საბჭოთა კავშირის დაშლის შემდეგ ქართველი ბიზნესმენები ნაღვლიანად მასხრობდნენ: "ჩვენ დავკარგეთ ყველაზე დიდი კოლონია - რუსეთი".
სპარტაკ ჟიდკოვი, "მცირე იმპერიის ნახტომი", ნაწილი მესამე, "საშინელი კოალიცია":
"აი მაგალითად, ვითომ ჩვენი ძალები თავს დაესხნენ დასახლება შავნაბადას, თენგიზ კიტოვანის გვარდიელების ბანაკს. პირველ რიგში, ისინი ყოფილი გვარდიელები არიან და არა გვარდიელები, ყოფილი გვარდიელები, დღეს ბანდიტები..." // ზვიად გამსახურდია, ტელეხიდი მოსკოვი-თბილისი, 1991 წლის 10 ნოემბერი//.
ულტიმატუმის ვადა გავიდა და აჯანყებულები იარაღის დადებას არ აპირებდნენ, თუმცა ისინი ისევ ძალიან სუსტები იყვნენ გამსახურდიას დასამხობად.
ამიტომ 3-4 ოქტომბრის ღამით კიტოვანის გვარდიელებმა დატოვეს თბილისი და ქალაქიდაბ გასვლის შემდეგ //ამასთან იყო შეჯახებები გამსახურდიას ჯარებთან და გაჩნდნენ ახალი დაჭრილები// დაბანაკდნენ თბილისის აღმოსავლეთ პერიფერიაზე, თბილისის წყალსაცავთან, ე.წ.თბილისის ზღვასთან.
აქ მათ დაიკავეს პროფკავშირული სასწავლო ცენტრის ტერიტორია და დააარსეს თავისი ბანაკი რომელიც იქცა მთავრობის საწინააღმდეგო ძალების მთავარ ბაზად.
4 ოქტომბერს საღამოსთვის პარლამენტის შენობასთან მივიდა დემონსტრანტთა დიდი კოლონა რომლის სათავეშიც იყვნენ ირაკლი წერეთელი, ეროვნულ-დემოკრატიული პარტიის პრეს-მდივანი ირინა სარიშვილი, აკრძალული საქართველოს კომპარტიის ყოფილი პირველი მდივანი ჯემალ მიქელაძე, რაიკომის ყოფილი მდივანი სანდრო კავსაძე. ზვიადისტებმა შეკრიბეს კონტრმიტინგი.
მაშინ წერეთლის ხალხი შეცვივდა რამოდენიმე შენობაში მთავრობის სახლის ირგვლივ. შემდეგ შეუტიეს თვითონ სახლს. ორივე მხრის მანიფესტანტებს შორის მოხდა რამოდენიმე შეჯახება ცეცხლმსროლელი, ცივი, მეტიც, ქიმიური იარაღის //მომწამვლელი გაზის// გამოყენებით. 4-5 ოქტომბერს დაიჭრა 81 კაცი და ერთი მათგანი გარდაიცვალა.
მაგრამ კიტოვანის გვარდიელებს არ განუახლებიათ მთავრობის საწინააღმდეგო მოქმედებები. გამსახურდიასაც თავის მხრივ არ მიუღია გადამჭრელი ზომები სამოქალაქო ოპოზიციის წინააღმდეგ და ოქტომბრის შემდეგ დღეებში თბილისში აღდგა შედარებითი წესრიგი.
ტელედეპარტამენტის პიკეტირება შეწყდა, 5 ოქტომბერს საქართველოს პარლამენტის სესიამ მიიღო მიმართვა საქართველოს მოსახლეობისადმი რომელშიც მოსახლეობას მოუწოდებდა პასუხისმგებლობის გრძნობის გამოვლენისკენ და ძალადობისგან თავის შეკავებისკენ.
სხდომის დროს პარლამენტთან იდგა ზვიადისტების დიდი მიტინგი და მისი მონაწილეები ითხოვდნენ ბოლო დღეების მოვლენების ოფიციალურად გამოცხადებას სახელმწიფო გადატრიალების მცდელობად და და 4-5 დეკემბრის ღამის მოვლენების პარლამენტის გარეკვის და პრეზიდენტის დამხობის მცდელობად გამოცხადებას.
გამსახურდიას ჰქონდა ძალები "წესრიგის დასამყარებლად" მაგრამ მას არ სურდა ასეთი დიდი სისხლისღვრა და მან არ დაარბია თბილისის ზღვაზე მყოფი აჯანყებულები.
გაირკვა რომ ეს იყო საბედისწერო შეცდომა, შემდეგ მას უკვე აღარ ეყო ძალები კიტოვანთან საბრძოლველად //უნდა ითქვას ისიც რომ მარტო კიტოვანთან კი არა მის დამხმარე ამიერკავკასიის სამხედრო ოლქთანაც, საბჭოთა არმიასთან, გ.მ.//.
ყურადღებას იპყრობს მთავრობის სახლზე თავდამსხმელ მანიფესტანტთა წინამძღოლების შემადგენლობა. ქართული წარმომავლობის საბჭოთა ინტელიგენტების მხარდამხარ იდგნენ კომუნისტები რომელთაც ადრე ღიად დაუჭირეს მხარი კიტოვანის ჯანყს.
მრავალი მათგანი, მაგ. სანდრო კავსაძე, ადრე წარმოადგენდნენ ედუარდ შევარდნაძის გუნდს.
მაგრამ იყო კიდევ ერთი ძალა რომელიც სრულიად გასაგები მიზეზების გამო არ ჩნდებოდა არც მიტინგებზე და არც ბარიკადებზე და რომელმაც ამის მიუხედავად ერთ-ერთი მთავარი როლი შეასრულა მომდევნო მოვლენებში.
ეს იყო მაფია. ის იყო უკმაყოფილო იმით რომ პრეზიდენტი ნუვორიშთა ახალ ფენას არ აძლევდა ქვეყნის ძარცვის საშუალებას.
ბევრი ასე ვთქვათ ახალი ქართველი იყო მაფიოზური სტრუქტურების წევრი და ამავე დროს ისინი დაკავშირებული იყვნენ შევარდნაძის დროს მაფიასთან შეზრდილ პარტიულ ნომენკლატურასთან.
მისთვის გამსახურდია იყო უპირველესი მტერი.
თითქმის ყველა ქართველი მეწარმე უკმაყოფილო იყო საბჭოთა რუსეთისგან ჩამოშორებით. მათ იცოდნენ რომ ისინი გამდიდრებას შესძლებდნენ მხოლოდ ველური კაპიტალიზმის გზაზე დამდგარ მეტროპოლიასთან მჭიდრო ეკონიკური კავშირების შენარჩუნებით.
ამერიკელები და ევროპელები ჯერ არ უწევდნენ ჰუმანიტარულ დახმარებას რუსეთს და რუსეთიდან დოტაციების შემცირება ადარდებდა //ასე ვთქვათ გ.მ// ქართულ ელიტას.
საბჭოთა კავშირის დაშლის შემდეგ ქართველი ბიზნესმენები ნაღვლიანად მასხრობდნენ: "ჩვენ დავკარგეთ ყველაზე დიდი კოლონია-რუსეთი".
ყველაფერი ზემოჩამოთვლილი საკმარისი იყო და მაფიამ სამკვდრო-სასიცოცხლო ომი გამოუცხადა პრეზიდენტს. გასაგებია კიტოვანის მომხრეებთან კომუნისტების, შემდეგ კი ახალი ბურჟუაზიის და საკუთრივ მაფიის დაახლოებაც.
კრიმინალმა დიდი მოგება ნახა ოსეთში //შიდა ქართლის მთიან ნაწილში, გ.მ.// ომით, მაგრამ საქმოსნებს ესმოდათ რომ ომი შეიძლებოდა გამსახურდიას გარეშეც, მით უმეტეს რომ მაროდიორების აგრესიული არმია უკვე შექმნილი იყო და მისი მეთაურების მიზნები არ ემთხვეოდა გამსახურდიას მიზნებს.
გამსახურდია არ აპირებდა ომს აფხაზებთან და აჭარლებთან, გაირკვა რომ მათთან კომპრომისი სრულებით შესაძლებელია.
ასე მოხდა რომ 19991 წლის შემოდგომაზე პრეზიდენტის მოწინააღმდეგეთა კოალიცია რომელშიც გაერთიანდნენ სრულებით სხვადასხვა ძალები - აჯანყებული საჯარისო ნაწილები, ამ ოპოზიციის ოქროს ჩარჩო და ნიღაბი ინტელიგენცია, კომუნისტები,
ახალშობილი ბურჟუაზია და მაფია.
მსგავსი ვითარება 1866 წელს შეიქმნა რუმინეთში როდესაც რუმინული სახელმწიფოს დამფუძნებელი ალექსანდრე კუზას ჩამოსაგდებად დროებით გაერთიანდნენ ერთმანეთისგან სრულებით განსხვავებული პოლიტიკური დაჯგუფებები ულტრაკონსერვატორებიდან ლიბერალებამდე. მათ კავშირს ეწოდა საშინელი კავშირი.
და ეს სახელი სავსებით უხდება ანტიზვიადისტური ძალების ბლოკსაც.
Авторы Апсуара
Главная » Жидков Спартак. Бросок малой империи. » ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПРОТИВОСТОЯНИЕ.
Авг 2011
19. ЧУДОВИЩНАЯ КОАЛИЦИЯ.
«Вот, например, якобы наши силы напали на поселок
Шавнабада, на лагерь гвардейцев Тенгиза Китовани.
Ну, во-первых, это никакие не гвардейцы,
это бывшие гвардейцы, сегодня – бандиты...»
Звиад Гамсахурдия.
Телемост Москва – Тбилиси.
10 ноября 1991 года.
Срок ультиматума истек, а мятежники разоружаться не собирались, хотя по-прежнему были слишком слабы для свержения Гамсахурдия. Поэтому в ночь с 3 на 4 октября гвардейцы Китовани покинули Тбилиси и, выйдя из города (при этом имели место столкновения с войсками Гамсахурдия и появились новые раненые), расположились близ его восточной окраины, у Тбилисского водохранилища – так называемого Тбилисского моря. Здесь они заняли территорию профсоюзного учебного центра и основали новый лагерь, ставший главной базой антиправительственных сил.
Вечером 4 октября к зданию парламента подошла большая колонна демонстрантов во главе с Ираклием Церетели, пресс-секретарем НДПГ Ириной Саришвили, бывшим первым секретарем запрещенной грузинской Компартии Джемалом Микеладзе, бывшим секретарем райкома Сандро Кавсадзе. Звиадисты собрали контрмитинг. Тогда люди Церетели ворвались в несколько зданий вокруг правительства, затем атаковали само здание. Между манифестантами с обеих сторон произошел ряд стычек с применением автоматического, холодного и даже химического оружия (отравляющего газа). Всего 4 – 5 октября был ранен 81 человек, один из них умер. Однако гвардейцы Китовани не возобновляли антиправительственных действий. В свою очередь, Гамсахурдия не предпринял решительных мер против оппозиции гражданской, и в последующие дни октября в Тбилиси восстановился относительный порядок. Пикетирование теледепартамента прекратилось. 5 октября сессия грузинского парламента приняла обращение к населению Грузии с призывом проявить чувство ответственности и воздержаться «от любых насильственных действий». Во время заседания у здания парламента стоял большой митинг звиадистов, и его участники требовали официально объявить события последних дней как попытку государственного переворота, а инцидент в ночь с 4 на 5 октября – попыткой разгона парламента и свержения президента. Гамсахурдия было на кого опереться в «наведении порядка», но он не сделал этого, равно как и не разгромил мятежников на Тбилисском море – не хотел запятнать свои руки таким большим кровопролитием. Как оказалось, он совершил роковую ошибку – позже у него уже не хватило сил для борьбы с Китовани.
Обращает на себя внимание состав предводителей манифестантов, атаковавших Дом правительства. Плечом к плечу с интеллигентами из «старой оппозиции» выступали коммунисты, которые еще раньше открыто поддержали мятеж Китовани. Многие из них, как Сандро Кавсадзе, ранее составляли команду Эдуарда Шеварднадзе. Но существовала еще одна сила, вожди которой по вполне понятным причинам не появлялись ни на митингах, ни на баррикадах, но которая тем не менее сыграла одну из главных ролей в последовавших событиях. Это была мафия. Ее недовольство президентом возрастало пропорционально его усилиям по подчинению экономики государству и противодействию разворовыванию страны нарождающейся прослойкой нуворишей. Многие из «новых грузин» принадлежали к мафиозным структурам и вместе с тем были связаны с партийной номенклатурой, тесно сросшейся с мафией во времена Шеварднадзе: для нее Гамсахурдия был врагом номер один.[1] Почти все грузинские предприниматели были недовольны политикой самоизоляции: они знали, что смогут сколотить состояния только при сохранении тесных экономических связей с бывшей метрополией, в которой в это время зарождался «дикий капитализм». Американцы и европейцы еще не оказывали Грузии гуманитарной помощи, и прекращение дотаций из России приводило грузинскую элиту в уныние. Грузинские бизнесмены уже после распада Советского Союза с огорчением шутили: «Мы потеряли свою самую богатую колонию – Россию».
Всего вышеперечисленного было достаточно, чтобы мафия объявила президенту войну не на жизнь, а на смерть. Понятным представляется и сближение со сторонниками Китовани коммунистов, а в дальнейшем и новой буржуазии, и мафии как таковой. Правда, криминалитет получил несомненную выгоду от доходов с грабительской войны в Осетии, в которой преступники нашли много новых возможностей для обогащения. Однако дельцы понимали, что войны можно развязывать и вести без Гамсахурдия, тем более что агрессивная армия мародеров уже была создана, а цели ее командования начали расходиться с новой политикой Гамсахурдия, который намеревался воевать уже не со всеми подряд, а только с непокорными южными осетинами, тогда как во взаимоотношениях с Абхазией и Аджарией компромисс оказался вполне возможным.
Таким образом, осенью 1991 года окончательно сложилась антипрезидентская коалиция, в которой объединились совершенно разнородные силы: мятежные армейские части, интеллигенция, составлявшая «золотую оправу» оппозиции, коммунисты, нарождающаяся буржуазия и мафия. Похожая ситуация возникла в 1866 году в Румынии, когда для отстранения от власти основателя Румынского государства Александру Кузы на время объединились самые разнородные политические группировки – от ультраконсерваторов до либералов. Их союз получил название «чудовищной коалиции», которое в полной мере подходит и для оформившегося блока антизвиадистских сил.
Остававшиеся до решающего сражения два с половиной месяца были ознаменованы периодическими военными столкновениями в Тбилиси и его окрестностях. В Южной Осетии продолжалась позиционная война: грузины обстреливали осетинские города, осетины – грузинскую территорию: здесь бок о бок сражались против осетинских «сепаратистов» звиадисты и оппозиционеры. Осенью 1991 года обстановка по всей остальной Грузии оставалась спокойной, и чтобы объяснить вспышку гражданской войны в конце года, необходимо учесть еще несколько факторов.
Эдуард Шеварднадзе в этот период – во второй половине 1991 года, во время неуклонного распада Советского Союза и всеобщей неопределенности, – по-прежнему находился в гуще политической жизни. Одно время его имя называли в числе десяти кандидатов на пост генерального секретаря Организации Объединенных Наций, однако 19 ноября 1991 года он совершенно неожиданно для окружающих был назначен Горбачевым на только что учрежденную должность министра внешних сношений СССР. Предшественник Шеварднадзе Борис Панкин, назначенный министром иностранных дел после подавления ГКЧП, был отстранен фактически без всякого повода и отправлен послом в Великобританию. Причин смещения Панкина называли несколько и связывали их с его политической платформой, но скорее всего дело обстояло проще: Панкин попытался сломать заведенные при Шеварднадзе взаимоотношения в союзном МИДе, перенесенные им из Тбилиси, по принципу «ты – мне, я – тебе», навести здесь русский бюрократический порядок, что не понравилось некоторым влиятельным работникам МИДа. Шеварднадзе вновь оказался на вершине, но не мог не видеть, что СССР слабеет и что дни его сочтены.
Все это время Шеварднадзе неуклонно отвергал всякие предположения о своем возможном вмешательстве в грузинские дела, но утаить шило в мешке уже было нельзя. В конце октября 1991 года известный грузинский тележурналист Валерий Кварацхелия направил Шеварднадзе письмо с просьбой быть посредником между властью и оппозицией в деле нормализации ситуации в республике. Вскоре после этого Кварацхелия был арестован и привлечен по статье 242 Уголовного Кодекса, принятой специально в эти дни (участие в блокировании зданий государственных учреждений), затем освобожден – после того, как он объявил голодовку, а на телевидении возобновилась акция протеста. Отставленный министр иностранных дел Хоштария бежал из Грузии, опасаясь политических преследований за все ту же «шевардистскую» позицию. Еще в интервью иностранным журналистам в сентябре 1991-го Гамсахурдия на вопрос: «Считаете ли вы, что он (Шеварднадзе) претендует на власть, что он хотел бы стать президентом Грузии?» – ответил с убеждением: «Конечно, конечно, это он борется против меня, а эти оппозиционные группы борются за него».[2]
В своей статье «Неизвестный скульптор» грузинский журналист Акакий Микадзе приводит такие интересные сведения о деятельности Китовани после ухода его гвардии на Тбилисское море: «В октябре 1991 года в мастерской известного художника Зураба Церетели на Тверском бульваре состоялось его знакомство с Павлом Грачевым, которому уже прочили пост министра обороны. Согласно одной из версий, судьба Гамсахурдия решилась именно на этой встрече». Что ж, если не на этой, то на одной из подобных в осенние дни 91-го, в ходе челночных поездок Китовани и Сигуа в Москву. Упомянутая встреча вряд ли была праздной: Зураб Церетели уже тогда был близок московским правительственным кругам. Так или иначе в распоряжении людей Китовани начали появляться неизвестно откуда бронетехника, боеприпасы, самое современное оружие. Конечно, в демократической прессе категорически отвергалась возможность военного вмешательства Советской Армии во внутригрузинский конфликт, а если и высказывались такие предпосылки, то в форме опасения, что русских призовет на помощь... Гамсахурдия. Впрочем, до самого Нового года помощь Китовани со стороны ЗакВО не была явной; напротив, его люди формально оставались в конфликте с «русскими оккупантами» и время от времени делали набеги на советские склады оружия, где легко (даже подозрительно легко) захватывали необходимую военную технику. В эти месяцы они добывали оружие всеми правдами и неправдами, в частности, нелегально покупали его на деньги, предоставленные грузинской буржуазией (по каким соображениям – уже было сказано).
Гамсахурдия не желал сдаваться. На его стороне оставались часть гвардии, тбилисская милиция, республиканский ОМОН, вооруженный отряд зугдидцев и поддержка большинства грузин, особенно крестьянства. Он не только не собирался выпускать из заключения Чантурия и Хаиндрава, но и арестовывал новых, самых деятельных «подрывников»; помимо Кварацхелия, за решеткой оказались члены НДПГ Вано Хухунеишвили, Мамука Георгадзе и т.д. 22 октября сотрудники российского КГБ сняли с самолета на Тель-Авив Георгия Хоштария – согласно поступившей просьбе грузинского правительства, но руководство КГБ СССР спустя два дня принесло Хоштария свои извинения, объявив, что сотрудники госбезопасности аэропорта превысили свои полномочия. Лидер Партии национальной независимости Ираклий Церетели ушел в подполье; некоторые представители интеллигенции из «старой оппозиции» уехали в Россию, над другими (Реваз Чхеидзе, Лана Гогоберидзе, Эльдар Шенгелая) «нависла угроза ареста», в связи с чем президенту даже направила письмо в их защиту группа европейских кинематографистов. Впрочем, из интеллигентов никто больше арестован не был, большинство уже сидевших долго в тюрьме не задержалось, и при свержении Гамсахурдия в захваченном тбилисском изоляторе политзаключенных обнаружилось крайне мало (помимо Кулумбегова, Хаиндрава и еще нескольких, большинство составляли «мхедрионцы» Джабы Иоселиани, вместе с которыми было выпущено на волю множество уголовников).
Не оправдались и надежды Гамсахурдия на всемирное признание независимости Грузии. Даже признание ее со стороны Украины (в декабре 1991 года) подавалось как огромное достижение. Грузия признавала независимость каждой союзной республики, отделявшейся от СССР, но все больше правителей отворачивалось от грузинского лидера как от зачумленного, и утверждение «Гамсахурдия – диктатор» превратилось к концу года почти в аксиому. Но в эти месяцы у Гамсахурдия появился неожиданный друг, не очень сильный, но надежный и верный, оставшийся в прочном союзе с ним до самого конца.
Примечания
[1] 8 октября 1991 года на заседании парламента Грузии «после обстоятельного и эмоционального обсуждения» было принято постановление о лишении полномочий депутатов от Компартии Грузии. Оппозиционные фракции воздержались от голосования.
[2] Газета «Свободная Грузия», 12 сентября 1991 г.
 |
"აი მაგალითად, ვითომ ჩვენი ძალები თავს დაესხნენ დასახლება შავნაბადას, თენგიზ კიტოვანის გვარდიელების ბანაკს. პირველ რიგში, ისინი ყოფილი გვარდიელები არიან და არა გვარდიელები, ყოფილი გვარდიელები, დღეს ბანდიტები..." // ზვიად გამსახურდია, ტელეხიდი მოსკოვი-თბილისი, 1991 წლის 10 ნოემბერი//.
ულტიმატუმის ვადა გავიდა და აჯანყებულები იარაღის დადებას არ აპირებდნენ, თუმცა ისინი ისევ ძალიან სუსტები იყვნენ გამსახურდიას დასამხობად.
ამიტომ 3-4 ოქტომბრის ღამით კიტოვანის გვარდიელებმა დატოვეს თბილისი და ქალაქიდაბ გასვლის შემდეგ //ამასთან იყო შეჯახებები გამსახურდიას ჯარებთან და გაჩნდნენ ახალი დაჭრილები// დაბანაკდნენ თბილისის აღმოსავლეთ პერიფერიაზე, თბილისის წყალსაცავთან, ე.წ.თბილისის ზღვასთან.
აქ მათ დაიკავეს პროფკავშირული სასწავლო ცენტრის ტერიტორია და დააარსეს თავისი ბანაკი რომელიც იქცა მთავრობის საწინააღმდეგო ძალების მთავარ ბაზად.
4 ოქტომბერს საღამოსთვის პარლამენტის შენობასთან მივიდა დემონსტრანტთა დიდი კოლონა რომლის სათავეშიც იყვნენ ირაკლი წერეთელი, ეროვნულ-დემოკრატიული პარტიის პრეს-მდივანი ირინა სარიშვილი, აკრძალული საქართველოს კომპარტიის ყოფილი პირველი მდივანი ჯემალ მიქელაძე, რაიკომის ყოფილი მდივანი სანდრო კავსაძე. ზვიადისტებმა შეკრიბეს კონტრმიტინგი.
მაშინ წერეთლის ხალხი შეცვივდა რამოდენიმე შენობაში მთავრობის სახლის ირგვლივ. შემდეგ შეუტიეს თვითონ სახლს. ორივე მხრის მანიფესტანტებს შორის მოხდა რამოდენიმე შეჯახება ცეცხლმსროლელი, ცივი, მეტიც, ქიმიური იარაღის //მომწამვლელი გაზის// გამოყენებით. 4-5 ოქტომბერს დაიჭრა 81 კაცი და ერთი მათგანი გარდაიცვალა.
მაგრამ კიტოვანის გვარდიელებს არ განუახლებიათ მთავრობის საწინააღმდეგო მოქმედებები. გამსახურდიასაც თავის მხრივ არ მიუღია გადამჭრელი ზომები სამოქალაქო ოპოზიციის წინააღმდეგ და ოქტომბრის შემდეგ დღეებში თბილისში აღდგა შედარებითი წესრიგი.
ტელედეპარტამენტის პიკეტირება შეწყდა, 5 ოქტომბერს საქართველოს პარლამენტის სესიამ მიიღო მიმართვა საქართველოს მოსახლეობისადმი რომელშიც მოსახლეობას მოუწოდებდა პასუხისმგებლობის გრძნობის გამოვლენისკენ და ძალადობისგან თავის შეკავებისკენ.
სხდომის დროს პარლამენტთან იდგა ზვიადისტების დიდი მიტინგი და მისი მონაწილეები ითხოვდნენ ბოლო დღეების მოვლენების ოფიციალურად გამოცხადებას სახელმწიფო გადატრიალების მცდელობად და და 4-5 დეკემბრის ღამის მოვლენების პარლამენტის გარეკვის და პრეზიდენტის დამხობის მცდელობად გამოცხადებას.
გამსახურდიას ჰქონდა ძალები "წესრიგის დასამყარებლად" მაგრამ მას არ სურდა ასეთი დიდი სისხლისღვრა და მან არ დაარბია თბილისის ზღვაზე მყოფი აჯანყებულები.
გაირკვა რომ ეს იყო საბედისწერო შეცდომა, შემდეგ მას უკვე აღარ ეყო ძალები კიტოვანთან საბრძოლველად //უნდა ითქვას ისიც რომ მარტო კიტოვანთან კი არა მის დამხმარე ამიერკავკასიის სამხედრო ოლქთანაც, საბჭოთა არმიასთან, გ.მ.//.
ყურადღებას იპყრობს მთავრობის სახლზე თავდამსხმელ მანიფესტანტთა წინამძღოლების შემადგენლობა. ქართული წარმომავლობის საბჭოთა ინტელიგენტების მხარდამხარ იდგნენ კომუნისტები რომელთაც ადრე ღიად დაუჭირეს მხარი კიტოვანის ჯანყს.
მრავალი მათგანი, მაგ. სანდრო კავსაძე, ადრე წარმოადგენდნენ ედუარდ შევარდნაძის გუნდს.
მაგრამ იყო კიდევ ერთი ძალა რომელიც სრულიად გასაგები მიზეზების გამო არ ჩნდებოდა არც მიტინგებზე და არც ბარიკადებზე და რომელმაც ამის მიუხედავად ერთ-ერთი მთავარი როლი შეასრულა მომდევნო მოვლენებში.
ეს იყო მაფია. ის იყო უკმაყოფილო იმით რომ პრეზიდენტი ნუვორიშთა ახალ ფენას არ აძლევდა ქვეყნის ძარცვის საშუალებას.
ბევრი ასე ვთქვათ ახალი ქართველი იყო მაფიოზური სტრუქტურების წევრი და ამავე დროს ისინი დაკავშირებული იყვნენ შევარდნაძის დროს მაფიასთან შეზრდილ პარტიულ ნომენკლატურასთან.
მისთვის გამსახურდია იყო უპირველესი მტერი.
თითქმის ყველა ქართველი მეწარმე უკმაყოფილო იყო საბჭოთა რუსეთისგან ჩამოშორებით. მათ იცოდნენ რომ ისინი გამდიდრებას შესძლებდნენ მხოლოდ ველური კაპიტალიზმის გზაზე დამდგარ მეტროპოლიასთან მჭიდრო ეკონიკური კავშირების შენარჩუნებით.
ამერიკელები და ევროპელები ჯერ არ უწევდნენ ჰუმანიტარულ დახმარებას რუსეთს და რუსეთიდან დოტაციების შემცირება ადარდებდა //ასე ვთქვათ გ.მ// ქართულ ელიტას.
საბჭოთა კავშირის დაშლის შემდეგ ქართველი ბიზნესმენები ნაღვლიანად მასხრობდნენ: "ჩვენ დავკარგეთ ყველაზე დიდი კოლონია-რუსეთი".
ყველაფერი ზემოჩამოთვლილი საკმარისი იყო და მაფიამ სამკვდრო-სასიცოცხლო ომი გამოუცხადა პრეზიდენტს. გასაგებია კიტოვანის მომხრეებთან კომუნისტების, შემდეგ კი ახალი ბურჟუაზიის და საკუთრივ მაფიის დაახლოებაც.
კრიმინალმა დიდი მოგება ნახა ოსეთში //შიდა ქართლის მთიან ნაწილში, გ.მ.// ომით, მაგრამ საქმოსნებს ესმოდათ რომ ომი შეიძლებოდა გამსახურდიას გარეშეც, მით უმეტეს რომ მაროდიორების აგრესიული არმია უკვე შექმნილი იყო და მისი მეთაურების მიზნები არ ემთხვეოდა გამსახურდიას მიზნებს.
გამსახურდია არ აპირებდა ომს აფხაზებთან და აჭარლებთან, გაირკვა რომ მათთან კომპრომისი სრულებით შესაძლებელია.
ასე მოხდა რომ 19991 წლის შემოდგომაზე პრეზიდენტის მოწინააღმდეგეთა კოალიცია რომელშიც გაერთიანდნენ სრულებით სხვადასხვა ძალები - აჯანყებული საჯარისო ნაწილები, ამ ოპოზიციის ოქროს ჩარჩო და ნიღაბი ინტელიგენცია, კომუნისტები,
ახალშობილი ბურჟუაზია და მაფია.
მსგავსი ვითარება 1866 წელს შეიქმნა რუმინეთში როდესაც რუმინული სახელმწიფოს დამფუძნებელი ალექსანდრე კუზას ჩამოსაგდებად დროებით გაერთიანდნენ ერთმანეთისგან სრულებით განსხვავებული პოლიტიკური დაჯგუფებები ულტრაკონსერვატორებიდან ლიბერალებამდე. მათ კავშირს ეწოდა საშინელი კავშირი.
და ეს სახელი სავსებით უხდება ანტიზვიადისტური ძალების ბლოკსაც.
Авторы Апсуара
Главная » Жидков Спартак. Бросок малой империи. » ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПРОТИВОСТОЯНИЕ.
Авг 2011
19. ЧУДОВИЩНАЯ КОАЛИЦИЯ.
«Вот, например, якобы наши силы напали на поселок
Шавнабада, на лагерь гвардейцев Тенгиза Китовани.
Ну, во-первых, это никакие не гвардейцы,
это бывшие гвардейцы, сегодня – бандиты...»
Звиад Гамсахурдия.
Телемост Москва – Тбилиси.
10 ноября 1991 года.
Срок ультиматума истек, а мятежники разоружаться не собирались, хотя по-прежнему были слишком слабы для свержения Гамсахурдия. Поэтому в ночь с 3 на 4 октября гвардейцы Китовани покинули Тбилиси и, выйдя из города (при этом имели место столкновения с войсками Гамсахурдия и появились новые раненые), расположились близ его восточной окраины, у Тбилисского водохранилища – так называемого Тбилисского моря. Здесь они заняли территорию профсоюзного учебного центра и основали новый лагерь, ставший главной базой антиправительственных сил.
Вечером 4 октября к зданию парламента подошла большая колонна демонстрантов во главе с Ираклием Церетели, пресс-секретарем НДПГ Ириной Саришвили, бывшим первым секретарем запрещенной грузинской Компартии Джемалом Микеладзе, бывшим секретарем райкома Сандро Кавсадзе. Звиадисты собрали контрмитинг. Тогда люди Церетели ворвались в несколько зданий вокруг правительства, затем атаковали само здание. Между манифестантами с обеих сторон произошел ряд стычек с применением автоматического, холодного и даже химического оружия (отравляющего газа). Всего 4 – 5 октября был ранен 81 человек, один из них умер. Однако гвардейцы Китовани не возобновляли антиправительственных действий. В свою очередь, Гамсахурдия не предпринял решительных мер против оппозиции гражданской, и в последующие дни октября в Тбилиси восстановился относительный порядок. Пикетирование теледепартамента прекратилось. 5 октября сессия грузинского парламента приняла обращение к населению Грузии с призывом проявить чувство ответственности и воздержаться «от любых насильственных действий». Во время заседания у здания парламента стоял большой митинг звиадистов, и его участники требовали официально объявить события последних дней как попытку государственного переворота, а инцидент в ночь с 4 на 5 октября – попыткой разгона парламента и свержения президента. Гамсахурдия было на кого опереться в «наведении порядка», но он не сделал этого, равно как и не разгромил мятежников на Тбилисском море – не хотел запятнать свои руки таким большим кровопролитием. Как оказалось, он совершил роковую ошибку – позже у него уже не хватило сил для борьбы с Китовани.
Обращает на себя внимание состав предводителей манифестантов, атаковавших Дом правительства. Плечом к плечу с интеллигентами из «старой оппозиции» выступали коммунисты, которые еще раньше открыто поддержали мятеж Китовани. Многие из них, как Сандро Кавсадзе, ранее составляли команду Эдуарда Шеварднадзе. Но существовала еще одна сила, вожди которой по вполне понятным причинам не появлялись ни на митингах, ни на баррикадах, но которая тем не менее сыграла одну из главных ролей в последовавших событиях. Это была мафия. Ее недовольство президентом возрастало пропорционально его усилиям по подчинению экономики государству и противодействию разворовыванию страны нарождающейся прослойкой нуворишей. Многие из «новых грузин» принадлежали к мафиозным структурам и вместе с тем были связаны с партийной номенклатурой, тесно сросшейся с мафией во времена Шеварднадзе: для нее Гамсахурдия был врагом номер один.[1] Почти все грузинские предприниматели были недовольны политикой самоизоляции: они знали, что смогут сколотить состояния только при сохранении тесных экономических связей с бывшей метрополией, в которой в это время зарождался «дикий капитализм». Американцы и европейцы еще не оказывали Грузии гуманитарной помощи, и прекращение дотаций из России приводило грузинскую элиту в уныние. Грузинские бизнесмены уже после распада Советского Союза с огорчением шутили: «Мы потеряли свою самую богатую колонию – Россию».
Всего вышеперечисленного было достаточно, чтобы мафия объявила президенту войну не на жизнь, а на смерть. Понятным представляется и сближение со сторонниками Китовани коммунистов, а в дальнейшем и новой буржуазии, и мафии как таковой. Правда, криминалитет получил несомненную выгоду от доходов с грабительской войны в Осетии, в которой преступники нашли много новых возможностей для обогащения. Однако дельцы понимали, что войны можно развязывать и вести без Гамсахурдия, тем более что агрессивная армия мародеров уже была создана, а цели ее командования начали расходиться с новой политикой Гамсахурдия, который намеревался воевать уже не со всеми подряд, а только с непокорными южными осетинами, тогда как во взаимоотношениях с Абхазией и Аджарией компромисс оказался вполне возможным.
Таким образом, осенью 1991 года окончательно сложилась антипрезидентская коалиция, в которой объединились совершенно разнородные силы: мятежные армейские части, интеллигенция, составлявшая «золотую оправу» оппозиции, коммунисты, нарождающаяся буржуазия и мафия. Похожая ситуация возникла в 1866 году в Румынии, когда для отстранения от власти основателя Румынского государства Александру Кузы на время объединились самые разнородные политические группировки – от ультраконсерваторов до либералов. Их союз получил название «чудовищной коалиции», которое в полной мере подходит и для оформившегося блока антизвиадистских сил.
Остававшиеся до решающего сражения два с половиной месяца были ознаменованы периодическими военными столкновениями в Тбилиси и его окрестностях. В Южной Осетии продолжалась позиционная война: грузины обстреливали осетинские города, осетины – грузинскую территорию: здесь бок о бок сражались против осетинских «сепаратистов» звиадисты и оппозиционеры. Осенью 1991 года обстановка по всей остальной Грузии оставалась спокойной, и чтобы объяснить вспышку гражданской войны в конце года, необходимо учесть еще несколько факторов.
Эдуард Шеварднадзе в этот период – во второй половине 1991 года, во время неуклонного распада Советского Союза и всеобщей неопределенности, – по-прежнему находился в гуще политической жизни. Одно время его имя называли в числе десяти кандидатов на пост генерального секретаря Организации Объединенных Наций, однако 19 ноября 1991 года он совершенно неожиданно для окружающих был назначен Горбачевым на только что учрежденную должность министра внешних сношений СССР. Предшественник Шеварднадзе Борис Панкин, назначенный министром иностранных дел после подавления ГКЧП, был отстранен фактически без всякого повода и отправлен послом в Великобританию. Причин смещения Панкина называли несколько и связывали их с его политической платформой, но скорее всего дело обстояло проще: Панкин попытался сломать заведенные при Шеварднадзе взаимоотношения в союзном МИДе, перенесенные им из Тбилиси, по принципу «ты – мне, я – тебе», навести здесь русский бюрократический порядок, что не понравилось некоторым влиятельным работникам МИДа. Шеварднадзе вновь оказался на вершине, но не мог не видеть, что СССР слабеет и что дни его сочтены.
Все это время Шеварднадзе неуклонно отвергал всякие предположения о своем возможном вмешательстве в грузинские дела, но утаить шило в мешке уже было нельзя. В конце октября 1991 года известный грузинский тележурналист Валерий Кварацхелия направил Шеварднадзе письмо с просьбой быть посредником между властью и оппозицией в деле нормализации ситуации в республике. Вскоре после этого Кварацхелия был арестован и привлечен по статье 242 Уголовного Кодекса, принятой специально в эти дни (участие в блокировании зданий государственных учреждений), затем освобожден – после того, как он объявил голодовку, а на телевидении возобновилась акция протеста. Отставленный министр иностранных дел Хоштария бежал из Грузии, опасаясь политических преследований за все ту же «шевардистскую» позицию. Еще в интервью иностранным журналистам в сентябре 1991-го Гамсахурдия на вопрос: «Считаете ли вы, что он (Шеварднадзе) претендует на власть, что он хотел бы стать президентом Грузии?» – ответил с убеждением: «Конечно, конечно, это он борется против меня, а эти оппозиционные группы борются за него».[2]
В своей статье «Неизвестный скульптор» грузинский журналист Акакий Микадзе приводит такие интересные сведения о деятельности Китовани после ухода его гвардии на Тбилисское море: «В октябре 1991 года в мастерской известного художника Зураба Церетели на Тверском бульваре состоялось его знакомство с Павлом Грачевым, которому уже прочили пост министра обороны. Согласно одной из версий, судьба Гамсахурдия решилась именно на этой встрече». Что ж, если не на этой, то на одной из подобных в осенние дни 91-го, в ходе челночных поездок Китовани и Сигуа в Москву. Упомянутая встреча вряд ли была праздной: Зураб Церетели уже тогда был близок московским правительственным кругам. Так или иначе в распоряжении людей Китовани начали появляться неизвестно откуда бронетехника, боеприпасы, самое современное оружие. Конечно, в демократической прессе категорически отвергалась возможность военного вмешательства Советской Армии во внутригрузинский конфликт, а если и высказывались такие предпосылки, то в форме опасения, что русских призовет на помощь... Гамсахурдия. Впрочем, до самого Нового года помощь Китовани со стороны ЗакВО не была явной; напротив, его люди формально оставались в конфликте с «русскими оккупантами» и время от времени делали набеги на советские склады оружия, где легко (даже подозрительно легко) захватывали необходимую военную технику. В эти месяцы они добывали оружие всеми правдами и неправдами, в частности, нелегально покупали его на деньги, предоставленные грузинской буржуазией (по каким соображениям – уже было сказано).
Гамсахурдия не желал сдаваться. На его стороне оставались часть гвардии, тбилисская милиция, республиканский ОМОН, вооруженный отряд зугдидцев и поддержка большинства грузин, особенно крестьянства. Он не только не собирался выпускать из заключения Чантурия и Хаиндрава, но и арестовывал новых, самых деятельных «подрывников»; помимо Кварацхелия, за решеткой оказались члены НДПГ Вано Хухунеишвили, Мамука Георгадзе и т.д. 22 октября сотрудники российского КГБ сняли с самолета на Тель-Авив Георгия Хоштария – согласно поступившей просьбе грузинского правительства, но руководство КГБ СССР спустя два дня принесло Хоштария свои извинения, объявив, что сотрудники госбезопасности аэропорта превысили свои полномочия. Лидер Партии национальной независимости Ираклий Церетели ушел в подполье; некоторые представители интеллигенции из «старой оппозиции» уехали в Россию, над другими (Реваз Чхеидзе, Лана Гогоберидзе, Эльдар Шенгелая) «нависла угроза ареста», в связи с чем президенту даже направила письмо в их защиту группа европейских кинематографистов. Впрочем, из интеллигентов никто больше арестован не был, большинство уже сидевших долго в тюрьме не задержалось, и при свержении Гамсахурдия в захваченном тбилисском изоляторе политзаключенных обнаружилось крайне мало (помимо Кулумбегова, Хаиндрава и еще нескольких, большинство составляли «мхедрионцы» Джабы Иоселиани, вместе с которыми было выпущено на волю множество уголовников).
Не оправдались и надежды Гамсахурдия на всемирное признание независимости Грузии. Даже признание ее со стороны Украины (в декабре 1991 года) подавалось как огромное достижение. Грузия признавала независимость каждой союзной республики, отделявшейся от СССР, но все больше правителей отворачивалось от грузинского лидера как от зачумленного, и утверждение «Гамсахурдия – диктатор» превратилось к концу года почти в аксиому. Но в эти месяцы у Гамсахурдия появился неожиданный друг, не очень сильный, но надежный и верный, оставшийся в прочном союзе с ним до самого конца.
Примечания
[1] 8 октября 1991 года на заседании парламента Грузии «после обстоятельного и эмоционального обсуждения» было принято постановление о лишении полномочий депутатов от Компартии Грузии. Оппозиционные фракции воздержались от голосования.
[2] Газета «Свободная Грузия», 12 сентября 1991 г.
No comments:
Post a Comment