ანდრეი ბელი - არგონავტი: ჯერ ცხვრის, ვერძის და ოქროს საწმისის სიმბოლიზმზე:
ოქროს საწმისი თავიდან ითვლებოდა ნაყოფიერების და კეთილდღეობის სიმბოლოდ.
მითებში არგონავტების შესახებ ოქროს საწმისი მისი კეთილისმყოფელი ძალის გაზრდის მიზნით ჩამოჰკიდეს წმინდა ჭალაში მდგარ მუხაზე. მას იცავდა გველეშაპი.
შემდეგ ოქროს საწმისი გახდა უმაღლეს ღირებულებათა სიმბოლო.
ცხვარი არის უმანკოების,მსხვერპლის განსახიერება და უმაღლესი სულიერების სახე.
ამიტომ არგონავტების ლაშქრობა ოქროს საწმისისთვის განიხილება როგორც სულის განწმენდის გზით სულიერი სიდიადის მოპოვება.
1278 წელს დაარსებული ოქროს საწმისის ორდენი არის უმაღლესი გმირობისა და კეთილშობილების ორდენი.
ცხვარის სახეში ერთმანეთს ერწყმის ნაყოფიერებისა და მსხვერპლის სიმბოლიკა.
მზესთან და ნაყოფიერებასთან დაკავშირებული ცხვარი აგრეთვე არის ბუნების შემოქმედებითი პირველქმნილი ძალის განსახიერება.
ოქროს ვერძი სამეფოთა გაყოფის შემდეგ იყო იზრაელის ტაძრებში. ის განასახიერებდა ღმერთის ყოფნას, ისევე როგორც ქერაბინები იერუსალიმის იუდაურ ტაძრებში.
ამიერკავკასიაში ცხვარი როგორც სამსხვერპლო ცხოველი არის სიკეთის სიმბოლო. ხოლო ცხვარი როგორც ბეწვის წყარო არის სიმდიდრის,გაზაფხულის და გარიჟრაჟის სიმბოლო.
ოქროს საწმისი კი უმაღლეს სულიერ ღირებულებათა სიმბოლოა.
ოქროს საწმისის ორდენი (ფრანგულად L"ordre de la Toison d"Or, გერმანულად Der Orden vom Goldenen Vlies, ესპანურად La orden del Toisуn de Oro), არის ერთ-ერთი უძველესი ევროპული ორდენი. იზაბელა პორტუგალელთან ქორწინების პატივსაცემად 1429 წელს დააარსა ბურგუნდიის ჰერცოგმა ფილიპე კეთილმა. ორდენის სახელი მომდინარეობს არგონავტთა მითიდან. ჯადოსანი მედეას დახმარებით გველეშაპის დამმარცხებელი და ოქროს საწმისის მომპოვებელი იასონის მითიდან.
რთული სიმბოლიკა და სამმაგი დევიზი // ჯილდო არაა ნაკლები გმირობაზე, ჯერ დარტყმა, შემდეგ აალდება. ვფლობ და სხვა არაფერი მინდა მრავალნაირად, მითოლოგიურად, პოლიტიკურად და სხვანაირადაა განმარტებული./
უკანასკნელი ბურგუნდიელი ჰერცოგი კარლოს მამაცის სიკვდილის შემდეგ ოქროს საწმისის ორდენი //მარიამ ბურგუნდიელის ერცჰერცოგ მაქსიმილიან პირველთან ქორწინების //1477// შემდეგ გადავიდა რომის წმინდა იმპერიის იმპერატორებთან,ჰაბსბურგებთან. ორდენის კავალერთა რაოდენობა 24-დან //მეფის ჩათვლით// გაიზარდა 52-მდე.
კარლოს მეხუთემ ორდენი აქცია ესპანელ ჰაბსბურგთა საკუთრებად და ამისთვის მიღო პაპი კლიმენტ მეშვიდის კურთხევა. მაგრამ ავსტრიელი ჰაბსბურგებიც თვლიდნენ ორდენს თავისად. ორდენის ნიშანს-ოქროს საწმისს- ავსებდნენ მონარქთა ღერბების სხვადასხვა ელემენტებით. ესპანელ ჰაბსბურგთა გაქრობის შემდეგ ორდენი თავისად გახადეს ესპანელმა ბურბონებმა.
იონინა ნ. 100 დიდი ჯილდო
ოქროს საწმისის ორდენი :
1429 წლის 10 იანვარს, იზაბელა პორტუგალელთან თავისი ქორწილის დღეს ბურგუნდიის ჰერცოგმა ფილიპე კეთილმა ქალწული მარიამის და ანდრია პირველწოდებულის პატივსაცემად, რწმენისა და კათოლიკური ეკლესიის დასაცავად დააარსა ოქროს საწმისის ორდენი. მაგრამ ორდენის სიმბოლიკა და დევიზი მკვლევარებს აფიქრებინებს რომ ფილიპე კეთილს ჰქონდა პოლიტიკური მიზნებიც და ის ორდენს უყურებდა როგორც ქვეყნის გაერთიანების საშუალებას. მათი აზრით ორდენის ერთ-ერთი მიზანი უნდა ყოფილიყო ბურგუნდიის ჰერცოგის სამფლობელოთა სხვადასხვა პროვინციის უმაღლესი არისტოკრატიის ერთ მუშტად შეკვრა. ეს პროვინციები ფილიპე კეთილის დომენს შეუერთეს მრავალრიცხოვანი დინასტიური ქორწინებების და მემკვიდრეობის სხვადასხვა სახის მეშვეობით,მაგრამ მათ არ ჰქონიათ საერთო სიუზერენისადმი მორჩილების და ერთგულების ტრადიცია.
ორდენის ნიშანი გამოსახავდა ოქროს საწმისს, ცხვრის ტყავს რომელიც არგონავტთა წინამძღოლმა იასონმა გაიტაცა კოლხეთიდან. ეს ნიშანი ეკიდა 28 მარჭვალი-კაჟისგან შემდგარ ჯაჭვზე და მათგან მოდიოდა წითელი ალის ენები რომელთაც ერეოდა საწმისის მცველ გველეშაპთან იასონის ბრძოლის სცენები.
ამ ორდენის ყოველი დეტალი ღრმად სიმბოლურია. კაჟი არის ბურგუნდიის და ნიდერლანდების ჰერალდიური სიმბოლო და ამიტომ მისი შეთავსება საწმისთან შემთხვევითი არაა. გველეშაპთან მებრძოლი იასონის გამოსახულების თავზე მოხრილ ბაფთზე არის წარწერა «PRETIUM LABORE NON VILE»// ჯილდო არ ჩამოუვარდება გმირობას//.
ოქროს საწმისის ორდენს აქვს მეორე დევიზიც «ANTE FERIT QUAM FLAMMA MICET-ჯერ დარტყმაა და შემდეგ იფეთქებს ალი.
ორდენის მესამე დევიზი «NON ALIUD»-ვფლობ და მეტი არაფერი მინდა ამოქარგული იყო ორდენის წითელ ბაფთზე. ის მიუთითებდა ოქროს საწმისის ფლობის გულისთვის ესპანეთის და ავსტრიის შეუპოვარ ბრძოლაზე.
ორდენის დღესასწაულის დღეს -30 ნოემბერს- და განსაკუთრებით საზეიმო შემთხვევებში ოქროს საწმისის ორდენს იკეთებდნენ კისერზე ოქროს ჯაჭვზე.
ჰერალდიკურ მეცნიერებაში არსებობს ორდენის დაარსების ისტორიის რამოდენიმე ვერსია:
ის თითქოს დაარსდა სამეგრელოში //კოლხეთში// ჰერცოგის სახლის ერთ-ერთი წევრის ტყვეობიდან ბედნიერი გადარჩენის სამახსოვროდ.
სხვა ვერსიით ის დაარსდა უფრო პროზაულად, ის დააარსეს სახელგანთქმული ფლამანდური მაუდის და ხავერდის გატანით ნიდერლანდების გამდიდრებით გახარებულმა პირებმა.
ყვებიან იმასაც რომ ანტიკური მითების მოყვარულმა
ჰერცოგმა ცხენიდან ჩამოვარდნილი მშვენიერი მანდილოსანი შეადარა ოქროს
ბეწვიანი ვერძიდან ჩამოვარდნილ ჰელას// ეს ვერძი გამოაგზავნა ზევსმა რათა
მას ჰელესპონტზე გადაეყვანა ბოროტი დედინაცვლისაგან გაქცეული ჰელა და მისი
ძმა ფრიქსე//.
ორდენის დაარსებას მიაწერენ იმასაც რომ ფილიპე კეთილს სურდა თურქების წინააღმდეგ ჯვაროსნული ლაშქრობის მოწყობა და განთავისუფლება თურქების ხელში მოხვედრილი იმ მიწებისა სადაც მოგზაურობდნენ ოქროს საწმისის მაძიებელი არგონავტები.
ჰერცოგ ფილიპე კეთილს თავისი მმართველობის დაწყებიდანვე
ჰგონდა მდიდრულად ნაქარგი გობელენი რომელზეც გამოსახული იყო არგონავტთა
ყველა მოგზაურობა.
მაგრამ ძველბერძნულ მითში იასონმა გატეხა და დაარღვია მედეასთვის მიცემული სიტყვა და ორდენის კანცლერი ჟან ჟერმენის ინტერპრეტაციით ეს საწმისი სულაც არაა კოლხური. ისაა გედეონის გაკრეჭილი ბეწვი რომელზეც ბიბლიის მსაჯულთა წიგნის თანახმად დაეცა ციდან ნამი ნიშნად იმისა რომ გედეონი დაამარცხებს მიდიელებს.
ამდენად ორდენის ნიშნის დევიზებს და სიმბოლიკას მრავალნაირად განმარტავენ,მაგრამ თვითონ თანამედროვენი იოლად კითხულობდნენ მათ პოლიტიკურ ქვეტექსტს და იმ მაღალ მოთხოვნებს რომელთაც ჰერცოგები უყენებდნენ თავის რაინდებს.
ორდენის წესდებაში ნათქვამია რომ ოქროს საწმისის ორდენში შემსვლელმა უნდა განაცხადოს ნებისმიერი სხვა ორდენიდან გასვლის შესახებ ვინაიდან მოვალეობებმა შეიძლება მოითხოვონ მოსგან ვიღაც სხვის ერთგული სამსახური. ასე მაგალითად რაინდი ჰენრიკ ფონ ბორსელენი იძულებული იყო უარი ეთქვა მისთვის მეფე ლიუდოვიკო მეთერთმეტის მიერ ბოძებულ სამსახურზე და პენსიაზე.
1477 წელს გარდაიცვალა ბურგუნდიის უკანასკნელი ჰერცოგი კარლოს მამაცი და ოქროს საწმისის ორდენის მეთაური გახდა მისი ქალიშვილის მეუღლე ერცჰერცოგი მაქსიმილიან ჰაბსბურგი, შემდეგ წმინდა რომის იმპერიის იმპერატორი.
ჰაბსბურგთა სამფლობელოები მუდან ფართოვდებოდა და ამ დროისთვის ისინი უკვე ფლობდნენ ავსტრიას და გერმანელ იმპერატორთა გვირგვინს და მე-16 საუკუნეში მათ მიიღეს წმინდა სტეფანეს უნგრული გვირგვინიც. ფილიპე პირველის დაქორწინებამ ესპანელ პრინცესა იოანაზე ჰაბსბურგებს მოუტანა ესპანეთის სამეფოც.
ორდენს ხელმძღვანელობდა თვითონ იმპერატორი და მასში შესვლის მსურველთა რაოდენობა სწრაფად იზრდებოდა.
1515 წელს ორდენის სტატუსი გადასინჯეს,რის შედეგადაც მის კავალერთა რაოდენობა 52-მდე გაიზარდა //თავიდან იყო 24 კავალერი//. მალე წარჩინებულ რაინდებს მისცეს ორდენის ნიშნის ოქროს ჯაჭვზე კი არა წითელ ბაფთზე ტარების უფლება. თვითონ ნიშანი გართულდა იმით რომ ჯაჭვის ერთ-ერთი მარჭვალი იქცა მის ზედა ნაწილად.
მე-17 საუკუნიდან ოქროს საწმისის ორდენი აღარ განიხილებოდა მეფის ირგვლივ მყოფ რაინდთა კავშირად.
რაინდობა გაქრა და ორდენის კავშირის ნიშნები იქცა მონარქის წყალობის ნიშნებად.
1700 წელს გარდაიცვალა ესპანეთის მეფე კარლოს მეორე და ჰაბსბურგთა დინასტია ესპანეთში შეწყდა.
მაგრამ ავსტრიელ ჰაბსბურგებს არ სურდათ უარის თქმა ესპანეთზე თავის უფლებებზე და მალე დაიწყო ომი ესპანური მემკვიდრეობის გამო. ამ ომმა მთელი ევროპა მოიცვა.
ამასთან ძველი ბურგუნდიული ორდენი იქცა ნიდერლანდების ერთგვარ სიმბოლოდ. მთავარ სატყუარად ბორბონთა ესპანეთის და ჰაბსბურგთა ავსტრიის ბრძოლაში.
ამ ბრძოლაში ავსტრიის პრინცმა კარლოს მეშვიდე იოსებ ფრანცმა 1703 წელს თავი გამოაცხადა ესპანეთის მეფედ //კარლოს მესამის სახელით// და ცოტა ხნით დაიპყრო მადრიდი.
ამ დროში მან გაზიდა ვენაში ოქროს საწმისის ორდენის არქივები.
ბურბონთა ესპანეთი არ ურიგდებოდა არქივების დაკარგვას და ორდენს ისევ თავისად თვლიდა. ჰაბბსბურგებს ვენაში კი ის თავისად მიაჩნდათ. სახელმწიფოთა დავა მრავალ წელს გაგრძელდა. ყოველი მხარე პრეტენზიებს უყენებდა მეორეს და დახმარებისთვის ზოგჯერ მიმართავდნენ სხვა ევროპულ სახელმწიფოებსაც.
შემდეგ დამყარდა ორმაგი მფლობელობის წესი,მაგრამ 1748 წელს ოქროს საწმისის ორდენი ფაქტიურად გაიყო ორად, ესპანურ და ავსტრიულ ორდენებად.
ოქროს საწმისის ავსტრიული ორდენის მეთაურად დღემდე ითვლება ჰაბსბურგთა სახლის მემკვიდრე.
ორდენის სტატუტებში და წეს-ჩვეულებებში ორივე ქვეყანაში შეჰქონდათ მრავალი შესწორება რომლებიც კიდევ უფრო შესამჩნევს ხდიდნენ განსხვავებებს.
ოქროს საწმისის ორდენს ევროპაში დიდი მნიშვნელობა ჰქონდა მე-19 საუკუნის დასაწყისშიც.
თავისი ძლიერების და დიდების მწვერვალზე მყოფმა ნაპოლეონმა დააპირა თავისი უმაღლესი სამხედრო ორდენის-სამი ოქროს საწმისის ორდენის შექმნა, ეს ორდენი უნდა ყოფილიყო ესპანეთზე და ნიდერლანდებზე ბატონობის და ავსტრიასთან კავშირის სიმბოლო.
ოქროს საწმისი შევიდა რუსულ ჰერალდიკაშიც ვინაიდან ორდენის ნიშნის სახასიათო ფორმა ასოცირებული იყო კოლხეთის ოქროს საწმისთან.
1855 წელს,როდესაც წესდებოდა ქუთაისის გუბერნიის ღერბი,მიმართეს სწორედ ამ ფორმას.
ოქროს საწმისის და არგონავტების თემა დიდად პოპულარული იყო რუსეთის იმპერიაში.
დიდი და სახელგანთქმული რუსი მწერალი ანდრეი ბელი დაინტერესებული იყო მეცხრამეტე-მეოცე საუკუნის მიჯნაზე პოპულარული იდეებით. მას მოსწონდა ყველაფერი რაც არ იყო ტრივიალური ან ჩანდა არატრივიალურად.
თავის თავს ის უძახოდა შოპენჰაუერის ბავშვს.
ფილოსოფოსისგან მან აიღო აზრი რომ მხატვარი არის შუამავალი ორ სამყაროს შორის.
მას აჯადოებდა ბლავატსკაია მისი თეოსოფიით. მას იტაცებდნენ უპანიშადები,და კიდევ კანტი,კიდევ რიკერტი,ქცეული სიმბოლიზმის მისი თეორიის საფუძვლად.
ვერცხლის საუკუნის ნათლიმამა ნიცშე ბელიმ შეიყვარა როგორც თავისიანი. "ნიცშე-შენ ხარ ჩვენი საყვარელი ბოშური სიმღერა ფილოსოფიაში!"
ტრაღედიისა და სულერთია რის დაბადება მუსიკის სულიდან//მუსიკა ხსნის ხილულ მოვლენათა მატყუარა საფარველს და იხსნება სამყაროს არსის საიდუმლოებები//,მხატვარი როგორც ზეადამიანი და მარადიული დაბრუნება....
მარადისობა უჩურჩულებდა თავის ნებიერს: "ყველაფერი ბრუნდება...ყველაფერი ბრუნდება...ერთი...ერთი...ყველა განზომილებაში. წახვალ დასავლეთისკენ და მიხვალ აღმოსავლეთში... მთელი არსი მოჩვენებითობაშია. სინამდვილე კი სიზმრებში". ასე ეხუმრებოდა მარადისობა თავის ნებიერს, ევლებოდა შავი მოხაზულობებით მეგობარს,ადებდა მას გულზე თავის ფერმკრთალ, არასამყაროსეულ სახეს". //სიმფონია მეორე,დრამატული, 1902//.
ანდრეი ბელისთვის ცოცხალი ღმერთი იყო ვლადიმირ სოლოვიოვი რომელმაც ახსნა რომ ყველაფერი ხილული არის მხოლოდ უხილავის ანარეკლი
1903 წლის ოქტომბერში ანდრეი ბელიმ ელისთან და და ვლადიმირ სოლოვიოვის ძმისშვილ და ალეკსანდრ ბლოკის ბიძაშვილი სერგეი სოლოვიოვთან ერთად შექმნა "არგონავტთა ძმობა"
ეს "არგონავტები" ეძებდნენ ოქროს საწმისს, ე.ი. ცდილობდნენ
არსებობის მისტიკურ საიდუმლოთა წვდომას. ისინი ხედავდნენ "სრულიად ახალი
დღეების წითელ გარიჟრაჟებს" და მათ სჯეროდათ რომ სამყაროს მისტერიული
გარდაქმნისკენ //და არა გორბაჩოვის პერესტროიკისკენ// მიმავალი გზა გადის
მისტერიულ სიყვარულზე.
სიმბოლიზმი მათ წარმოედგინათ როგორც ხელოვნების მწვერვალთა შეერთება მისტიკასთან,როგორც თეურგია რომელსაც მივყავართ შემეცნების ყველაზე ფართო საფეხურზე, სიბრძნესთან.
ეს "არგონავტები" ცხოვრებას უყურებდნენ როგორც ტექსტს და ტექსტს უყურებდნენ როგორც ცხოვრებას.
ისინი ელოდნენ ვლადიმირ სოლოვიოვის მიერ ნაქები და ნადიდები სოფია სიბრძნის,იგივე მარადიული ქალურობის,სამყაროს სულის და ა.შ. მიწიერ გამოცხადებას.
რუსი მწერალი, პოეტი, კრიტიკოსი, ლექსთმცოდნე, რუსული სიმბოლიზმის ერთ-ერთი წამყვანი მოღვაწე ანდრეი ბელი, ნამდვილი სახელი ბორის ნიკოლოზის ძე ბუგაევი, დაიბადა 1880 წლის 4//26// ოქტომბერს რუსეთის იმპერიაში და გარდაიცვალა 1934 წლის 8 იანვარს საბჭოთა კავშირში.
---------------------------------------------------------------------------
http://www.chaskor.ru/article/andrej_belyj_vechnoe_vozvrashchenie_20672
Виктория Шохина
вторник, 8 января 2013 года, 13.00
Андрей Белый: вечное возвращение
8 января 1934 года скончался самый причудливый персонаж Серебряного века
Если верить Владиславу Ходасевичу, отец Андрея Белого (Бориса Бугаева), профессор математики Николай Бугаев, говорил: «Я надеюсь, что Боря выйдет лицом в мать, а умом в меня». Профессор был некрасив, но умён. Мать же красавица, икона стиля, но дура и истеричка. Сын оказался красивым и странным.
«Огромные широко разверстые глаза, бушующие костры на бледном, измождённом лице. Непомерно высокий лоб, с островком стоящих дыбом волос /… / порой Белый кажется великолепным клоуном. Но, когда он рядом, — тревога и томление, ощущение какого-то стихийного неблагополучия овладевает всеми» (Илья Эренбург).
«В Андрее Белом есть звериность, только подёрнутая тусклым блеском безумия. Глаза его, /…/ точно обведённые углём, неестественно и безумно сдвинуты к переносице. Нижние веки прищурены, а верхние широко открыты. На узком и высоком лбу тремя клоками дыбом стоят длинные волосы…» (Максимилиан Волошин).
Подобных отзывов много. Внешность и повадки Андрея Белого впечатляли не меньше, чем его тексты. А то и больше.
За золотым руном
Андрей Белый остроумно назвал «воззренья Бердяева» «станцией, через которую лупят весь день поезда, подъезжающие с различных путей; /…/ это вот — Ницше, то — Баадер, то — Шеллинг, то — Штейнер; а это вот, ну разумеется, Соловьёв, перекрещенный с Ницше». С большим основанием, однако, сказанное можно отнести к нему самому.
Интереснее всего в жизни Блока — эмоциональный драйв. Ни дня без чувства. Тут уже задача биографа — правильно обозначить эти ноты и угадать мелодию. Новое, что я узнал из совокупности написанного Блоком и о Блоке, — это тот факт, что Александр Александрович был очень умён. Мы поэтов и поэзию ценим за другое, да к тому же Блок не стремился выглядеть интеллектуалом.
Владимир Новиков: «Трудно быть Блоком…»
Он легко западал на интересные и модные в сезоне рубежа веков идеи. Ему нравилось всё, что было (казалось) нетривиальным. Он называл себя «дитя Шопенгауэра», вычитывая у философа представление о художнике как о посреднике между двумя мирами. Его ворожила Блаватская со своей теософией, интриговали Упанишады и буддизм. Ну и ещё Кант, ещё Риккерт, ставший основой для его теории символизма.
Ницше, крёстного отца Серебряного века, Белый вообще полюбил как родного: «Ницше — ты наша милая, цыганская песня в философии!»
Рождение трагедии (и чего угодно!) из духа музыки (в музыке снимается обманчивый внешний покров видимых явлений и открываются тайны сущности мира), художник как сверхчеловек и вечное возвращение… «Вечность шептала своему баловнику: «Всё возвращается… Всё возвращается… Одно… одно… во всех измерениях. Пойдёшь на запад, а придёшь на восток… Вся сущность в видимости. Действительность в снах». /…/ Так шутила Вечность с баловником своим, обнимала чёрными очертаниями друга, клала ему на сердце своё бледное, безмирное лицо». («Симфония. 2-я, драматическая», 1902).«Живым богом» был для него Владимир Соловьёв, объяснивший, что «всё видимое нами — / Только отблеск, только тени / От незримого очами».
В октябре 1903-го Белый вместе с Эллисом и Сергеем Соловьёвым (племянником философа и троюродным братом Александра Блока) организовал «Братство аргонавтов». «Аргонавты» искали золотое руно, то есть старались проникнуть в мистические тайны бытия. Они видели «красные зори совершенно новых дней» и верили в то, что путь к (эсхатологическому) преображению мира лежит через мистериальную любовь. Символизм они представляли как «соединение вершин искусства с мистикой», как теургию, которая приводит к наиболее широкой ступени познания — мудрости.
Жизнь «аргонавты» воспринимали как текст, а текст как жизнь. И ждали земного явления воспетой Соловьёвым Софии Премудрости, она же Вечная Женственность, Душа Мира и т.п. как Софию и Прекрасную Даму они почитали Любовь Дмитриевну Менделееву, тогда невесту Блока, и называли себя «блоковцами». «Символ «жены» стал зарёю для нас (соединением неба с землёю), сплетаясь с учением гностиков о конкретной премудрости с именем новой музы, сливающей мистику с жизнью», — говорил Белый.
Современный рисунок герба губернии (2000-е)
http://sigils.ru/symbols/zolruno.html
Испания или Португалия, 17-18 вв.
Франция, 1815-1830
ЗОЛОТО́ГО РУНА́ О́РДЕН (франц. L"ordre de la Toison d"Or, нем. Der Orden vom Goldenen
http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/ion_100/12.php
Знак ордена изображал золотое руно — шкуру барана, которую предводитель аргонавтов Ясон похитил из Колхиды. Знак этот висел на цепи, состоящей из 28 звеньев-кремней, из которых вырывались языки красного пламени, перемежающиеся с огнивами и сценами битвы Ясона с охранявшим руно драконом. Каждая деталь знака этого ордена глубоко символична: огниво — это геральдический символ Бургундии и Нидерландов, поэтому сочетание его с руном не случайно. Над изображением битвы Ясона с драконом на изогнутой ленте помещена латинская надпись «PRETIUM LABORE NON VILE» («Награда не уступает подвигу»)
У ордена Золотого Руна есть и второй девиз, который гласит: «ANTE FERIT QUAM FLAMMA MICET» («Удар падает прежде, чем вспыхнет пламя»). Третий девиз ордена — «NON ALIUD» («Я обладаю и иного не желаю») — вышивался на красной орденской ленте. Он вызывал ассоциации с упорной и длительной борьбой между Испанией и Австрией за обладание Золотым Руном. В день орденского праздника — 30 ноября — и в особо торжественных случаях знак Ордена Золотого Руна надевается на шею на золотой цепи.
В геральдической науке существует несколько версий истории учреждения ордена: будто бы он был установлен в честь счастливого избавления от плена в Мингрелии (Колхиде) одного из членов герцогского дома, а то и просто в честь прозаического обогащения Нидерландов за счет вывоза знаменитого фламандского сукна и бархата. Сохранился рассказ и о том, как любящий античные мифы герцог сравнил золотоволосую даму, упавшую на полном скаку с лошади, с Геллой, упавшей со спины златорунного барана <Этого барана послал Зевс, чтобы он перенес через Геллеспонт Геллу и ее брата Фрикса, бежавших от козней злой мачехи.>. Название Ордена связывают и с намерением Филиппа Доброго совершить крестовый поход против турок и освободить от их владычеств земли, по которым странствовали аргонавты в поисках золотого руна.
Герцог Филипп Добрый с самого начала своего правления владел богато расшитым гобеленом, на котором изображались все приключения аргонавтов. Однако в древнегреческом мифе Ясон нарушил слово, данное Медее, и потому Жан Жермен, канцлер Ордена, интерпретировал смысл орденского знака по-другому. Он утверждал, что это совсем не то руно — не колхидское, а стриженая шерсть Гедеона, на которую, согласно библейской «Книге Судей», упала с неба роса в знак того, что Гедеон победит мидийцев.
Таким образом, девизы и сложная символика орденского знака имеют в науке много толкований, однако сами современники легко читали их политический подтекст и те высокие требования, которые предъявляли герцоги к своим рыцарям. В орденском уставе сказано, что рыцарь, вступив в Орден Золотого Руна, должен был объявить о своем выходе из любого другого ордена, если он там состоял, так как обязанности перед ним могут потребовать от него верного служения кому-то другому. Например, рыцарю Хенрику фон Борселену пришлось отказаться от службы и от пенсии, которые ему были пожалованы королем Людовиком XI.
Когда в 1477 году умер Карл Смелый, последний из бургундских герцогов, главой Ордена Золотого Руна стал эрцгерцог Максимилиан Габсбург — муж его дочери и впоследствии император Священной Римской империи. Владения Габсбургов постоянно расширялись, и к этому времени они уже владели Австрией и короной германских императоров, а в XVI веке получили и венгерскую корону Святого Стефана. Женитьба Филиппа I на испанской принцессе Иоанне принесла Габсбургам и Испанское королевство, после чего число желающих вступить в Орден, главой которого был сам император, быстро росло. В 1515 году статут Ордена был пересмотрен, в результате чего число его кавалеров увеличилось до 52 человек (первоначально их было 24). Вскоре знатным рыцарям было разрешено носить знак ордена не на золотой цепи из огнив и кремней, а на красной ленте; сам же знак усложнился тем, что одно из звеньев цепи стало его верхней частью.
С XVII века Орден Золотого Руна уже не рассматривался как союз рыцарей, окружающих государя: рыцарство исчезло, и знаки орденского союза стали знаками монаршей милости.
В 1700 году, когда умер испанский король Карл II и династия Габсбургов в Испании пресеклась, к власти здесь пришли Бурбоны. Однако австрийские Габсбурги не хотели отказываться от своих прав на Испанию, и вскоре началась война за испанское наследство, охватившая всю Западную Европу. Причем старый бургундский Орден стал как бы символом Нидерландов — главной приманкой в борьбе бурбонской Испании и габсбургской Австрии. В ходе этой борьбы австрийский принц Карл VI Иосиф Франц в 1703 году провозгласил себя испанским королем (под именем Карла III) и ненадолго завладел Мадридом. Но и этого времени хватило, чтобы вывезти архивы Ордена Золотого Руна в Вену.
Бурбонская Испания не хотела мириться с потерей архивов и продолжала считать Орден своим, а Габсбурги в Вене — своим. Тяжба между двумя государствами тянулась долгие годы, каждая сторона предъявляла претензии другой, обращаясь даже за поддержкой к другим европейским державам. Впоследствии установился порядок «двойного владения», но фактически в 1748 году Орден Золотого Руна распался на два — испанский и австрийский, главой которого до сих пор считается наследник дома Габсбургов. В статуты Ордена и его обычаи в обоих государствах вносились многочисленные поправки, которые делали различия более заметными.
Орден Золотого Руна имел большое значение в Европе еще и в начале XIX века. Например, в 1809 году Наполеон, находясь на вершине своего могущества и славы, намеревался создать свой наивысший военный орден — орден Трех золотых рун, как символ владычества над Испанией и Нидерландами и союза с Австрией.
Золотое руно вошло и в русскую геральдику, так как характерная форма орденского знака ассоциировалась с образом золотого руна Колхиды. В 1855 году, когда учреждался герб Кутаисской губернии, обратились именно к этой форме.
Фото — «Орден Золотого Руна»
Фото — «Орден Золотого Руна»
Если
верить Владиславу Ходасевичу, отец Андрея Белого (Бориса Бугаева),
профессор математики Николай Бугаев, говорил: «Я надеюсь, что Боря
выйдет лицом в мать, а умом в меня». Профессор был некрасив, но умён.
Мать же красавица, икона стиля, но дура и истеричка. Сын оказался
красивым и странным.
«Огромные широко разверстые глаза, бушующие костры на бледном, измождённом лице. Непомерно высокий лоб, с островком стоящих дыбом волос /… / порой Белый кажется великолепным клоуном. Но, когда он рядом, — тревога и томление, ощущение какого-то стихийного неблагополучия овладевает всеми» (Илья Эренбург).
«В Андрее Белом есть звериность, только подёрнутая тусклым блеском безумия. Глаза его, /…/ точно обведённые углём, неестественно и безумно сдвинуты к переносице. Нижние веки прищурены, а верхние широко открыты. На узком и высоком лбу тремя клоками дыбом стоят длинные волосы…» (Максимилиан Волошин).
Он легко западал на интересные и модные в сезоне рубежа веков идеи. Ему нравилось всё, что было (казалось) нетривиальным. Он называл себя «дитя Шопенгауэра», вычитывая у философа представление о художнике как о посреднике между двумя мирами. Его ворожила Блаватская со своей теософией, интриговали Упанишады и буддизм. Ну и ещё Кант, ещё Риккерт, ставший основой для его теории символизма.
Ницше, крёстного отца Серебряного века, Белый вообще полюбил как родного: «Ницше — ты наша милая, цыганская песня в философии!»
Рождение трагедии (и чего угодно!) из духа музыки (в музыке снимается обманчивый внешний покров видимых явлений и открываются тайны сущности мира), художник как сверхчеловек и вечное возвращение… «Вечность шептала своему баловнику: «Всё возвращается… Всё возвращается… Одно… одно… во всех измерениях. Пойдёшь на запад, а придёшь на восток… Вся сущность в видимости. Действительность в снах». /…/ Так шутила Вечность с баловником своим, обнимала чёрными очертаниями друга, клала ему на сердце своё бледное, безмирное лицо». («Симфония. 2-я, драматическая», 1902).
«Живым богом» был для него Владимир Соловьёв, объяснивший, что «всё видимое нами — / Только отблеск, только тени / От незримого очами».
В октябре 1903-го Белый вместе с Эллисом и Сергеем Соловьёвым (племянником философа и троюродным братом Александра Блока) организовал «Братство аргонавтов». «Аргонавты» искали золотое руно, то есть старались проникнуть в мистические тайны бытия. Они видели «красные зори совершенно новых дней» и верили в то, что путь к (эсхатологическому) преображению мира лежит через мистериальную любовь. Символизм они представляли как «соединение вершин искусства с мистикой», как теургию, которая приводит к наиболее широкой ступени познания — мудрости.
Жизнь «аргонавты» воспринимали как текст, а текст как жизнь. И ждали земного явления воспетой Соловьёвым Софии Премудрости, она же Вечная Женственность, Душа Мира и т.п. как Софию и Прекрасную Даму они почитали Любовь Дмитриевну Менделееву, тогда невесту Блока, и называли себя «блоковцами». «Символ «жены» стал зарёю для нас (соединением неба с землёю), сплетаясь с учением гностиков о конкретной премудрости с именем новой музы, сливающей мистику с жизнью», — говорил Белый.
Если
верить Владиславу Ходасевичу, отец Андрея Белого (Бориса Бугаева),
профессор математики Николай Бугаев, говорил: «Я надеюсь, что Боря
выйдет лицом в мать, а умом в меня». Профессор был некрасив, но умён.
Мать же красавица, икона стиля, но дура и истеричка. Сын оказался
красивым и странным.
«Огромные широко разверстые глаза, бушующие костры на
бледном, измождённом лице. Непомерно высокий лоб, с островком стоящих
дыбом волос /… / порой Белый кажется великолепным клоуном. Но, когда он
рядом, — тревога и томление, ощущение какого-то стихийного
неблагополучия овладевает всеми» (Илья Эренбург).
«В Андрее Белом есть звериность, только подёрнутая тусклым блеском безумия. Глаза его, /…/ точно обведённые углём, неестественно и безумно сдвинуты к переносице. Нижние веки прищурены, а верхние широко открыты. На узком и высоком лбу тремя клоками дыбом стоят длинные волосы…» (Максимилиан Волошин).
Подобных отзывов много. Внешность и повадки Андрея Белого впечатляли не меньше, чем его тексты. А то и больше.
За золотым руном
Андрей Белый остроумно назвал «воззренья Бердяева» «станцией, через которую лупят весь день поезда, подъезжающие с различных путей; /…/ это вот — Ницше, то — Баадер, то — Шеллинг, то — Штейнер; а это вот, ну разумеется, Соловьёв, перекрещенный с Ницше». С большим основанием, однако, сказанное можно отнести к нему самому.
Интереснее всего в жизни Блока — эмоциональный драйв. Ни дня без чувства. Тут уже задача биографа — правильно обозначить эти ноты и угадать мелодию. Новое, что я узнал из совокупности написанного Блоком и о Блоке, — это тот факт, что Александр Александрович был очень умён. Мы поэтов и поэзию ценим за другое, да к тому же Блок не стремился выглядеть интеллектуалом.
Он легко западал на интересные и модные в сезоне рубежа веков идеи. Ему нравилось всё, что было (казалось) нетривиальным. Он называл себя «дитя Шопенгауэра», вычитывая у философа представление о художнике как о посреднике между двумя мирами. Его ворожила Блаватская со своей теософией, интриговали Упанишады и буддизм. Ну и ещё Кант, ещё Риккерт, ставший основой для его теории символизма.
Ницше, крёстного отца Серебряного века, Белый вообще полюбил как родного: «Ницше — ты наша милая, цыганская песня в философии!»
Рождение трагедии (и чего угодно!) из духа музыки (в музыке снимается обманчивый внешний покров видимых явлений и открываются тайны сущности мира), художник как сверхчеловек и вечное возвращение… «Вечность шептала своему баловнику: «Всё возвращается… Всё возвращается… Одно… одно… во всех измерениях. Пойдёшь на запад, а придёшь на восток… Вся сущность в видимости. Действительность в снах». /…/ Так шутила Вечность с баловником своим, обнимала чёрными очертаниями друга, клала ему на сердце своё бледное, безмирное лицо». («Симфония. 2-я, драматическая», 1902).
«Живым богом» был для него Владимир Соловьёв, объяснивший, что «всё видимое нами — / Только отблеск, только тени / От незримого очами».
В октябре 1903-го Белый вместе с Эллисом и Сергеем Соловьёвым (племянником философа и троюродным братом Александра Блока) организовал «Братство аргонавтов». «Аргонавты» искали золотое руно, то есть старались проникнуть в мистические тайны бытия. Они видели «красные зори совершенно новых дней» и верили в то, что путь к (эсхатологическому) преображению мира лежит через мистериальную любовь. Символизм они представляли как «соединение вершин искусства с мистикой», как теургию, которая приводит к наиболее широкой ступени познания — мудрости.
Жизнь «аргонавты» воспринимали как текст, а текст как жизнь. И ждали земного явления воспетой Соловьёвым Софии Премудрости, она же Вечная Женственность, Душа Мира и т.п. как Софию и Прекрасную Даму они почитали Любовь Дмитриевну Менделееву, тогда невесту Блока, и называли себя «блоковцами». «Символ «жены» стал зарёю для нас (соединением неба с землёю), сплетаясь с учением гностиков о конкретной премудрости с именем новой музы, сливающей мистику с жизнью», — говорил Белый.
Треугольник с Брюсовым
Так получалось, что Андрей Белый постоянно влипал в любовные истории — скандальные, нелепые, смешные. Но именно эти истории возгонялись в литературу и самим Белым, и его соперниками.
Одна из таких историй — роман Белого с Ниной Петровской из кружка «аргонавтов». Их взаимное влечение возникло, можно сказать, на духовной почве. По крайней мере Белый вроде бы рассчитывал на мистериальную любовь, не предполагающую физической близости. И разъяснил это в стихотворении «Предание» (1903), которое (следует подчеркнуть) посвятил мужу Петровской:
Он был пророк.
Она — сибилла в храме.
Любовь их, как цветок,
горела розами в закатном фимиаме.
Под дугами его бровей
сияли взгляды
пламенносвятые.
Струились завитки кудрей —
вина каскады пеннозолотые…
(Это он так о себе!)
У Петровской был тогда роман с Бальмонтом, перед Белым же она преклонялась как перед учителем, как перед новым Христом. Но потом они переспали, и расчёты на мистериальную любовь пошли прахом. Белый позже называл эту связь падением и уверял, будто Петровская его чуть ли не изнасиловала: «…вместо грёз о мистерии, братстве, сестринстве оказался просто роман /…/ я ведь так старался пояснить Нине Ивановне, что между нами — Христос; она — соглашалась; и — потом, вдруг, — «такое». Мои порывания к мистерии, к «теургии» потерпели поражение». «Такое» окончилось через полгода: Белый влюбился в жену Блока и бросил Петровскую. Она же в отместку сошлась с Брюсовым.
Вроде бы Белый должен был радоваться тому, что старший товарищ отвлёк на себя внимание истеричной и взбалмошной женщины (она даже стреляла в него). Он, конечно, радовался, но и ревновал. Как-то сразу вдруг разочаровался в декадентах («Я совершенно разуверился в убеждённости большинства так называемых декадентов, т.е. я уверен в их полной беспринципности /…/ Валерия Брюсова ненавижу и презираю теперь, когда открылись для меня его карты»).
Брюсов в свою очередь посвящает Белому издевательский перепев его «Предания»: пока пророк где-то там плавает, сибилла вульгарно изменяет ему с жрецом… А в другом стихотворении даже угрожает певцу солнца и света («… На тебя, о златокудрый, / Лук волшебный наведён») и обещает воцарение сумерек. Белый отвечает грозно: «Моя броня горит пожаром / Копьё мне — молнья. Солнце — щит. / Не приближайся: в гневе яром / Тебя гроза испепелит».
Итог этой «умственной дуэли» (А. Белый) подвёл Брюсов, по сути, признав своё поражение: «Кто победил из нас, не знаю! / Должно быть, ты, сын света, ты!»
Чуть было не состоялся и реальный поединок двух соловьёв: Белому не понравилось, как Брюсов отозвался о Мережковском, а Брюсову не понравилось, как Белый на это отреагировал, и он вызвал его на дуэль. Но обошлось.
В романе «Огненный ангел» (1908) Брюсов изобразил (с тяжеловатой иронией) этот любовный треугольник: Рената — Нина Петровская; граф Генрих — Андрей Белый, которого она принимает за огненного ангела; Рупрехт — сам Брюсов, влюблённый в Ренату. В дуэли с Генрихом Рупрехт терпит поражение, но после смерти Ренаты соперники начинают дружить. Так было и в жизни: они расходились, а потом дружили. Только Рената — Нина Петровская была жива (она покончит с собой в 1928-м в Париже).
Треугольник с Блоком
Поклонение Прекрасной Даме из заочного стало очным, когда Белый познакомился с Блоками и стал появляться в Шахматове. Мария Бекетова, тётушка Блока, свидетельствовала: «Они /А. Белый, С. Соловьёв/ положительно не давали покоя Любови Дмитриевне, делая мистические выводы и обобщения по поводу её жестов, движений, причёски. Стоило ей надеть яркую ленту, иногда просто махнуть рукой, как уже «блоковцы» переглядывались со значительным видом и вслух произносили свои выводы».
Известно, что Блок не хотел или не мог (что в данном случае одно и то же) спать с Прекрасной Дамой (Лучезарной Подругой, Девой Радужных Ворот, Душой Мира). Идеи Соловьёва он воспринял истово и искренне («перенесение плотских, животно-человеческих отношений в область сверхчеловеческую есть величайшая мерзость и причина крайней гибели»). Может, ему вообще не стоило жениться на Л.Д.
Андрей Белый, будучи тоже вроде бы истовым соловьёвцем, на идеи наплевал. Он называл Л.Д. ещё и «гиерофантидой душевной мистерии», а влюбился в неё по-простому. И влюбил её в себя. И даже если их любовные игры ограничивались только петтингом («не успевали мы оставаться одни, как никакой уже преграды не стояло между нами, и мы беспомощно и жадно не могли оторваться от долгих и неутоляющих поцелуев», — вспоминала потом Л.Д.), это дела не меняет. Ибо петтинг точно так же служит «дракону похоти».
Сдаётся, что Белый вообще воспринимал идеи поверхностно. Но поверхность была бурливой, кричащей, яркой. И многим это нравилось.
Л.Д. было очень тяжело («Один — не муж. Белый — искушение»). Под давлением Белого она было уже склонялась к разводу, однако передумала. Начались истерики, встречи, выяснения отношений, угроза самоубийством. Белый то вызывал Блока на дуэль, то клялся ему в любви и просил: «Скажи Любе, что мы можем, можем, можем быть сестрой и братом».
Окончательно восстановил Л.Д. против Белого его рассказ «Куст», напечатанный в «Золотом руне» (1906). Там действовали: куст-колдун — Блок (он как-то сказал: «...Я превращусь в осенний куст золотой, одетый сеткой дождя на лесной поляне…»), синеглазая красавица, огородникова дочь — Л.Д. Сам автор представал в виде Иванушки-дурачка, в друзья к которому набивался куст-колдун и которому отдавалась огородникова дочь: «Несказуемо вдруг лицо её запылало, задышало опрозраченным томлением; будто ураганом страсти пахнуло на него, и синие её жгли угли-очи — ярко ширились, синие /…/ Сердобольно огородникова дочка склонилась и, жадно дыша, своими руками лилейными охватила тело белое, молодецкое».
Л.Д. обиделась: «…нельзя так фотографически описывать какую бы то ни было женщину в рассказе такого содержания; это общее и первое замечание; второе — лично моё: Ваше издевательство над Сашей…» Саша, надо сказать, отнёсся к «Кусту» спокойно. Ну а Белый потом утверждал, что ничего такого не имел в виду.
После всех переживаний он уехал из России и в Париже написал стихотворение, жалостливое, в ритме лермонтовского «Нищего», с укоряющим названием «Совесть» (1907). Чтобы Блокам было очень стыдно.
Я шёл один своим путём;
В метель застыл я льдяным комом…
И вот в сугробе ледяном
Они нашли меня под домом.
Им отдал всё, что я принёс:
души расколотой сомненья,
Кристаллы дум, алмазы слёз,
И жар любви, и песнопенья,
И утро жизненного дня.
Но стал помехой их досугу.
Они так ласково меня
Из дома выгнали на вьюгу. /…/
Ну а самым впечатляющим литературным результатом этой love story стала пьеса Блока «Балаганчик» (1906), ироническая и печальная. В ней были «мистики обоего пола в сюртуках и модных платьях», Пьеро, его невеста Коломбина, которую уводил звенящий бубенцами Арлекин. Невеста оказалась картонной, кровь — клюквенным соком, все страсти — ненастоящими (считается, что так Блок расставался с символизмом).
Белый воспринял «Балаганчик» как издевательство над самым святым («теург — написал «балаганчик», а мы — осмеяны»). Впрочем, сам он простится со своим увлечением ещё жёстче: «Самой ядовитой гусеницей оказалась Прекрасная Дама (впоследствии разложившаяся на проститутку и мнимую величину)».
Рыдай, буревая стихия
В 1912 году Андрей Белый и его первая жена Ася Тургенева идут на выучку к Рудольфу Штайнеру: они строят антропософский храм Гётеанум в Дорнахе, слушают и конспектируют лекции учителя. Одним из результатов этого опыта стал роман «Котик Летаев» (1918), «едва ли не единственный в мировой литературе опыт художественного отражения антропософских идей» (Евгений Замятин).
Штайнер прославился далеко не только своими открытиями в образовании. Он был эксцентричный философ, великий мистик. Это он придумал и подарил миру антропософию, экзотическую теорию, смешавшую в один бурлящий коктейль реинкарнацию, карму, астрологию, нумерологию и ещё множество прочих штук, имеющих прямое отношение как к заповедным герметическим наукам, так и к новомодным веяниям западных интеллектуалов. Смесь на первый взгляд гремучая, тем не менее достойные люди, в том числе наши соотечественники Андрей Белый, Василий Кандинский и Андрей Тарковский, в разное время жизни называли себя активными её приверженцами.
Штайнеровские школы
В русле идей Штайнера, считавшего революцию мощным теургическим средством изменения мира, Белый приветствует Февральскую революцию сбивчиво, но образно: «Сначала источник бьёт грязно; и косность земли взлетает сначала в струе, но струя очищается, революционное очищение — организация хаоса в гибкость движения новорождаемых форм». Революция для него — «Мировая мистерия», Советы депутатов — начало соборной радости.
Он близко сходится с идеологом «скифства» Ивановым-Разумником — «скифы» (Блок, Есенин, Клюев) тоже приветствуют революцию как мессианское народное движение и урок Западу.
После Октябрьского переворота Белый пишет революционную поэму «Христос воскрес» (1918), где утверждает: распятая Россия воскреснет, как Христос, со славою. Современники сравнивают эту поэму с «Двенадцатью» Блока, однако сравнение слишком лестное. Хотя кое-что забавное в поэме можно найти:
Было видно, как два вампира,
С гримасою красных губ,
Волокли по дорогам мира
Забинтованный труп.
Правда, ни революционные стихи, ни заявления Белому не помогают: большевикам он явно не нравится. Его в пух и прах разбивает Лев Троцкий, поставив в укор «магию слов», индивидуализм, мистицизм, символизм и т.д. И даже псевдоним, который (уверяет Троцкий) «свидетельствует о его противоположности революции. Ибо самая боевая эпоха революции прошла в борьбе красного с белым».
Тем не менее Белый бурлит и кипит: читает лекции в Пролеткульте, основывает Вольную философскую ассоциацию (Вольфилу), издаёт журнал «Записки мечтателя» и много пишет…
Андрей Белый ушёл из жизни 8 января 1934 года, успев закончить исследование «Мастерство Гоголя» и первую часть воспоминаний «Между двух революций» — эти книги выйдут после его смерти. В некрологе в «Известиях», подписанном Б. Пильняком, Б. Пастернаком и Г. Савинковым, его назвали гением и учителем Джойса. Правда, через несколько дней это будет дезавуировано статьёй в «Литературной газете».
Может быть, самое его большое достижение — работы по стиховедению (высоко ценимые Владимиром Набоковым). Из стихов осталось — «горбун седовласый», который «голосил низким басом, в небеса запустил ананасом…» («На горах», 1903). Посвящённое Зинаиде Гиппиус «Отчаяние» (1908): «Довольно: не жди, не надейся — / Рассейся, мой бедный народ!». В пандан ему — стихотворение «Родине» (август 1917-го):
Рыдай, буревая стихия,
В столбах громового огня!
Россия, Россия, Россия, —
Безумствуй, сжигая меня!
Самый значительный роман Белого — «Петербург» (1913). Но вообще проза его слишком наворочена. Слова не обеспечены энергетикой. Нет музыки, на которую он так много ставил. Мемуарная трилогия, конечно, грандиозна по охвату, но читать тяжело — мешает взвинченная скороговорка, пропитанная давними и поздними обидами, логическими нестыковками, неловкими идеологическими книксенами.
Куда интереснее та литература, которую Белый невольно инспирировал. И «Огненный ангел», и «Балаганчик». И гениальное стихотворение Мандельштама, написанное на смерть Белого:
...На тебя надевали тиару — юрода колпак,
Бирюзовый учитель, мучитель, властитель, дурак!
Как снежок на Москве заводил кавардак гоголёк:
Непонятен-понятен, невнятен, запутан, лёгок...
Собиратель пространства, экзамены сдавший птенец,
Сочинитель, щеглёнок, студентик, студент, бубенец...
......
Меж тобой и страной ледяная рождается связь —
Так лежи, молодей и лежи, бесконечно прямясь.
Да не спросят тебя молодые, грядущие те,
Каково тебе там в пустоте, в чистоте, сироте...
Что ж, Андрей Белый хотел творить жизнь, и это у него получилось, пожалуй, лучше всего.
 |
| ანდრეი ბელი 1913 წ. //იტარ-ტასი// |
მითებში არგონავტების შესახებ ოქროს საწმისი მისი კეთილისმყოფელი ძალის გაზრდის მიზნით ჩამოჰკიდეს წმინდა ჭალაში მდგარ მუხაზე. მას იცავდა გველეშაპი.
შემდეგ ოქროს საწმისი გახდა უმაღლეს ღირებულებათა სიმბოლო.
ცხვარი არის უმანკოების,მსხვერპლის განსახიერება და უმაღლესი სულიერების სახე.
ამიტომ არგონავტების ლაშქრობა ოქროს საწმისისთვის განიხილება როგორც სულის განწმენდის გზით სულიერი სიდიადის მოპოვება.
1278 წელს დაარსებული ოქროს საწმისის ორდენი არის უმაღლესი გმირობისა და კეთილშობილების ორდენი.
ცხვარის სახეში ერთმანეთს ერწყმის ნაყოფიერებისა და მსხვერპლის სიმბოლიკა.
მზესთან და ნაყოფიერებასთან დაკავშირებული ცხვარი აგრეთვე არის ბუნების შემოქმედებითი პირველქმნილი ძალის განსახიერება.
ოქროს ვერძი სამეფოთა გაყოფის შემდეგ იყო იზრაელის ტაძრებში. ის განასახიერებდა ღმერთის ყოფნას, ისევე როგორც ქერაბინები იერუსალიმის იუდაურ ტაძრებში.
ამიერკავკასიაში ცხვარი როგორც სამსხვერპლო ცხოველი არის სიკეთის სიმბოლო. ხოლო ცხვარი როგორც ბეწვის წყარო არის სიმდიდრის,გაზაფხულის და გარიჟრაჟის სიმბოლო.
ოქროს საწმისი კი უმაღლეს სულიერ ღირებულებათა სიმბოლოა.
ოქროს საწმისის ორდენი (ფრანგულად L"ordre de la Toison d"Or, გერმანულად Der Orden vom Goldenen Vlies, ესპანურად La orden del Toisуn de Oro), არის ერთ-ერთი უძველესი ევროპული ორდენი. იზაბელა პორტუგალელთან ქორწინების პატივსაცემად 1429 წელს დააარსა ბურგუნდიის ჰერცოგმა ფილიპე კეთილმა. ორდენის სახელი მომდინარეობს არგონავტთა მითიდან. ჯადოსანი მედეას დახმარებით გველეშაპის დამმარცხებელი და ოქროს საწმისის მომპოვებელი იასონის მითიდან.
რთული სიმბოლიკა და სამმაგი დევიზი // ჯილდო არაა ნაკლები გმირობაზე, ჯერ დარტყმა, შემდეგ აალდება. ვფლობ და სხვა არაფერი მინდა მრავალნაირად, მითოლოგიურად, პოლიტიკურად და სხვანაირადაა განმარტებული./
უკანასკნელი ბურგუნდიელი ჰერცოგი კარლოს მამაცის სიკვდილის შემდეგ ოქროს საწმისის ორდენი //მარიამ ბურგუნდიელის ერცჰერცოგ მაქსიმილიან პირველთან ქორწინების //1477// შემდეგ გადავიდა რომის წმინდა იმპერიის იმპერატორებთან,ჰაბსბურგებთან. ორდენის კავალერთა რაოდენობა 24-დან //მეფის ჩათვლით// გაიზარდა 52-მდე.
კარლოს მეხუთემ ორდენი აქცია ესპანელ ჰაბსბურგთა საკუთრებად და ამისთვის მიღო პაპი კლიმენტ მეშვიდის კურთხევა. მაგრამ ავსტრიელი ჰაბსბურგებიც თვლიდნენ ორდენს თავისად. ორდენის ნიშანს-ოქროს საწმისს- ავსებდნენ მონარქთა ღერბების სხვადასხვა ელემენტებით. ესპანელ ჰაბსბურგთა გაქრობის შემდეგ ორდენი თავისად გახადეს ესპანელმა ბურბონებმა.
იონინა ნ. 100 დიდი ჯილდო
ოქროს საწმისის ორდენი :
1429 წლის 10 იანვარს, იზაბელა პორტუგალელთან თავისი ქორწილის დღეს ბურგუნდიის ჰერცოგმა ფილიპე კეთილმა ქალწული მარიამის და ანდრია პირველწოდებულის პატივსაცემად, რწმენისა და კათოლიკური ეკლესიის დასაცავად დააარსა ოქროს საწმისის ორდენი. მაგრამ ორდენის სიმბოლიკა და დევიზი მკვლევარებს აფიქრებინებს რომ ფილიპე კეთილს ჰქონდა პოლიტიკური მიზნებიც და ის ორდენს უყურებდა როგორც ქვეყნის გაერთიანების საშუალებას. მათი აზრით ორდენის ერთ-ერთი მიზანი უნდა ყოფილიყო ბურგუნდიის ჰერცოგის სამფლობელოთა სხვადასხვა პროვინციის უმაღლესი არისტოკრატიის ერთ მუშტად შეკვრა. ეს პროვინციები ფილიპე კეთილის დომენს შეუერთეს მრავალრიცხოვანი დინასტიური ქორწინებების და მემკვიდრეობის სხვადასხვა სახის მეშვეობით,მაგრამ მათ არ ჰქონიათ საერთო სიუზერენისადმი მორჩილების და ერთგულების ტრადიცია.
ორდენის ნიშანი გამოსახავდა ოქროს საწმისს, ცხვრის ტყავს რომელიც არგონავტთა წინამძღოლმა იასონმა გაიტაცა კოლხეთიდან. ეს ნიშანი ეკიდა 28 მარჭვალი-კაჟისგან შემდგარ ჯაჭვზე და მათგან მოდიოდა წითელი ალის ენები რომელთაც ერეოდა საწმისის მცველ გველეშაპთან იასონის ბრძოლის სცენები.
ამ ორდენის ყოველი დეტალი ღრმად სიმბოლურია. კაჟი არის ბურგუნდიის და ნიდერლანდების ჰერალდიური სიმბოლო და ამიტომ მისი შეთავსება საწმისთან შემთხვევითი არაა. გველეშაპთან მებრძოლი იასონის გამოსახულების თავზე მოხრილ ბაფთზე არის წარწერა «PRETIUM LABORE NON VILE»// ჯილდო არ ჩამოუვარდება გმირობას//.
ოქროს საწმისის ორდენს აქვს მეორე დევიზიც «ANTE FERIT QUAM FLAMMA MICET-ჯერ დარტყმაა და შემდეგ იფეთქებს ალი.
ორდენის მესამე დევიზი «NON ALIUD»-ვფლობ და მეტი არაფერი მინდა ამოქარგული იყო ორდენის წითელ ბაფთზე. ის მიუთითებდა ოქროს საწმისის ფლობის გულისთვის ესპანეთის და ავსტრიის შეუპოვარ ბრძოლაზე.
ორდენის დღესასწაულის დღეს -30 ნოემბერს- და განსაკუთრებით საზეიმო შემთხვევებში ოქროს საწმისის ორდენს იკეთებდნენ კისერზე ოქროს ჯაჭვზე.
ჰერალდიკურ მეცნიერებაში არსებობს ორდენის დაარსების ისტორიის რამოდენიმე ვერსია:
ის თითქოს დაარსდა სამეგრელოში //კოლხეთში// ჰერცოგის სახლის ერთ-ერთი წევრის ტყვეობიდან ბედნიერი გადარჩენის სამახსოვროდ.
სხვა ვერსიით ის დაარსდა უფრო პროზაულად, ის დააარსეს სახელგანთქმული ფლამანდური მაუდის და ხავერდის გატანით ნიდერლანდების გამდიდრებით გახარებულმა პირებმა.
ორდენის დაარსებას მიაწერენ იმასაც რომ ფილიპე კეთილს სურდა თურქების წინააღმდეგ ჯვაროსნული ლაშქრობის მოწყობა და განთავისუფლება თურქების ხელში მოხვედრილი იმ მიწებისა სადაც მოგზაურობდნენ ოქროს საწმისის მაძიებელი არგონავტები.
 |
| ოქროს საწმისი, რუსეთის იმპერიის ქუთაისის გუბერნიის ღერბი, სუკაჩოვის გამოცემა, რუსეთის იმპერიის არასაფოსტო ბარათი. Герб Российской Империи Кутаисской губернии издания Сукачова, СПб. Непочтовая карточка Российской Империи. |
მაგრამ ძველბერძნულ მითში იასონმა გატეხა და დაარღვია მედეასთვის მიცემული სიტყვა და ორდენის კანცლერი ჟან ჟერმენის ინტერპრეტაციით ეს საწმისი სულაც არაა კოლხური. ისაა გედეონის გაკრეჭილი ბეწვი რომელზეც ბიბლიის მსაჯულთა წიგნის თანახმად დაეცა ციდან ნამი ნიშნად იმისა რომ გედეონი დაამარცხებს მიდიელებს.
ამდენად ორდენის ნიშნის დევიზებს და სიმბოლიკას მრავალნაირად განმარტავენ,მაგრამ თვითონ თანამედროვენი იოლად კითხულობდნენ მათ პოლიტიკურ ქვეტექსტს და იმ მაღალ მოთხოვნებს რომელთაც ჰერცოგები უყენებდნენ თავის რაინდებს.
ორდენის წესდებაში ნათქვამია რომ ოქროს საწმისის ორდენში შემსვლელმა უნდა განაცხადოს ნებისმიერი სხვა ორდენიდან გასვლის შესახებ ვინაიდან მოვალეობებმა შეიძლება მოითხოვონ მოსგან ვიღაც სხვის ერთგული სამსახური. ასე მაგალითად რაინდი ჰენრიკ ფონ ბორსელენი იძულებული იყო უარი ეთქვა მისთვის მეფე ლიუდოვიკო მეთერთმეტის მიერ ბოძებულ სამსახურზე და პენსიაზე.
1477 წელს გარდაიცვალა ბურგუნდიის უკანასკნელი ჰერცოგი კარლოს მამაცი და ოქროს საწმისის ორდენის მეთაური გახდა მისი ქალიშვილის მეუღლე ერცჰერცოგი მაქსიმილიან ჰაბსბურგი, შემდეგ წმინდა რომის იმპერიის იმპერატორი.
ჰაბსბურგთა სამფლობელოები მუდან ფართოვდებოდა და ამ დროისთვის ისინი უკვე ფლობდნენ ავსტრიას და გერმანელ იმპერატორთა გვირგვინს და მე-16 საუკუნეში მათ მიიღეს წმინდა სტეფანეს უნგრული გვირგვინიც. ფილიპე პირველის დაქორწინებამ ესპანელ პრინცესა იოანაზე ჰაბსბურგებს მოუტანა ესპანეთის სამეფოც.
ორდენს ხელმძღვანელობდა თვითონ იმპერატორი და მასში შესვლის მსურველთა რაოდენობა სწრაფად იზრდებოდა.
1515 წელს ორდენის სტატუსი გადასინჯეს,რის შედეგადაც მის კავალერთა რაოდენობა 52-მდე გაიზარდა //თავიდან იყო 24 კავალერი//. მალე წარჩინებულ რაინდებს მისცეს ორდენის ნიშნის ოქროს ჯაჭვზე კი არა წითელ ბაფთზე ტარების უფლება. თვითონ ნიშანი გართულდა იმით რომ ჯაჭვის ერთ-ერთი მარჭვალი იქცა მის ზედა ნაწილად.
მე-17 საუკუნიდან ოქროს საწმისის ორდენი აღარ განიხილებოდა მეფის ირგვლივ მყოფ რაინდთა კავშირად.
რაინდობა გაქრა და ორდენის კავშირის ნიშნები იქცა მონარქის წყალობის ნიშნებად.
1700 წელს გარდაიცვალა ესპანეთის მეფე კარლოს მეორე და ჰაბსბურგთა დინასტია ესპანეთში შეწყდა.
მაგრამ ავსტრიელ ჰაბსბურგებს არ სურდათ უარის თქმა ესპანეთზე თავის უფლებებზე და მალე დაიწყო ომი ესპანური მემკვიდრეობის გამო. ამ ომმა მთელი ევროპა მოიცვა.
ამასთან ძველი ბურგუნდიული ორდენი იქცა ნიდერლანდების ერთგვარ სიმბოლოდ. მთავარ სატყუარად ბორბონთა ესპანეთის და ჰაბსბურგთა ავსტრიის ბრძოლაში.
ამ ბრძოლაში ავსტრიის პრინცმა კარლოს მეშვიდე იოსებ ფრანცმა 1703 წელს თავი გამოაცხადა ესპანეთის მეფედ //კარლოს მესამის სახელით// და ცოტა ხნით დაიპყრო მადრიდი.
ამ დროში მან გაზიდა ვენაში ოქროს საწმისის ორდენის არქივები.
ბურბონთა ესპანეთი არ ურიგდებოდა არქივების დაკარგვას და ორდენს ისევ თავისად თვლიდა. ჰაბბსბურგებს ვენაში კი ის თავისად მიაჩნდათ. სახელმწიფოთა დავა მრავალ წელს გაგრძელდა. ყოველი მხარე პრეტენზიებს უყენებდა მეორეს და დახმარებისთვის ზოგჯერ მიმართავდნენ სხვა ევროპულ სახელმწიფოებსაც.
შემდეგ დამყარდა ორმაგი მფლობელობის წესი,მაგრამ 1748 წელს ოქროს საწმისის ორდენი ფაქტიურად გაიყო ორად, ესპანურ და ავსტრიულ ორდენებად.
ოქროს საწმისის ავსტრიული ორდენის მეთაურად დღემდე ითვლება ჰაბსბურგთა სახლის მემკვიდრე.
ორდენის სტატუტებში და წეს-ჩვეულებებში ორივე ქვეყანაში შეჰქონდათ მრავალი შესწორება რომლებიც კიდევ უფრო შესამჩნევს ხდიდნენ განსხვავებებს.
ოქროს საწმისის ორდენს ევროპაში დიდი მნიშვნელობა ჰქონდა მე-19 საუკუნის დასაწყისშიც.
თავისი ძლიერების და დიდების მწვერვალზე მყოფმა ნაპოლეონმა დააპირა თავისი უმაღლესი სამხედრო ორდენის-სამი ოქროს საწმისის ორდენის შექმნა, ეს ორდენი უნდა ყოფილიყო ესპანეთზე და ნიდერლანდებზე ბატონობის და ავსტრიასთან კავშირის სიმბოლო.
ოქროს საწმისი შევიდა რუსულ ჰერალდიკაშიც ვინაიდან ორდენის ნიშნის სახასიათო ფორმა ასოცირებული იყო კოლხეთის ოქროს საწმისთან.
1855 წელს,როდესაც წესდებოდა ქუთაისის გუბერნიის ღერბი,მიმართეს სწორედ ამ ფორმას.
 |
იგივე ნიშნის თანამედროვე
ნახატი //2000-ანი წლები//.
|
დიდი და სახელგანთქმული რუსი მწერალი ანდრეი ბელი დაინტერესებული იყო მეცხრამეტე-მეოცე საუკუნის მიჯნაზე პოპულარული იდეებით. მას მოსწონდა ყველაფერი რაც არ იყო ტრივიალური ან ჩანდა არატრივიალურად.
თავის თავს ის უძახოდა შოპენჰაუერის ბავშვს.
ფილოსოფოსისგან მან აიღო აზრი რომ მხატვარი არის შუამავალი ორ სამყაროს შორის.
მას აჯადოებდა ბლავატსკაია მისი თეოსოფიით. მას იტაცებდნენ უპანიშადები,და კიდევ კანტი,კიდევ რიკერტი,ქცეული სიმბოლიზმის მისი თეორიის საფუძვლად.
ვერცხლის საუკუნის ნათლიმამა ნიცშე ბელიმ შეიყვარა როგორც თავისიანი. "ნიცშე-შენ ხარ ჩვენი საყვარელი ბოშური სიმღერა ფილოსოფიაში!"
ტრაღედიისა და სულერთია რის დაბადება მუსიკის სულიდან//მუსიკა ხსნის ხილულ მოვლენათა მატყუარა საფარველს და იხსნება სამყაროს არსის საიდუმლოებები//,მხატვარი როგორც ზეადამიანი და მარადიული დაბრუნება....
მარადისობა უჩურჩულებდა თავის ნებიერს: "ყველაფერი ბრუნდება...ყველაფერი ბრუნდება...ერთი...ერთი...ყველა განზომილებაში. წახვალ დასავლეთისკენ და მიხვალ აღმოსავლეთში... მთელი არსი მოჩვენებითობაშია. სინამდვილე კი სიზმრებში". ასე ეხუმრებოდა მარადისობა თავის ნებიერს, ევლებოდა შავი მოხაზულობებით მეგობარს,ადებდა მას გულზე თავის ფერმკრთალ, არასამყაროსეულ სახეს". //სიმფონია მეორე,დრამატული, 1902//.
ანდრეი ბელისთვის ცოცხალი ღმერთი იყო ვლადიმირ სოლოვიოვი რომელმაც ახსნა რომ ყველაფერი ხილული არის მხოლოდ უხილავის ანარეკლი
1903 წლის ოქტომბერში ანდრეი ბელიმ ელისთან და და ვლადიმირ სოლოვიოვის ძმისშვილ და ალეკსანდრ ბლოკის ბიძაშვილი სერგეი სოლოვიოვთან ერთად შექმნა "არგონავტთა ძმობა"
 |
| "არგონავტი" ანდრეი ბელი, ლეონ ბაკსტის პორტრეტი |
სიმბოლიზმი მათ წარმოედგინათ როგორც ხელოვნების მწვერვალთა შეერთება მისტიკასთან,როგორც თეურგია რომელსაც მივყავართ შემეცნების ყველაზე ფართო საფეხურზე, სიბრძნესთან.
ეს "არგონავტები" ცხოვრებას უყურებდნენ როგორც ტექსტს და ტექსტს უყურებდნენ როგორც ცხოვრებას.
ისინი ელოდნენ ვლადიმირ სოლოვიოვის მიერ ნაქები და ნადიდები სოფია სიბრძნის,იგივე მარადიული ქალურობის,სამყაროს სულის და ა.შ. მიწიერ გამოცხადებას.
რუსი მწერალი, პოეტი, კრიტიკოსი, ლექსთმცოდნე, რუსული სიმბოლიზმის ერთ-ერთი წამყვანი მოღვაწე ანდრეი ბელი, ნამდვილი სახელი ბორის ნიკოლოზის ძე ბუგაევი, დაიბადა 1880 წლის 4//26// ოქტომბერს რუსეთის იმპერიაში და გარდაიცვალა 1934 წლის 8 იანვარს საბჭოთა კავშირში.
---------------------------------------------------------------------------
Виктория Шохина
вторник, 8 января 2013 года, 13.00
Андрей Белый: вечное возвращение
8 января 1934 года скончался самый причудливый персонаж Серебряного века
Если верить Владиславу Ходасевичу, отец Андрея Белого (Бориса Бугаева), профессор математики Николай Бугаев, говорил: «Я надеюсь, что Боря выйдет лицом в мать, а умом в меня». Профессор был некрасив, но умён. Мать же красавица, икона стиля, но дура и истеричка. Сын оказался красивым и странным.
«Огромные широко разверстые глаза, бушующие костры на бледном, измождённом лице. Непомерно высокий лоб, с островком стоящих дыбом волос /… / порой Белый кажется великолепным клоуном. Но, когда он рядом, — тревога и томление, ощущение какого-то стихийного неблагополучия овладевает всеми» (Илья Эренбург).
«В Андрее Белом есть звериность, только подёрнутая тусклым блеском безумия. Глаза его, /…/ точно обведённые углём, неестественно и безумно сдвинуты к переносице. Нижние веки прищурены, а верхние широко открыты. На узком и высоком лбу тремя клоками дыбом стоят длинные волосы…» (Максимилиан Волошин).
Подобных отзывов много. Внешность и повадки Андрея Белого впечатляли не меньше, чем его тексты. А то и больше.
За золотым руном
Андрей Белый остроумно назвал «воззренья Бердяева» «станцией, через которую лупят весь день поезда, подъезжающие с различных путей; /…/ это вот — Ницше, то — Баадер, то — Шеллинг, то — Штейнер; а это вот, ну разумеется, Соловьёв, перекрещенный с Ницше». С большим основанием, однако, сказанное можно отнести к нему самому.
Интереснее всего в жизни Блока — эмоциональный драйв. Ни дня без чувства. Тут уже задача биографа — правильно обозначить эти ноты и угадать мелодию. Новое, что я узнал из совокупности написанного Блоком и о Блоке, — это тот факт, что Александр Александрович был очень умён. Мы поэтов и поэзию ценим за другое, да к тому же Блок не стремился выглядеть интеллектуалом.
Владимир Новиков: «Трудно быть Блоком…»
Он легко западал на интересные и модные в сезоне рубежа веков идеи. Ему нравилось всё, что было (казалось) нетривиальным. Он называл себя «дитя Шопенгауэра», вычитывая у философа представление о художнике как о посреднике между двумя мирами. Его ворожила Блаватская со своей теософией, интриговали Упанишады и буддизм. Ну и ещё Кант, ещё Риккерт, ставший основой для его теории символизма.
Ницше, крёстного отца Серебряного века, Белый вообще полюбил как родного: «Ницше — ты наша милая, цыганская песня в философии!»
Рождение трагедии (и чего угодно!) из духа музыки (в музыке снимается обманчивый внешний покров видимых явлений и открываются тайны сущности мира), художник как сверхчеловек и вечное возвращение… «Вечность шептала своему баловнику: «Всё возвращается… Всё возвращается… Одно… одно… во всех измерениях. Пойдёшь на запад, а придёшь на восток… Вся сущность в видимости. Действительность в снах». /…/ Так шутила Вечность с баловником своим, обнимала чёрными очертаниями друга, клала ему на сердце своё бледное, безмирное лицо». («Симфония. 2-я, драматическая», 1902).«Живым богом» был для него Владимир Соловьёв, объяснивший, что «всё видимое нами — / Только отблеск, только тени / От незримого очами».
В октябре 1903-го Белый вместе с Эллисом и Сергеем Соловьёвым (племянником философа и троюродным братом Александра Блока) организовал «Братство аргонавтов». «Аргонавты» искали золотое руно, то есть старались проникнуть в мистические тайны бытия. Они видели «красные зори совершенно новых дней» и верили в то, что путь к (эсхатологическому) преображению мира лежит через мистериальную любовь. Символизм они представляли как «соединение вершин искусства с мистикой», как теургию, которая приводит к наиболее широкой ступени познания — мудрости.
Жизнь «аргонавты» воспринимали как текст, а текст как жизнь. И ждали земного явления воспетой Соловьёвым Софии Премудрости, она же Вечная Женственность, Душа Мира и т.п. как Софию и Прекрасную Даму они почитали Любовь Дмитриевну Менделееву, тогда невесту Блока, и называли себя «блоковцами». «Символ «жены» стал зарёю для нас (соединением неба с землёю), сплетаясь с учением гностиков о конкретной премудрости с именем новой музы, сливающей мистику с жизнью», — говорил Белый.
Современный рисунок герба губернии (2000-е)
http://sigils.ru/symbols/zolruno.html
Испания или Португалия, 17-18 вв.
Франция, 1815-1830
ЗОЛОТО́ГО РУНА́ О́РДЕН (франц. L"ordre de la Toison d"Or, нем. Der Orden vom Goldenen
Vlies, исп. La orden del Toisуn de Oro), один из старейших
европейских орденов. Учрежден в 1429 бургундским герцогом Филиппом Добрым в честь бракосочетания с Изабеллой Португальской. Название восходит к древнегреческому мифу о Язоне, победившем дракона и добывшем золотое руно с помощью волшебницы Медеи.
Сложная символика и тройной девиз («Награда не уступает подвигу», «Сначала удар, потом вспыхнет пламя», «Я обладаю и иного не желаю») имеют множество мифологических, политических и иных толкований. После смерти последнего из бургундских герцогов, Карла Смелого, орден Золотого Руна по женской линии вследствие брака Марии Бургундской с эрцгерцогом Максимилианом I (1477) по наследству перешел к императорам Священной Римской империи, Габсбургам. Число кавалеров ордена увеличилось с 24 (включая короля) до 52. Карл V сделал орден собственностью испанских Габсбургов и получил на это благословение папы Климента VIII, но и австрийские Габсбурги считали этот орден своим. В разных странах орденский знак — золотое руно — дополнялся разными элементами монарших гербов. После вымирания испанских Габсбургов орден сделали своим испанские Бурбоны. |
http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/ion_100/12.php
Ионина Н. 100 великих наград
ОГЛАВЛЕНИЕ
ОРДЕН ЗОЛОТОГО РУНА
Десятого января 1429 года, в день своей свадьбы с Изабеллой Португальской, бургундский герцог Филипп Добрый учредил орден Золотого Руна — в честь Девы Марии и Святого апостола Андрея и в защиту веры и католической церкви. Однако символика ордена и его девиз вызывают у исследователей некоторое сомнение в том, что Филипп Добрый руководствовался только благочестивыми намерениями. Некоторые отмечают, что учреждение ордена Золотого Руна имело более политические цели, и одна из них — собрать в единый кулак небольшую группу высшей знати из различных провинций, которыми правил бургундский герцог. Эти провинции были присоединены к домену Филиппа Доброго благодаря многочисленным династическим бракам и различным видам наследования, но не имели объединяющей традиции подчинения и верности общему сюзерену.Знак ордена изображал золотое руно — шкуру барана, которую предводитель аргонавтов Ясон похитил из Колхиды. Знак этот висел на цепи, состоящей из 28 звеньев-кремней, из которых вырывались языки красного пламени, перемежающиеся с огнивами и сценами битвы Ясона с охранявшим руно драконом. Каждая деталь знака этого ордена глубоко символична: огниво — это геральдический символ Бургундии и Нидерландов, поэтому сочетание его с руном не случайно. Над изображением битвы Ясона с драконом на изогнутой ленте помещена латинская надпись «PRETIUM LABORE NON VILE» («Награда не уступает подвигу»)
У ордена Золотого Руна есть и второй девиз, который гласит: «ANTE FERIT QUAM FLAMMA MICET» («Удар падает прежде, чем вспыхнет пламя»). Третий девиз ордена — «NON ALIUD» («Я обладаю и иного не желаю») — вышивался на красной орденской ленте. Он вызывал ассоциации с упорной и длительной борьбой между Испанией и Австрией за обладание Золотым Руном. В день орденского праздника — 30 ноября — и в особо торжественных случаях знак Ордена Золотого Руна надевается на шею на золотой цепи.
В геральдической науке существует несколько версий истории учреждения ордена: будто бы он был установлен в честь счастливого избавления от плена в Мингрелии (Колхиде) одного из членов герцогского дома, а то и просто в честь прозаического обогащения Нидерландов за счет вывоза знаменитого фламандского сукна и бархата. Сохранился рассказ и о том, как любящий античные мифы герцог сравнил золотоволосую даму, упавшую на полном скаку с лошади, с Геллой, упавшей со спины златорунного барана <Этого барана послал Зевс, чтобы он перенес через Геллеспонт Геллу и ее брата Фрикса, бежавших от козней злой мачехи.>. Название Ордена связывают и с намерением Филиппа Доброго совершить крестовый поход против турок и освободить от их владычеств земли, по которым странствовали аргонавты в поисках золотого руна.
Герцог Филипп Добрый с самого начала своего правления владел богато расшитым гобеленом, на котором изображались все приключения аргонавтов. Однако в древнегреческом мифе Ясон нарушил слово, данное Медее, и потому Жан Жермен, канцлер Ордена, интерпретировал смысл орденского знака по-другому. Он утверждал, что это совсем не то руно — не колхидское, а стриженая шерсть Гедеона, на которую, согласно библейской «Книге Судей», упала с неба роса в знак того, что Гедеон победит мидийцев.
Таким образом, девизы и сложная символика орденского знака имеют в науке много толкований, однако сами современники легко читали их политический подтекст и те высокие требования, которые предъявляли герцоги к своим рыцарям. В орденском уставе сказано, что рыцарь, вступив в Орден Золотого Руна, должен был объявить о своем выходе из любого другого ордена, если он там состоял, так как обязанности перед ним могут потребовать от него верного служения кому-то другому. Например, рыцарю Хенрику фон Борселену пришлось отказаться от службы и от пенсии, которые ему были пожалованы королем Людовиком XI.
Когда в 1477 году умер Карл Смелый, последний из бургундских герцогов, главой Ордена Золотого Руна стал эрцгерцог Максимилиан Габсбург — муж его дочери и впоследствии император Священной Римской империи. Владения Габсбургов постоянно расширялись, и к этому времени они уже владели Австрией и короной германских императоров, а в XVI веке получили и венгерскую корону Святого Стефана. Женитьба Филиппа I на испанской принцессе Иоанне принесла Габсбургам и Испанское королевство, после чего число желающих вступить в Орден, главой которого был сам император, быстро росло. В 1515 году статут Ордена был пересмотрен, в результате чего число его кавалеров увеличилось до 52 человек (первоначально их было 24). Вскоре знатным рыцарям было разрешено носить знак ордена не на золотой цепи из огнив и кремней, а на красной ленте; сам же знак усложнился тем, что одно из звеньев цепи стало его верхней частью.
С XVII века Орден Золотого Руна уже не рассматривался как союз рыцарей, окружающих государя: рыцарство исчезло, и знаки орденского союза стали знаками монаршей милости.
В 1700 году, когда умер испанский король Карл II и династия Габсбургов в Испании пресеклась, к власти здесь пришли Бурбоны. Однако австрийские Габсбурги не хотели отказываться от своих прав на Испанию, и вскоре началась война за испанское наследство, охватившая всю Западную Европу. Причем старый бургундский Орден стал как бы символом Нидерландов — главной приманкой в борьбе бурбонской Испании и габсбургской Австрии. В ходе этой борьбы австрийский принц Карл VI Иосиф Франц в 1703 году провозгласил себя испанским королем (под именем Карла III) и ненадолго завладел Мадридом. Но и этого времени хватило, чтобы вывезти архивы Ордена Золотого Руна в Вену.
Бурбонская Испания не хотела мириться с потерей архивов и продолжала считать Орден своим, а Габсбурги в Вене — своим. Тяжба между двумя государствами тянулась долгие годы, каждая сторона предъявляла претензии другой, обращаясь даже за поддержкой к другим европейским державам. Впоследствии установился порядок «двойного владения», но фактически в 1748 году Орден Золотого Руна распался на два — испанский и австрийский, главой которого до сих пор считается наследник дома Габсбургов. В статуты Ордена и его обычаи в обоих государствах вносились многочисленные поправки, которые делали различия более заметными.
Орден Золотого Руна имел большое значение в Европе еще и в начале XIX века. Например, в 1809 году Наполеон, находясь на вершине своего могущества и славы, намеревался создать свой наивысший военный орден — орден Трех золотых рун, как символ владычества над Испанией и Нидерландами и союза с Австрией.
Золотое руно вошло и в русскую геральдику, так как характерная форма орденского знака ассоциировалась с образом золотого руна Колхиды. В 1855 году, когда учреждался герб Кутаисской губернии, обратились именно к этой форме.
| Орден Золотого Руна |
Фото — «Орден Золотого Руна»
Фото — «Орден Золотого Руна»
«Огромные широко разверстые глаза, бушующие костры на бледном, измождённом лице. Непомерно высокий лоб, с островком стоящих дыбом волос /… / порой Белый кажется великолепным клоуном. Но, когда он рядом, — тревога и томление, ощущение какого-то стихийного неблагополучия овладевает всеми» (Илья Эренбург).
«В Андрее Белом есть звериность, только подёрнутая тусклым блеском безумия. Глаза его, /…/ точно обведённые углём, неестественно и безумно сдвинуты к переносице. Нижние веки прищурены, а верхние широко открыты. На узком и высоком лбу тремя клоками дыбом стоят длинные волосы…» (Максимилиан Волошин).
Он легко западал на интересные и модные в сезоне рубежа веков идеи. Ему нравилось всё, что было (казалось) нетривиальным. Он называл себя «дитя Шопенгауэра», вычитывая у философа представление о художнике как о посреднике между двумя мирами. Его ворожила Блаватская со своей теософией, интриговали Упанишады и буддизм. Ну и ещё Кант, ещё Риккерт, ставший основой для его теории символизма.
Ницше, крёстного отца Серебряного века, Белый вообще полюбил как родного: «Ницше — ты наша милая, цыганская песня в философии!»
Рождение трагедии (и чего угодно!) из духа музыки (в музыке снимается обманчивый внешний покров видимых явлений и открываются тайны сущности мира), художник как сверхчеловек и вечное возвращение… «Вечность шептала своему баловнику: «Всё возвращается… Всё возвращается… Одно… одно… во всех измерениях. Пойдёшь на запад, а придёшь на восток… Вся сущность в видимости. Действительность в снах». /…/ Так шутила Вечность с баловником своим, обнимала чёрными очертаниями друга, клала ему на сердце своё бледное, безмирное лицо». («Симфония. 2-я, драматическая», 1902).
«Живым богом» был для него Владимир Соловьёв, объяснивший, что «всё видимое нами — / Только отблеск, только тени / От незримого очами».
В октябре 1903-го Белый вместе с Эллисом и Сергеем Соловьёвым (племянником философа и троюродным братом Александра Блока) организовал «Братство аргонавтов». «Аргонавты» искали золотое руно, то есть старались проникнуть в мистические тайны бытия. Они видели «красные зори совершенно новых дней» и верили в то, что путь к (эсхатологическому) преображению мира лежит через мистериальную любовь. Символизм они представляли как «соединение вершин искусства с мистикой», как теургию, которая приводит к наиболее широкой ступени познания — мудрости.
Жизнь «аргонавты» воспринимали как текст, а текст как жизнь. И ждали земного явления воспетой Соловьёвым Софии Премудрости, она же Вечная Женственность, Душа Мира и т.п. как Софию и Прекрасную Даму они почитали Любовь Дмитриевну Менделееву, тогда невесту Блока, и называли себя «блоковцами». «Символ «жены» стал зарёю для нас (соединением неба с землёю), сплетаясь с учением гностиков о конкретной премудрости с именем новой музы, сливающей мистику с жизнью», — говорил Белый.
«В Андрее Белом есть звериность, только подёрнутая тусклым блеском безумия. Глаза его, /…/ точно обведённые углём, неестественно и безумно сдвинуты к переносице. Нижние веки прищурены, а верхние широко открыты. На узком и высоком лбу тремя клоками дыбом стоят длинные волосы…» (Максимилиан Волошин).
Подобных отзывов много. Внешность и повадки Андрея Белого впечатляли не меньше, чем его тексты. А то и больше.
За золотым руном
Андрей Белый остроумно назвал «воззренья Бердяева» «станцией, через которую лупят весь день поезда, подъезжающие с различных путей; /…/ это вот — Ницше, то — Баадер, то — Шеллинг, то — Штейнер; а это вот, ну разумеется, Соловьёв, перекрещенный с Ницше». С большим основанием, однако, сказанное можно отнести к нему самому.
Интереснее всего в жизни Блока — эмоциональный драйв. Ни дня без чувства. Тут уже задача биографа — правильно обозначить эти ноты и угадать мелодию. Новое, что я узнал из совокупности написанного Блоком и о Блоке, — это тот факт, что Александр Александрович был очень умён. Мы поэтов и поэзию ценим за другое, да к тому же Блок не стремился выглядеть интеллектуалом.
Он легко западал на интересные и модные в сезоне рубежа веков идеи. Ему нравилось всё, что было (казалось) нетривиальным. Он называл себя «дитя Шопенгауэра», вычитывая у философа представление о художнике как о посреднике между двумя мирами. Его ворожила Блаватская со своей теософией, интриговали Упанишады и буддизм. Ну и ещё Кант, ещё Риккерт, ставший основой для его теории символизма.
Ницше, крёстного отца Серебряного века, Белый вообще полюбил как родного: «Ницше — ты наша милая, цыганская песня в философии!»
Рождение трагедии (и чего угодно!) из духа музыки (в музыке снимается обманчивый внешний покров видимых явлений и открываются тайны сущности мира), художник как сверхчеловек и вечное возвращение… «Вечность шептала своему баловнику: «Всё возвращается… Всё возвращается… Одно… одно… во всех измерениях. Пойдёшь на запад, а придёшь на восток… Вся сущность в видимости. Действительность в снах». /…/ Так шутила Вечность с баловником своим, обнимала чёрными очертаниями друга, клала ему на сердце своё бледное, безмирное лицо». («Симфония. 2-я, драматическая», 1902).
«Живым богом» был для него Владимир Соловьёв, объяснивший, что «всё видимое нами — / Только отблеск, только тени / От незримого очами».
В октябре 1903-го Белый вместе с Эллисом и Сергеем Соловьёвым (племянником философа и троюродным братом Александра Блока) организовал «Братство аргонавтов». «Аргонавты» искали золотое руно, то есть старались проникнуть в мистические тайны бытия. Они видели «красные зори совершенно новых дней» и верили в то, что путь к (эсхатологическому) преображению мира лежит через мистериальную любовь. Символизм они представляли как «соединение вершин искусства с мистикой», как теургию, которая приводит к наиболее широкой ступени познания — мудрости.
Жизнь «аргонавты» воспринимали как текст, а текст как жизнь. И ждали земного явления воспетой Соловьёвым Софии Премудрости, она же Вечная Женственность, Душа Мира и т.п. как Софию и Прекрасную Даму они почитали Любовь Дмитриевну Менделееву, тогда невесту Блока, и называли себя «блоковцами». «Символ «жены» стал зарёю для нас (соединением неба с землёю), сплетаясь с учением гностиков о конкретной премудрости с именем новой музы, сливающей мистику с жизнью», — говорил Белый.
Треугольник с Брюсовым
Так получалось, что Андрей Белый постоянно влипал в любовные истории — скандальные, нелепые, смешные. Но именно эти истории возгонялись в литературу и самим Белым, и его соперниками.
Одна из таких историй — роман Белого с Ниной Петровской из кружка «аргонавтов». Их взаимное влечение возникло, можно сказать, на духовной почве. По крайней мере Белый вроде бы рассчитывал на мистериальную любовь, не предполагающую физической близости. И разъяснил это в стихотворении «Предание» (1903), которое (следует подчеркнуть) посвятил мужу Петровской:
Он был пророк.
Она — сибилла в храме.
Любовь их, как цветок,
горела розами в закатном фимиаме.
Под дугами его бровей
сияли взгляды
пламенносвятые.
Струились завитки кудрей —
вина каскады пеннозолотые…
(Это он так о себе!)
У Петровской был тогда роман с Бальмонтом, перед Белым же она преклонялась как перед учителем, как перед новым Христом. Но потом они переспали, и расчёты на мистериальную любовь пошли прахом. Белый позже называл эту связь падением и уверял, будто Петровская его чуть ли не изнасиловала: «…вместо грёз о мистерии, братстве, сестринстве оказался просто роман /…/ я ведь так старался пояснить Нине Ивановне, что между нами — Христос; она — соглашалась; и — потом, вдруг, — «такое». Мои порывания к мистерии, к «теургии» потерпели поражение». «Такое» окончилось через полгода: Белый влюбился в жену Блока и бросил Петровскую. Она же в отместку сошлась с Брюсовым.
Вроде бы Белый должен был радоваться тому, что старший товарищ отвлёк на себя внимание истеричной и взбалмошной женщины (она даже стреляла в него). Он, конечно, радовался, но и ревновал. Как-то сразу вдруг разочаровался в декадентах («Я совершенно разуверился в убеждённости большинства так называемых декадентов, т.е. я уверен в их полной беспринципности /…/ Валерия Брюсова ненавижу и презираю теперь, когда открылись для меня его карты»).
Брюсов в свою очередь посвящает Белому издевательский перепев его «Предания»: пока пророк где-то там плавает, сибилла вульгарно изменяет ему с жрецом… А в другом стихотворении даже угрожает певцу солнца и света («… На тебя, о златокудрый, / Лук волшебный наведён») и обещает воцарение сумерек. Белый отвечает грозно: «Моя броня горит пожаром / Копьё мне — молнья. Солнце — щит. / Не приближайся: в гневе яром / Тебя гроза испепелит».
Итог этой «умственной дуэли» (А. Белый) подвёл Брюсов, по сути, признав своё поражение: «Кто победил из нас, не знаю! / Должно быть, ты, сын света, ты!»
Чуть было не состоялся и реальный поединок двух соловьёв: Белому не понравилось, как Брюсов отозвался о Мережковском, а Брюсову не понравилось, как Белый на это отреагировал, и он вызвал его на дуэль. Но обошлось.
В романе «Огненный ангел» (1908) Брюсов изобразил (с тяжеловатой иронией) этот любовный треугольник: Рената — Нина Петровская; граф Генрих — Андрей Белый, которого она принимает за огненного ангела; Рупрехт — сам Брюсов, влюблённый в Ренату. В дуэли с Генрихом Рупрехт терпит поражение, но после смерти Ренаты соперники начинают дружить. Так было и в жизни: они расходились, а потом дружили. Только Рената — Нина Петровская была жива (она покончит с собой в 1928-м в Париже).
Треугольник с Блоком
Поклонение Прекрасной Даме из заочного стало очным, когда Белый познакомился с Блоками и стал появляться в Шахматове. Мария Бекетова, тётушка Блока, свидетельствовала: «Они /А. Белый, С. Соловьёв/ положительно не давали покоя Любови Дмитриевне, делая мистические выводы и обобщения по поводу её жестов, движений, причёски. Стоило ей надеть яркую ленту, иногда просто махнуть рукой, как уже «блоковцы» переглядывались со значительным видом и вслух произносили свои выводы».
Известно, что Блок не хотел или не мог (что в данном случае одно и то же) спать с Прекрасной Дамой (Лучезарной Подругой, Девой Радужных Ворот, Душой Мира). Идеи Соловьёва он воспринял истово и искренне («перенесение плотских, животно-человеческих отношений в область сверхчеловеческую есть величайшая мерзость и причина крайней гибели»). Может, ему вообще не стоило жениться на Л.Д.
Андрей Белый, будучи тоже вроде бы истовым соловьёвцем, на идеи наплевал. Он называл Л.Д. ещё и «гиерофантидой душевной мистерии», а влюбился в неё по-простому. И влюбил её в себя. И даже если их любовные игры ограничивались только петтингом («не успевали мы оставаться одни, как никакой уже преграды не стояло между нами, и мы беспомощно и жадно не могли оторваться от долгих и неутоляющих поцелуев», — вспоминала потом Л.Д.), это дела не меняет. Ибо петтинг точно так же служит «дракону похоти».
Сдаётся, что Белый вообще воспринимал идеи поверхностно. Но поверхность была бурливой, кричащей, яркой. И многим это нравилось.
Л.Д. было очень тяжело («Один — не муж. Белый — искушение»). Под давлением Белого она было уже склонялась к разводу, однако передумала. Начались истерики, встречи, выяснения отношений, угроза самоубийством. Белый то вызывал Блока на дуэль, то клялся ему в любви и просил: «Скажи Любе, что мы можем, можем, можем быть сестрой и братом».
Окончательно восстановил Л.Д. против Белого его рассказ «Куст», напечатанный в «Золотом руне» (1906). Там действовали: куст-колдун — Блок (он как-то сказал: «...Я превращусь в осенний куст золотой, одетый сеткой дождя на лесной поляне…»), синеглазая красавица, огородникова дочь — Л.Д. Сам автор представал в виде Иванушки-дурачка, в друзья к которому набивался куст-колдун и которому отдавалась огородникова дочь: «Несказуемо вдруг лицо её запылало, задышало опрозраченным томлением; будто ураганом страсти пахнуло на него, и синие её жгли угли-очи — ярко ширились, синие /…/ Сердобольно огородникова дочка склонилась и, жадно дыша, своими руками лилейными охватила тело белое, молодецкое».
Л.Д. обиделась: «…нельзя так фотографически описывать какую бы то ни было женщину в рассказе такого содержания; это общее и первое замечание; второе — лично моё: Ваше издевательство над Сашей…» Саша, надо сказать, отнёсся к «Кусту» спокойно. Ну а Белый потом утверждал, что ничего такого не имел в виду.
После всех переживаний он уехал из России и в Париже написал стихотворение, жалостливое, в ритме лермонтовского «Нищего», с укоряющим названием «Совесть» (1907). Чтобы Блокам было очень стыдно.
Я шёл один своим путём;
В метель застыл я льдяным комом…
И вот в сугробе ледяном
Они нашли меня под домом.
Им отдал всё, что я принёс:
души расколотой сомненья,
Кристаллы дум, алмазы слёз,
И жар любви, и песнопенья,
И утро жизненного дня.
Но стал помехой их досугу.
Они так ласково меня
Из дома выгнали на вьюгу. /…/
Ну а самым впечатляющим литературным результатом этой love story стала пьеса Блока «Балаганчик» (1906), ироническая и печальная. В ней были «мистики обоего пола в сюртуках и модных платьях», Пьеро, его невеста Коломбина, которую уводил звенящий бубенцами Арлекин. Невеста оказалась картонной, кровь — клюквенным соком, все страсти — ненастоящими (считается, что так Блок расставался с символизмом).
Белый воспринял «Балаганчик» как издевательство над самым святым («теург — написал «балаганчик», а мы — осмеяны»). Впрочем, сам он простится со своим увлечением ещё жёстче: «Самой ядовитой гусеницей оказалась Прекрасная Дама (впоследствии разложившаяся на проститутку и мнимую величину)».
Рыдай, буревая стихия
В 1912 году Андрей Белый и его первая жена Ася Тургенева идут на выучку к Рудольфу Штайнеру: они строят антропософский храм Гётеанум в Дорнахе, слушают и конспектируют лекции учителя. Одним из результатов этого опыта стал роман «Котик Летаев» (1918), «едва ли не единственный в мировой литературе опыт художественного отражения антропософских идей» (Евгений Замятин).
Штайнер прославился далеко не только своими открытиями в образовании. Он был эксцентричный философ, великий мистик. Это он придумал и подарил миру антропософию, экзотическую теорию, смешавшую в один бурлящий коктейль реинкарнацию, карму, астрологию, нумерологию и ещё множество прочих штук, имеющих прямое отношение как к заповедным герметическим наукам, так и к новомодным веяниям западных интеллектуалов. Смесь на первый взгляд гремучая, тем не менее достойные люди, в том числе наши соотечественники Андрей Белый, Василий Кандинский и Андрей Тарковский, в разное время жизни называли себя активными её приверженцами.
Штайнеровские школы
В русле идей Штайнера, считавшего революцию мощным теургическим средством изменения мира, Белый приветствует Февральскую революцию сбивчиво, но образно: «Сначала источник бьёт грязно; и косность земли взлетает сначала в струе, но струя очищается, революционное очищение — организация хаоса в гибкость движения новорождаемых форм». Революция для него — «Мировая мистерия», Советы депутатов — начало соборной радости.
Он близко сходится с идеологом «скифства» Ивановым-Разумником — «скифы» (Блок, Есенин, Клюев) тоже приветствуют революцию как мессианское народное движение и урок Западу.
После Октябрьского переворота Белый пишет революционную поэму «Христос воскрес» (1918), где утверждает: распятая Россия воскреснет, как Христос, со славою. Современники сравнивают эту поэму с «Двенадцатью» Блока, однако сравнение слишком лестное. Хотя кое-что забавное в поэме можно найти:
Было видно, как два вампира,
С гримасою красных губ,
Волокли по дорогам мира
Забинтованный труп.
Правда, ни революционные стихи, ни заявления Белому не помогают: большевикам он явно не нравится. Его в пух и прах разбивает Лев Троцкий, поставив в укор «магию слов», индивидуализм, мистицизм, символизм и т.д. И даже псевдоним, который (уверяет Троцкий) «свидетельствует о его противоположности революции. Ибо самая боевая эпоха революции прошла в борьбе красного с белым».
Тем не менее Белый бурлит и кипит: читает лекции в Пролеткульте, основывает Вольную философскую ассоциацию (Вольфилу), издаёт журнал «Записки мечтателя» и много пишет…
Андрей Белый ушёл из жизни 8 января 1934 года, успев закончить исследование «Мастерство Гоголя» и первую часть воспоминаний «Между двух революций» — эти книги выйдут после его смерти. В некрологе в «Известиях», подписанном Б. Пильняком, Б. Пастернаком и Г. Савинковым, его назвали гением и учителем Джойса. Правда, через несколько дней это будет дезавуировано статьёй в «Литературной газете».
Может быть, самое его большое достижение — работы по стиховедению (высоко ценимые Владимиром Набоковым). Из стихов осталось — «горбун седовласый», который «голосил низким басом, в небеса запустил ананасом…» («На горах», 1903). Посвящённое Зинаиде Гиппиус «Отчаяние» (1908): «Довольно: не жди, не надейся — / Рассейся, мой бедный народ!». В пандан ему — стихотворение «Родине» (август 1917-го):
Рыдай, буревая стихия,
В столбах громового огня!
Россия, Россия, Россия, —
Безумствуй, сжигая меня!
Самый значительный роман Белого — «Петербург» (1913). Но вообще проза его слишком наворочена. Слова не обеспечены энергетикой. Нет музыки, на которую он так много ставил. Мемуарная трилогия, конечно, грандиозна по охвату, но читать тяжело — мешает взвинченная скороговорка, пропитанная давними и поздними обидами, логическими нестыковками, неловкими идеологическими книксенами.
Куда интереснее та литература, которую Белый невольно инспирировал. И «Огненный ангел», и «Балаганчик». И гениальное стихотворение Мандельштама, написанное на смерть Белого:
...На тебя надевали тиару — юрода колпак,
Бирюзовый учитель, мучитель, властитель, дурак!
Как снежок на Москве заводил кавардак гоголёк:
Непонятен-понятен, невнятен, запутан, лёгок...
Собиратель пространства, экзамены сдавший птенец,
Сочинитель, щеглёнок, студентик, студент, бубенец...
......
Меж тобой и страной ледяная рождается связь —
Так лежи, молодей и лежи, бесконечно прямясь.
Да не спросят тебя молодые, грядущие те,
Каково тебе там в пустоте, в чистоте, сироте...
Что ж, Андрей Белый хотел творить жизнь, и это у него получилось, пожалуй, лучше всего.
No comments:
Post a Comment