუსეთზე ლაპარაკისას პირველ რიგში იმოწმებს მის ლიტერატურას.  
              
ჰესე ფიქრობდა რომ დასავლეთ ევროპის "მეთოდურ და ორგანიზებულ სამყაროს" ტოლსტოიმ და დოსტოევსკიმ შთაბერეს "პირველქმნილი სიყვარული" რომელმაც უნდა განაახლოს სულიერად ევროპა მსოფლიო ომის დამთავრების შემდეგ. 

«ჩვენ, ევროპელებმა, -ხაზს უსვამს ჰესე, -უნდა დავუგდოთ ყური ამ «ფარულ.შიდა» რუსეთს. ვინაიდან ყველაფერი ევროპული რუსეთმა მიიღო დასავლეთისგან, მაგრამ რაც შეეხება პასიურ, აზიურ და ეხლა ნაკლებად დაფასებულ სათნოებებს რუსები კიდევ იქნებიან ჩვენი მასწავლებლები პრაქტიკული პოლიტიკის საკითხებშიც».
     
ჰესეს შეხედულებები რუსეთზე იცვლება ომის და  რუსეთში და შემდეგ თვითონ გერმანიაში რევოლუციური მოვლენებით გაღრმავებულ-გაძლიერებული კრიზისის კვალდაკვალ. 
             
ჰესეს 1919 წლის წერილები დოსტოევსკიზე გადმოსცემს დასავლური სამყაროს მომცველი დიდი სულიერი კრიზისის განცდას.
         
ომმა და რევოლუციებმა მიიყვანეს ევროპა ანარქიამდე და დაშლამდე. ევროპულ ცივილიზაციას ეღება ბოლო. მოდის ქაოსის ზეიმის ახალი ხანა და ამ მომავალი ქაოსის წინასწარმეტყველი ჰესეს აზრით არის "იდიოტის" და "ძმები კარამაზოვების" ავტორი.
      
ქაოსი ჰესეს თანახმად არის წინააღმდეგობრივი და ერთმანეთის გამომრიცხავი საწყისების შეთანხმება, მათი ერთიანობა, ცხოვრებაზე ტრადიციული ევროპული წარმოდგენების გაუქმება. 
                  
ქაოსი არის სახელმწიფო, მორალური, კულტურული, რელიგიური ღირებულებების ძვრა და მოსპობა. 

ქაოტური ჰესესთვის არის აზიატური, ბარბაროსული, საშიში, ამორალური და ყველაფერი  ეს მისი აზრით არის დოსტოევსკის სული, ანუ რუსული თუ კარამაზოვული ელემენტი რომელიც არ იზომება კარგის თუ ცუდის კატეგორიებით იმიტომ რომ არის ცნობიერების ევროპული ცნობიერებისგან სრულებით განსხვავებული ტიპი.
         
დოსტოევსკის ანუ რუსული სული არის რაღაც მოძრავი, ნებისმიერი წინააღმდეგობების, ბოროტების და სიკეთის, გარყვნილების და სათნოების გამაერთიანებელი, საკუთარ თავში გამხსნელი სტიქია. 

 «თუ გაქვს კარამაზოვებთან საქმე, -მსჯელობს ჰესე, -არ იცი თუ რა განგაცვიფრებს შემდეგ წუთს. შეიძლება გაგაოცოს მომაკვდინებელმა დარტყმამ და შეიძლება ღმერთის მგზნებარე ქება-დიდებამ. კარამაზოვებს შორის არიან ალიოშები ,,მაგრამ აგრეთვე არიან დმიტრიები, ფიოდორები და ივანები": რუსს ჰესეს თვალში განასახიერებს ოთხივე ძმა ერთად.
               
განსაკუთრებულმა შეხედულებამ დოსტოევსკიზე და საზოგადოდ რუსზე განაპირობა ჰესეს ორმაგი დამოკიდებულება ქაოსისადმი. ერთის მხრივ ჰესე ხაზს უსვამს  ქაოსის წინსვლას და ქაოსის ელვისებრ შეტევას დასავლეთევროპული ცივილიზაციის წინააღმდეგ.
           
"უკვე ნახევარი ევროპა, სულ მცირე ევროპული აღმოსავლეთის ნახევარი ეფლობა ქაოსში და უფსკრულის თავზე ქროლისას გიჟივით გალობს ჰიმნებს ისევე როგორც გალობდა დმიტრი კარამაზოვი." 
                   


მეორეს მხრივ ჰესე სულაც არ მიესალმება რუსულ ქაოსს და არ ასხავს ხოტბას მომავალს, მისი წინათგრძნობით მოახლოებულ კარამაზოვთა სამეფოს.  ვინაიდან ქაოსი არაა მარტო ნაყოფიერი, ის დამღუპველიცაა პირველ რიგში კულტურისთვის.

აზრი ევროპული ცივილიზაციის დაღუპვის შესახებ აშინებდა ჰესეს და აუცხოებდა მას დოსტოევსკისგან რაც იგრძნობა მის უფრო გვიანდელ წერილში რუსი მწერლის შესახებ //1925//. 

«დოსტოევსკის კითხვა შეიძლება მხოლოდ მაშინ როდესაც უბედურები ვართ, როდესაც ჩვენმა ტანჯვამ მიაღწია კულმინაციას, როდესაც მთელ სამყაროს აღვიქვამთ როგორც ღია ჭრილობას, როდესაც ჩვენ ვახრჩობთ სასოწარკვეთილებით და ვკვდებით უიმედობით".
             
1920 წლის შემდეგ ჰესეს ინტერესი დოსტოევსკის მიმართ სუსტდება, თუმცა არ ქრება. დოესტოევსკიზე და სხვა რუს მწერლებზე  ჰესეს მრავალწლიანი ფიქრის ერთგვარ დასკვნად შეიძლება ჩაითვალოს მისი პასუხი კითხვაზე რომელიც დაუსვეს რუსული ალმანახი "ცდების" //ნიუ იორკი// გამომცემლებმა რუსულ კლასიკურ ლიტერატურასთან მისი დამოკიდებულების შესახებ.
             
"მე-19 საუკუნის რუსული ლიტერატურის გაცნობა უზარმაზარი მოვლენა იყო ევროპული დასავლეთისთვის. პირადად ჩემთვის ეს ნაცნობობა დაიწყო ტურგენევით. დღეს მე მიყვარს გოგოლი, ტოლსტოი, ჩეხოვი, დოსტოევკი კი, რომლითაც  მე ერთ დროს აღფრთოვანებული ვიყავი, დარჩა როგორც მხოლოდ "ძმები კარამაზოვების" და არა სხვა ნაწარმოებების ავტორი."
         
ონსტანტინ აზადოვსკი.
--------------------------------------------------
                       
ძმები კარამაზოვები ანუ ევროპის მწუხრი
               
ადამიანის ნებისმიერი ჩამოყალიბება, ნებისმიერი კულტურა, ნებისმიერი ცივილიზაცია, ნებისმიერი წესრიგი ეფუძნება შეთანხმებას დაშვებულის და დაუშვებლის შესახებ. 
           
ცხოველიდან შორეულ ადამიანურ მომავლამდე მიმავალ ადამიანს რათა გახდეს პატიოსანი, სხვებთან ერთად ცხოვრების უნარის მქონე ადამიანი მუდამ უწევს თავის თავში ძალიან ბევრი რამის დათრგუნვა, დაფარვა, უარყოფა.
            
ადამიანი სავსეა ცხოველით, ძველი პრასამყაროთი, მხეცურად სასტიკი ეგოიზმის საშინელი და ალბათ ბოლომდე მოუთვინიერებელი ინსტინქტებით.
           

ჩვენში მუდამ არის ეს საშიში ინსტინქტები, მაგრამ კულტურამ,
შეთანხმებამ, ცივილიზაციამ ისინი დაფარა. მათ არ აჩვენებენ, ბავშვობიდანვე სწავლობენ მათ დამალვას და დათრგუნვას.
             
მაგრამ ეს ინსტინქტები დრო და დრო იფეთქებენ ხოლმე. ყოველი მათგანი ისევ ცოცხლობს და არაა ამოძირკვული ბოლომდე, არაა დიდი ხნით, სამუდამოდ გარდაქმნილი და გაკეთილშობილებული.  
                
არც ერთი ეს ინსტინქტი არაა ძალიან ცუდი თავისთავად, არაა სხვებზე უარესი, მაგრამ ყოველ ხანას და ყოველ კულტურას აქვს ინსტინქტები რომლებისაც უფრო ეშინიათ და რომლებსაც ებრძვიან სხვა ინსტინქტებზე უფრო მეტად.   
            
და კარამაზოვები ჩნდებიან მაშინ როდესაც ეს ინსტინქტები ისევ იღვიძებენ როგორც აულაგმავი, მხოლოდ ზედაპირულად და ძლივს მოთვინიერებული სტიქიები, როდესაც მხეცები ისევ ბღავიან და როდესაც ჯანყდებიან და ძველებურად გააფთრებით ღრიალებენ დიდი ხნის მანძილზე დათრგუნული და მათრახით ნაცემი მონები.
                   
ამ უცნაური, ისტერიული, უცნაური გადახრების მქონე და გარდამავალი ასაკის ყმაწვილების თუ ფეხმძიმე ქალების მსგავსი ადამიანების ეს ტიპი ვრცელდება სწორედ მაშინ როდესაც კულტურა და ადამიანის მოშინაურების ეს მცდელობა იწყებს ყანყალს. 
                
ამ ტიპის ხალხის სულში ჩნდება მისწრაფებები რომელთაც არა აქვს სახელი და რომლებიც ძველი კულტურის და მორალის ცნებათა თანახმად უნდა ჩაითვალოს ცუდად, მაგრამ რომლებსაც ძალუძთ ლაპარაკი ისეთი ბუნებრივი, ისეთი უმანკო ხმით რომ ყოველი სიკეთე და ბოროტება ხდება საეჭვო და და ყოველი კანონი-მერყევი.
.           
სწორედ ასეთი ადამიანები არიან ძმები კარამაზოვები. ისინი ყოველ კანონს იოლად უყურებენ როგორც პირობითობას, კანონის ყოველ მცველს როგორც ფილისტერს. ეს კარამაზოვები იოლად აფასებენ მეტისმეტად ყოველგვარ თავისუფლებას და სხვებისგან განსხვავებას და შეყვარებულთა გზნებით უგდებენ გულს მათ საკუთარ მკერდში მჟღერი ხმების გუნდს.
               
მაგრამ ამ სულებში გაბატონებული ქაოსიდან სულაც არ ჩნდება აუცილებლად დანაშაული და თვითნებობა. თუ კი ამოფრქვეულ ძველ ინსტინქტს მივცემთ ახალ მიმართულებას, ახალ სახელს, ღირებულებათა ახალ კოდექსს მაშინ გაჩნდება ახალი კულტურის, ახალი წესრიგის, ახალი მორალის ფესვები.
         
ვინაიდან ასეა ნებისმიერი კულტურის შემთხვევაში. ჩვენში ინსტინქტების, ე.ი. მხეცის მოკვლა ჩვენ არ შეგვიძლია ვინაიდან მათთან ერთად ჩვენ თვითონაც დავიხოცებოდით. 
               
ჩვენ შეგვიძლია ჩვენი ინსტინქტების მხოლოდ რამდენადმე მიმართვა, რამდენადმე დაწყნარება, რამდენადმე ჩაყენება რაღაც სიკეთის სამსახურში ისე როგორც ბედაურს აბავენ სასარგებლო საზიდარში.
                 
მაგრამ ამ სიკეთის ბრწყინვალება დრო და დრო ქრება, ხუნდება, ინსტინქტები ჰკარგავენ რწმენას მასში და უარს ამბობენ მის მორჩილებაზე. 
                  
მაშინ კულტურა ინგრევა, ყველაზე ხშირად ნელა, ისე როგორც, მაგალითად, საუკუნეების მანძილზე კვდებოდა ის რასაც ანტიკურ ხანას ვუწოდებთ.  
         
და მანამდე ვიდრე ძველი და მომაკვდავი კულტურა და მორალი არ შეცვლილა ახლით, ამ ყრუ, საშიშ და ავადმყოფურ უდროობაში ადამიანმა ისევ უნდა ჩაიხედოს თავის სულში, ისევ უნდა დაინახოს თუ როგორ დგება მასში ყალყზე მხეცი, როგორ თამაშობენ მასში მორალზე უფრო მაღალი პირველყოფილი ძალები. 
              
ამისთვის განწირული, ამისთვის მოწოდებული და ამისთვის მომზადებული ადამიანები არიან კარამაზოვები. 
         
ისინი არიან ისტერიულები და საშიშები, ისინი იოლად ხდებიან როგორც დამნაშავეებად ისე ასკეტებად, მათ არაფრისა სწამთ, მათი გიჟური და შეშლილი რწმენაა ყოველგვარი რწმენის საეჭვოობა.

ჰერმან ჰესე. დაიწერა 1919 წლის ბოლოს,პირველად გამოქვეყნდა ჟურნალი "ნოიე რუნდშაუს" 1920 წლის მარტის ნომერში. შევიდა წიგნში ჩახედვა "ქაოსში" //1921//.
Герман Гессе, 1919

------------------------------------


БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ, ИЛИ ЗАКАТ ЕВРОПЫ

Любое формирование человека, любая культура, любая цивилизация, любой порядок основываются на соглашении относительно разрешенного и запрещенного. Человек, находящийся на пути от животного к далекому человеческому будущему, постоянно должен многое, бесконечно многое в себе подавлять, скрывать, отрицать, чтобы быть человеком порядочным, способным к человеческому общежитию. Человек заполнен Животным, заполнен древним прамиром, заполнен чудовищными, вряд ли укротимыми инстинктами по-звериному жестокого эгоизма. Все эти опасные инстинкты у нас в наличии, всегда в наличии, однако культура, соглашение, цивилизация их скрыли; их не показывают, с детства учась прятать и подавлять эти инстинкты. Но каждый из этих инстинктов время от времени прорывается наружу. Каждый из них продолжает жить, ни один не искоренен до конца, ни один не облагорожен и не преобразован надолго, навечно. И ведь каждый из этих инстинктов сам по себе не так уж и плох, не хуже любых других, вот только у всякой эпохи и всякой культуры существуют инстинкты, которых опасаются и которые преследуют больше других. И вот когда эти инстинкты снова просыпаются, как необузданные, лишь поверхностно и с трудом укрощенные стихии, когда звери снова рычат, а рабы, которых долгое время подавляли и стегали бичами, восстают с воплями древней ярости, вот тогда появляются Карамазовы. Когда устает и начинает шататься культура, эта попытка одомашнить человека, тогда все более и более распространяется тип людей странных, истерических, с необычными отклонениями - подобных юношам в переходном возрасте или беременным женщинам. И в душах поднимаются порывы, которым нет имени, которые - исходя из понятий старой культуры и морали - следует признать дурными, которые, однако, способны говорить таким сильным, таким естественным, таким невинным голосом, что всякое добро и зло становятся сомнительными, а всякий закон - зыблемым.
Такими людьми и являются братья Карамазовы. Они с легкостью относятся к любому закону как к условности, к любому законнику - как к филистеру, с легкостью переоценивают всякую свободу и непохожесть на других, с пылом влюбленных прислушиваются к хору голосов в собственной груди.
Но из хаоса, царящего в этих душах, вовсе не обязательно рождается преступление и произвол. Стоит придать прорвавшемуся наружу древнему инстинкту новое направление, новое имя, новый свод ценностей - как возникнут корни новой культуры, нового порядка, новой морали. Ибо так обстоит дело с любой культурой: убить в себе инстинкты, то есть зверя, мы не можем, поскольку с ними умерли бы и мы сами, но мы можем в какой-то мере направить их, в какой-то мере их успокоить, в какой-то мере подчинить их служению "доброму" - как впрягают норовистого коня в приносящую пользу повозку. Вот только блеск этого "доброго" время от времени стирается, блекнет, инстинкты утрачивают в него веру, не желают больше ему подчиняться. Тогда рушится культура - чаще всего не сразу, как, например, столетиями умирало то, что мы именуем "античностью".
А пока старая, умирающая культура и мораль еще не сменились новыми, в это глухое, опасное и болезненное безвременье человек должен снова заглянуть в свою душу, должен снова увидеть, как вздымается в ней зверь, как играют в ней первобытные силы, которые выше морали. Обреченные на это, призванные к этому, предназначенные и приготовленные к этому люди - и есть Карамазовы. Они истеричны и опасны, они так же легко становятся преступниками, как аскетами, они ни во что не верят, их безумная вера - сомнительность всякой веры.
Герман Гессе, 1919
татья написана в конце 1919 г. Впервые опубликована в мартовском номере журнала "Нойе рундшау" в 1920 г. Вошла в книгу "Взгляд в хаос" (1921).
Гессе и Достоевский
03.07.2002
2 июля исполнилось 125 лет со дня рождения выдающегося немецкого писателя Германа Гессе. Сегодняшняя передача посвящена ему. Наверное, многие из вас знают его замечательные романы и повести, много раз выходившие и в русских переводах.
Я выбрал для «юбилейной» передачи тему, которая, уверен, будет вам интересна: Гессе и Достоевский. Но сначала несколько слов о биографии писателя.
Герман Гессе родился 2–го июля 1877–го года в небольшом немецком городке Кальв. Отец его был выходцем из Эстонии и протестантским миссионером. Он долгие годы провёл в Индии, где родилась и выросла мать будущего писателя.
После окончания гимназии Гессе работал в книжных магазинах. Публиковаться начал в двадцатилетнем возрасте. Сначала это были стихи и путевые заметки (Гессе много путешествовал). В 1904 году он напечатал свой первый роман – «Петер Каменцинд», который имел огромный успех.
Во времена «третьего рейха» произведения Германа Гессе были запрещены нацистами. Сам он избежал преследований, потому что постоянно жил в Швейцарии. Здесь написана, наверное, лучшая книга Гессе – роман «Игра в бисер». В очень большой степени именно за этот роман писатель был удостоен в 1946 году Нобелевской премии по литературе.
Умер Герман Гессе в 1962 году в маленьком швейцарском городке Монтаньола. Там и похоронен.
Невозможно перечислить все его издания в Германии, Австрии, Швейцарии. Сейчас выходит двадцатитомник Германа Гессе. А первые переводы его произведений на русский язык стали известны уже в конце пятидесятых годов. Самыми популярными, кроме упомянутой «Игры в бисер», были (и остаются) романы «Степной волк» и повесть «Под колёсами».
Связи Германа Гессе с русской, с советской литературой и культурой были достаточно слабыми. Но они были. В специальном русско–немецком номере международного журнала «Всемирное слово» (Петербург, 1999 год) был опубликован очерк историка литературы и переводчика Константина Азадовского «Взгляд в хаос» (Достоевский глазами Германа Гессе). С некоторыми фрагментами этого прекрасного очерка мы вас сегодня и познакомим.
Известный немецкий писатель окончательно поселившийся в 1912 году в Швейцарии (и принявший в 1924 году швейцарское гражданство), ни разу не был в России т не проявлял, кажется чрезмерного интереса к революционным потрясениям и общественным сдвигам в этой стране. Не разделял он и той непомерной восторженности в отношении русской литературы или России в целом, что и поныне встречается на Западе. Среди близких друзей, знакомых и корреспондентов Гессе трудно встретить русских или выходцев из России. И все же... Произведения, эссеистика и письма Гессе говорят о том, что русская тема волновала его, хотя и по-разному в различные периоды жизни, а русская литература, в особенности Достоевский, была ему не только знакома, но и находилась в поле его пристального внимания.
Первый русский писатель, которого Гессе открыл для себя в начале 1890-х годов, был Тургенев, столь взолновавший Западную Европу своим «нигилизмом». Впрочем, Тургенева Гессе увидел своеобразно. «Я не люблю этих современных славян, - пишет он в мае 1895 года своему другу Теодору Рюмелину, - за исключением, быть может, Тургенева, от восьми до десяти книг которого я уже прочитал. Со времен Пушкина и Лермонтова русские не создали ничего подлинно великого, лишь этот пессимистически-нигилистический натурализм».
В другом письме Гессе рассуждает (опять-таки в связи с Тургеневым) о сходстве и различии между германским и иными национальными типами.
«Внешне, - продолжает Гессе, - германский и славянский тип представляются родственными. У обоих – одна и та же склонность к мечтательности и мировой скорби (Weltschmerz). Но славянину не достает веры в свою мечту, в свое дело и прежде всего – в самого себя».
В конце 1911 года Гессе совершает путешествие в Индию. С этой страной Гессе был, до известной степени, связан через своих родителей, которые несколько лет провели в Индии в качестве миссионеров.
В дуалистической картине мира, что возобладает с годами в сознании Гессе, наряду с характерными оппозициями типа» культура –инстинкт; культура – буржуазность; добро- зло; национальное – всечеловеческое и т. д., находит свое место и «географическая» параллель: Западная Европа – Восток. Мистическое – буддийское понимание жизни, основанное на благочестии, самоотречении и покорности, казалось в то время многим, в том числе и Гессе, убедительным опровержением западноевропейского индивидуализма. Восточный «созерцательный» человек противостоит человеку «фаустовского» или позднее «ницшеанского» типа , утверждающего себя прежде всего в борьбе и действии.
Поворотным моментом в биографии Гессе , резко изменившим его общественную и литературную позицию, оказалась Первая мировая война.
Кровавые события, разыгравшиеся в Европе, потрясают писателя своей жестокостью и абсурдностью и словно разрушают относительно замкнутое духовное пространство, в котором он пребывал ранее. Главный вопрос, коим задается Гессе после 1914 года, естественно, о войне и ее возможных последствиях для Европы ( в плане духовном). С самого начала Гессе выступает как убежденный пацифист; это было обусловлено его религиозно-этическими воззрениями. Свою позицию Гессе изложил в серии газетно-журнальных публикаций. Так, в авторитетной швейцарской «Neue Zürcher Zeitung» он помещает в ноябре 1914 года антишовинистическую статью под названием (восходящим к Бетховену) – «О, друзья, только не эти созвучья». Гессе убеждает деятелей культуры, нагнетавших в своих странах ура-патриотические настроения, что им, интеллектуальной элите Запада, не пристало «еще больше расшатывать фундамент будущей Европы».
События в Европе заставили Гессе по-иному взглянуть на Россию, одну из участниц мировой войны, а также – русскую литературу.
Рецензирую книгу историка литературы, биографа и переводчика Достоевского Карла Нётцеля «Современная Россия» (1915), Гессе пытается разобраться в интересующей его проблеме: что отличает русских людей от западноевропейских. Гессе пишет о том, что Россия, не знавшая в Средние века борьбы христианства с античностью и не пережившая позднее эпоху Возрождения, «новой победы античности», значительно отдалилась от Западной Европы и потому в самое недавнее время смогла явить миру «столь мощный прилив душевности, древнехристианской любви и по-детски незамутненной потребности искупления, что наша европейская литература неожиданно оказалась мелкой и узкой перед этим душевным натиском и потоком внутренней непосредственности».
Речь идет о русской литературе второй половины 19 столетия, столь поразившей – прежде всего романами Толстого и Достоевского – западный мир.
Суждения Гессе, как и Нётцеля, весьма типичны для того времени. «Русская душа», особый русский «тип» (интуитивно-чувственный или благочестиво-набожный) как полная противоположность западному рационализму, «терпеливый» русский народ – «богоносец», чья великая миссия заключается якобы в том, чтобы явить однажды потрясенному Западу свой просветленный лик, враждебность русских людей (бесспорно, мнимая) по отношению к Западу – эти и подобные суждения получили широкое распространение в кругах западноевропейской интеллигенции еще в конце 19 столетия. Такую Россию искали и рисовали в своем воображении многие западноевропейские мыслители и художники, причем немалую, подчас решающую роль для распространения подобных представлений играли произведения русских писателей. Князь Мышкин, странник Макар Долгорукий, Платон Каратаев, Алеша Карамазов и другие воспринимались на Западе как подлинные представители русского народа. Не случайно и Гессе ссылается, говоря о России, прежде всего на ее литературу.
Именно с той «первозданной любовью», которую, по мнению Гессе, сумели вдохнуть Толстой и Достоевский в западноевропейский «методический и организованный мир», связывает он надежду на духовное обновление Европы после окончание мировой войны.
«Мы европейцы, - подчеркивает Гессе, - должны прислушаться к этой «потаенной, внутренней» России. Ибо все, что есть в России «европейского» получено ею от Запада; но «во всем, что касается пассивных, азиатских и мало ценимых ныне добродетелей, русским еще предстоит быть нашими учителями вплоть до вопросов практической политики».
По мере нарастания войны и всеобщего кризиса, усугубленного революционными событиями в России (а затем и в самой Германии), взгляды Гессе на Россию претерпевают изменения.
Главное, чем насыщены статьи Гессе о Достоевском 1919 года – этот ощущение великого духовного кризиса, охватившего западный мир. Война и революции привели Европу к анархии и распаду. Европейской цивилизации наступает конец. Близится новая эпоха –торжества хаоса. Пророком этого грядущего хаоса и выступает у Гессе автор «Идиота» и «Братьев Карамазовых».
Хаос, по Гессе, - это сочетание противоречивых и взаимоисключающих начал, их единство. Это – смещение и снятие всех традиционных представлений о жизни (разумеется в их «западноевропейском» буржуазном обличье). Это – сдвиг и крушение ценностей: государственных, моральных, культурных, религиозных. «Хаотическое» становится у Гессе в один ряд с такими понятиями, как «азиатское», «варварское», «опасное», «аморальное». Все это образует для швейцарского писателя «дух Достоевского», то есть русский или «карамазовский» элемент, который не меряется категориями «хороший» или «плохой», ибо являет собою совершенно другой, отличный от европейского тип сознания. Это – некая подвижная стихия, соединяющая и растворяющая в себе любые противоречия: зло и добро, порок и добродетель. «Имея дело с Карамазовыми, - рассуждает Гессе, - никогда не знаешь, что поразит тебя в следующую минуту. Возможно, смертельный удар, а возможно – трогательное славословие Бога. Среди Карамазовых есть Алеши, но есть Дмитрии, Федоры и Иваны». Четверо братьев, все вместе, и воплощают для Гессе «русского человека».
Особый взгляд на Достоевского и «русского человека» обусловил двойственное отношение Гессе к «хаосу». С одной стороны, Гессе всячески подчеркивает победоносное движение того, что она называет «хаосом», стремительное наступление этого начала на западноевропейскую цивилизацию.
«Уже половина Европы, уже, по крайней мере, половина европейского Востока находится на пути к хаосу, в каком-то упоении скользя над бездной и в священном безумии распевая гимны, подобно тому, как пел Дмитрий Карамазов».
С другой стороны, Гессе вовсе не приветствует русский хаос и не воспевает грядущее и близкое, по его предощущению, царство Карамазовых. Ибо хаос не только плодотворен, но и губителен, в первую очередь – для культуры.
Мысль о гибели европейской цивилизации страшила Гессе и отчуждала его от Достоевского. Это чувствуется и в его более поздней статье о русском писателе (1925).
«Достоевского, - пишет Гессе, - можно читать лишь в те редкие минуты, «когда мы несчастны, когда страдание наше достигло предела, когда весь мир мы воспринимаем как одну зияющую жгучую рану, когда мы душим отчаянием и умираем от безнадежности».
После 1920года интерес Гессе к Достоевскому ослабевает, хотя и не затухает полностью.
Своего рода итогом многолетних раздумий Гессе над Достоевским и другими русскими писателями можно считать его ответ на запрос издателей русского альманаха «Опыты» (Нью-Йорк) об отношении к русской классической литературе.
«Знакомство с русской литературой 19 века, - отвечал им Гессе, - было огромным событием для европейского Запада. Для меня лично это знакомство началось с Тургенева. Сегодня мои любимцы – это Гоголь, Толстой и Чехов. Достоевский же, которым я в свое время очень восхищался, остался для меня важен лишь как автор «Братьев Карамазовых», но не других своих произведений.
Константин Азадовский
  • Автор: Ефим Шуман «НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА»

No comments: